Читаем без скачивания Вираж бытия (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Проходная.

Автомобиль с наркомом пропустили без всяких проволочек, взяв под козырек. И, как только машина двинулась дальше, побежали докладывать. Ведь проходная не была организована телефонной связью.

Михаил Васильевич заметил это и лишь покачал головой.

Визит столь высокого начальства был внезапным и вызвал переполох в этом «курятнике» вселенского масштаба. «Потемкинские деревни» оказались разобранными. И вообще работа шла вяло и вызывала массу вопросов.

Фрунзе прошелся по заводу, заглядывая свой нос.

И тихо мрачнел.

Очередной завод и снова привычная картина. Типичная для предприятий Союза тех лет.

Произвольное несоблюдение технологии. Порча оборудования, ради простоя. Игнорирование указания старших смены и инженеров. Брак. Невыполнение нормы. Явка рабочих в пьяном виде. И так далее. Все это являлось если не нормой производства, то обыденностью. Повседневностью. Да, бывали и ситуации, когда рабочих наказывали. Но, как правило, это было редкостью. И уж точно не за такие вещи. За них отвечали инженеры, конструктора, директора и так далее. Нередко не имея никаких возможностей для воздействия на подчиненных.

Разумеется, так вели себя далеко не все. Имелись и те работники, что ответственно относились к своим трудовым обязанностям. Но погоды они не делали. Глобально. Ведь в практике тех лет рабочие в основе своей были по сути сезонными. Да, какое-то ядро завода оставалось постоянным. Но большинство трудились от полугода до года. И постоянно мигрировали в поисках лучшей доли.

Несложно догадаться – на качестве, объеме и эффективности производства это сказывалось самым кошмарным образом. «Прекрасно» сочетаясь с ужасающим состоянием станочного парка, дефицита или крайнем износом оснастки и прочими «прелестями».

Как-то из любопытства, уже на закате своей карьеры там, в прошлой жизни, он посетил Пакистан. Посмотрел на то, как там разные кустарные производства были устроены. Все-таки они много чего интересного делали. Вот и потянуло. В «тур». По старой дружбе ему помогли. Так вот, идя по Ковровскому пулеметному заводу образца 1926 года он видел уровень даже ниже, чем был в мастерских Пакистана в начале XXI века. Не только организационно, но и технологически.

И ему было страшно.

Аж волосы шевелились.

Это ведь уже не первый завод, который он посетил. И везде одно и тоже. С разными оттенками. Этакий «Колхоз интертеймент» на минималках. Кое-где поприличнее. Встречаются даже монументальные цеха с серьезным оборудованием, оставшимся в наследство от «проклятого царизма». И оно внушало. И даже вводило в заблуждение. Но он знал куда смотреть. И понимал – беда. Одна сплошная беда. Всюду.

Конечно, глядя на все это можно впасть в уныние и тоску. Дескать, у нас ничего толком делать не умеют и особенно оружие. Но Фрунзе в той, прошлой жизни, был знаком с Лобаевым и бывал на его предприятиях. На тех, которые делали лучшие снайперские винтовки в мире.

Уникальное претенциозное производство.

Высочайшее качество.

И культура с квалификацией на невероятном уровне.

«Можем же… можем…» – крутилась навязчивая мысль у Михаил Васильевича в голове.

Понятное дело – там – специальное производство, которое не гонит серию. И сравнивать их не правильно. Но… то маленькое производство изготавливало первоклассных снайперских винтовок не принципиально меньше выпуска ружей-пулеметов Федорова тут…

Где-то через полчаса блуждания по заводу его догнал запыхавшийся директор. И начал что-то лепетать, заметив, что нарком беседует о чем-то с в пузыри пьяным слесарем. Довольно добродушным и гостеприимным.

– И много у тебя таких? – уточнил нарком у директора.

– Хватает. – понуро ответил тот.

– Каждую неделю будешь посылать мне список сотрудников, явившихся на работу в пьяном виде. Полностью фамилия, имя и отчество, и год рождения, чтобы не перепутать. Или прозвище, если имеется.

– Но товарищ нарком, я не вам подчиняюсь. Я не должен отчитываться перед вами.

