Читаем без скачивания Об ИИ без мифов. Путеводитель по истории Искусственного Интеллекта - Леонид Черняк

Тем временем рекламная машина набирала обороты, настрой на радужные перспективы, созданный Минским, Маккарти и другими, добрался до средств массовой информации, на головы непросвещенных граждан из самых разных источников обрушились удивительные заявления. В 1961 году Минский писал: «Я настроен весьма оптимистично относительно интеллектуальных способностей машин, при нашей жизни они обойдут нас по уровню общего интеллекта». Через шесть лет он же продолжил: «Мы вступаем в полосу новой индустриальной революции, механизирующей интеллектуальные процессы. Пока это только начало, но уже сейчас машины могут играть в шахматы, работать с текстами на обычном языке, выполнять не только арифметические, а абстрактные логические операции и иные действия, прежде доступные только человеку. Через поколение, я уверен, мало что из интеллектуальной деятельности останется недоступным машинам, проблема создания искусственного интеллекта будет окончательно решена».

Опережая Минского, буквально через пару месяцев после Дартмутского семинара, в публичном выступлении, Герберт Саймон, презрев проявленное к нему там холодное отношение, поделился следующим утверждением, ставшим самым абсурдным из всего сказанного им впоследствии: «Я не ставлю своей цель удивить или шокировать вас, но подводя итог, могу смело утверждать, что мы входим в мир, где машины смогут учиться, думать и созидать. Более того, их способность к токого рода действиям будет постоянно возрастать и со временем достигнет уровня, при котором станут неизбежными проблемы совместного существования машин с человеком во всех традиционных для него сферах деятельности». В 1965 он же продолжил: «Через 20 лет машины смогут делать любую работу, которую сейчас делает человек».

Сегодня у любого, пребывающего в добром здравии и в здравом уме, не укладывается в голове, как человек, получивший в 1978 году Нобелевскую премию, был столь опрометчив в своих прогнозах. Марвин Минский, абсолютный лидер Symbolic AI, в 1970 году, имея к тому времени почти десятилетний не слишком удачный опыт, продолжал рисовать светлые картины будущего: «Через 3–5 (!) лет у нас будет машина с интеллектом, равным способностям среднего человека».

Даже Маккарти, изначально отличавшийся большим трезвомыслием, чем его ближайшие соратники, и тот сумел отличиться по части прогнозов. Разойдясь во взглядах с Минским, он в 1964 году переехал в Калифорнию и создал в Стэнфордском университете Лабораторию AI, где, в отличие от аналогичной лаборатории в МТИ, возглавляемой Минским, он предполагал заниматься прикладными вопросами, в том числе бинокулярным зрением, распознаванием речи и интеллектуальными системами управления и привода. Но даже и он поставил целью построение умной автономной машины за 10 лет! Для начала он предложил своим коллегам собрать все эти исследовательские темы в одном проекте и примерно за год создать робот по имени Shakey, о нем детальнее в главе 6. В качестве теста этот робот должен был без участия человека собрать цветной телевизор из набора комплектующих Heathkit Color TV Kit. Набор был куплен, но Shakey не смог выполнить задуманное ни через год, ни через пять, тогда, чтобы не пропадать добру, телевизор собрали руками и установили в зале, известном как Jacks Hall.

Справедливостям ради заметим, что в конце девяностых оба, и Минский, и Маккарти признали неоправданным свой оптимизм на старте, но как-то вынужденно и неохотно, объясняя неудачи ссылками на нехватку финансирования. О каких деньгах могла идти речь, если теперь они оценивали срок, необходимый для достижения уровня HLMI, аж четырьмя или даже пятью столетиями (!), а отнюдь не нескольким десятком лет. Удивительно, что, увеличив срок на 2 порядка, они не испытали ни малейшего смущения.

Основоположники символьного подхода сознательно не замечали важности материальной стороны AI. Убеждение во второстепенности инженерии было сформулировано Хансом Моравеком в форме тезиса, получившего название «парадокс Моравека». Этот парадокс активно поддержал Минский. Моравек утверждал, что для сложных мыслительных процессов требуются относительно небольшие вычисленные мощности, и напротив, для автоматизации сенсомоторных операций требуются огромные вычислительные ресурсы: «Относительно легко довести компьютер до уровня компетенции взрослого человека в таких задачах как тест на интеллект или игра в шашки, однако сложно или невозможно достичь навыков годовалого ребенка в задачах восприятия или мобильности». Почему он принял за истину такого рода убеждение и почему с подачи Минского эту спорную мысль называют парадоксом?

Ранняя критика AI

Не все поддались на обещания скорых результатов, только несколько ученых сумели сохранить трезвый взгляд. Среди них был Джозеф Вейценбаум, автор программы ELIZA, он предупреждал об ошибочности отождествления естественного и искусственного разума, основываясь на сравнительном анализе фундаментальных представлений психологии и на наличии принципиальных различий между человеческим мышлением и информационными процессами в компьютере.

О целесообразности переориентации научного сообщества со стремления наделить машины человеческими качествами на обеспечение более продуктивного взаимодействия человека с компьютером писал Джозеф Ликлайдер, психолог, вошедший в историю своей ролью в создании интернета. Ликлайдер был руководителем отдела методов обработки информации (Information Processing Techniques Office, IPTO) – подразделения ARPA, курировавшего разработку Глобальной сети. Ликлайдер автор знаменитой статьи «Симбиоз человека с машиной» (Man-Computer Symbiosis, 1960), ставшей своего рода идеологическим базисом для создания компьютерных сетей, в ней проповедуется совершенно естественное для сегодняшнего дня прагматичное отношение к машине.

Может показаться странным, но в 60-е годы способность компьютера, играть в шахматы, сочинять музыку или выполнять перевод с иностранного языка казалась гораздо более важной, чем умение решать те многочисленные и разнообразные прагматические задачи, для которых он используется сегодня в 99,99 % случаев. Нужен был кто-то, кто мог изменить цели и по-иному расставить приоритеты, и этим кем-то оказался психофизиолог Джозеф Ликлайдер. Он предложил направление, им же названное interactive computing, где во взаимодействии с человеком машине отведена вспомогательная роль. Через пару лет Даг Энгелбьарт уточнил роль компьютера – усиление человеческого интеллекта (augmenting the human intellect).

В статье Ликлайдера находим: «Задача состоит в том, чтобы обеспечить симбиотическое партнерство человека и машины, где человек ставит цели, формулирует гипотезы, определяет критерии и дает оценки, а на компьютер возлагается рутинная часть работы, способствующая повышению продуктивности человека». Эта мысль Ликлайдера остается актуальной по сей день: с внедрением новых технологий повышается уровень взаимодействия, в компетенцию машины переходят те рутинные функции, которые прежде мог выполнять только человек.

Критические взгляды таких ученых, как Вейценбаум и Ликлайдер, с одной стороны, и отсутствие практических результатов с другой, не могли остаться незамеченными. Была, правда, надежда на системы автоматизации перевода MT, но и они не оправдывали ожиданий. Для того чтобы сравнить обещанное в этой области с реальностью в 1964 году правительство США создало специальный комитет ALPAC (Automatic Language Processing Advisory Committee), его составили семь ученых,