– И верно, не подчиняешься. – охотно согласился с ним Михаил Васильевич. И, словно бы забыв о своих словах, отправился дальше бродить по цехам. Продолжая фиксировать количество работающих станков, рабочих на рабочих местах, их состояние и занятие.

– Смотри, барчука какого-то занесло к нам, – воскликнул пьяный голос со стороны. На него сразу начали цыкать и шикать. Но ему было плевать. – Ну а чо? Ходит тут. Распоряжается. Нашелся цаца!

Фрунзе остановился.

Он был по своему обыкновению в серой шинели без знаков различия. Поэтому его далеко не все узнавали.

Подошел ближе к этому говоруну.

– Кто таков?

– Пролетарий! – громко произнес он, выпятив грудь колесом.

– А звать как?

– Сеней кличут.

– И что же ты пьян Сеня?

– Имею право! Я что, зря кровь проливал и сражался за счастье народа?! Как товарищ Ленин говорил? Землю крестьянам, фабрики рабочим! Я и есть рабочий! Стало быть я тут главный. Мой завод! – с трудом выговаривая слова выдал этот кадр.

– Какой же ты рабочий? Вон – пьян как свинья. Едва на ногах стоишь. Ты Сеня тунеядец и трутень, паразитирующий на своих трудовых товарищах. Кто не работает или не надлежащим образом выполняет свои трудовые обязанности, трудовую дисциплину, технологию, тот и не пролетарий вовсе, а так… – презрительно махнул рукой Михаил Васильевич.

Говорил он при этом громко. Даже наверное слишком громко. Специально, чтобы слышало как можно больше ушей. И стоящий рядом с директором сотрудник «органов» услышал, что-то чиркнув у себя в блокнотике.

– Да кто ты такой?! – возмутился этот «трудяга».

– Нарком по военным и морским делам Фрунзе. Слыхал о таком?

– Слыхал… – как-то резко опешил он и сдал назад, побледнев лицом. О прибытии таких высоких персон обычно загодя предупреждали и весь завод к ним готовился. А тут…

– Наша молодая Советская республика на пороге войны. Нас хотят раздавить и уничтожить. А что же ты? Пьешь? Бездельничаешь? А если завтра бой? Чем ты воевать будешь? Пустыми бутылками?

Он промолчал.

Фрунзе же обреченно махнул рукой и отправился дальше. Ему требовался Федоров и его команда. В том, какой здесь уровень оружейных производств он уже разобрался. Он ожидал хуже. Но все равно – тошно…

– Михаил Васильевич, – поздоровался с ним Владимир Григорьевич у дверей своей «каморки».

– Я собственно к вам.

– Так вызвали бы, – несколько растерялся инженер.

– Хотел посмотреть в каких условиях работаете и какие возможности завод имеет.

– Вижу разочарованы.

– Разочарован. Вообще не понимаю, как тут хоть что-то производится. У вас есть место, где переговорить с глазу на глаз?

– Разумеется.

Пройдемте.

Сели.

Начали общаться.

Федоров продемонстрировал наркому свой автомат. Разобрал его. Рассказал как какой узел делается, что вогнало Фрунзе в откровенную тоску. Куча фрезеровки, причем довольно сложной. Ствольную же коробку и тело затвора так и вообще получали путем пайки медью.

Конструкция в целом – несложная. Но уровень ее «технологичности» поражал. Михаил Васильевич встречал довольно много моделей огнестрельного оружия. В прошлой жизни уделил время, после того, как сел на пенсию и занялся научными изысканиями. Чтобы оценить проблемы изготовления того или иного оружия и, как следствие, чисто производственные, индустриальные проблемы, ему требовалось понять что там и к чему.

Автомат Федорова он видел тоже. Мельком. Его все равно в 1928 году с вооружения РККА сняли. Поэтому на нем он внимания не заострял. Его ведь 30-е интересовали.

Вот.

А теперь смотрел на него и ужасался.

Конечно, на каком-нибудь нормальном производстве, даже уровня конца XIX века такое оружие можно было вполне потянуть и серийно. Но не в Союзе этих лет. Увы. Разве что в формате штучного производства.

– Вижу – недовольны.

– Задумка отличная. Но как это все серийно производить? Вы не задумывались об этом? Да еще и магазин однорядный. Вон какой большой, а патронов мало.