Читаем без скачивания Advent Calendar 2013 - Крис Райт

Воины молчали, восхищенно вслушиваясь в слова Финнвида.

— Разящая Рука не ответил. Тварь продолжала говорить. «Мы вечны. Теперь ты знаешь об этом? Усвоил этот урок? Мы возвращаемся. Мы неизменны. Твои победы преходящи. Небольшая боль, одно мгновение, и мы возвращаемся. Посмотри на себя!»

Финнвид без проблем вспоминал эти слова. Они были словно выжжены в его разуме.

«В прошлый раз ты выкрикивал имена. Ты помнишь их? Я — да. Назови их мне еще раз. Назови имена тех, кого я убил».

Гутхорм пристально смотрел на Финнвида через языки пламени, рана командира выглядела черной и воспалившейся.

— Он назвал?

Финнвид кивнул.

— Разящая Рука заговорил. Продолжая сражаться, он говорил. Что это за голос, клянусь Руссом. Словно звучащий из самих саг. Я едва мог понять произношение. Оно напоминало сон наяву. Разящая Рука с каждым ударом произносил имя. Алви. Бирнйольф. Эйрик. Гуннальд Щитоносец. Хиорвард.

— Кто они такие?

— Я не знаю. Но затем произошло нечто странное, — Финнвид запнулся. — Он не смог вспомнить последнее имя. Оставалось еще одно, но он забыл его. Демон засмеялся. «Я помню, — сказала тварь. — Всегда буду помнить. И когда ты умрешь, я буду единственным помнящим его. Подумай об этом». Если Разящая Рука прежде был разъярен, то после этих слов он бился словно берсерк, сея вокруг боль. Хьолда, я никогда не видел ничего подобного. Умирая, тварь продолжала смеяться. Но Бьорн не остановился, пока не испепелил тело демона. И когда битва стихла, а мы получили приказ оставить поле боя, он продолжал жечь исчадие варпа. Кому пришло бы в голову остановить его?

Финнвид попытался улыбнуться братьям, приободрить их, но рассказ вселил в них тревогу, чего он и опасался.

— Чем все закончилось? — спросил Гутхорм.

— Я видел его отбытие, — сказал Финнвид. — Приземлился грузовой транспорт с эскортом. На них ждали шестеро жрецов, готовых сопроводить его. Покрытый кровью, он прошел справа от меня, так же близко, как и вы сейчас. Все расступились перед ним.

Финнвид сжал ладони перед собой и, наклонившись вперед, оперся на локти. Костер не грел его.

— Я слышал, как он снова и снова пытался вспомнить имя. Но у него не выходило. Не обращая внимания на сопровождавших его жрецов, он поднялся в трюм.

Огонь трещал, выбрасывая искры в надвигающуюся ночь.

— Он ушел, — сказал Финнвид. — Обратно в Гору. Возможно, он вспомнит имя там.

В этот момент космодесантник подумал о Клыке — его склепах в глубинах Фенриса, безмолвных и холодных, с гробницами Почтенных Павших. Ему было неприятно думать о том, как древнего воина спускают во тьму, и тот безостановочно бормочет старые воспоминания, которые угасали подобно свету посреди зимы. Финнвид снова выдавил улыбку, обнажив клыки.

— Но он победил! Это главное. Стая взяла вверх. Хейдур Рус!

Все Волки повторили клич, но не стали просить продолжения. Гутхорм задумался.

Финнвид снова уставился на огонь. Пламя начало затухать, так как никто не добавлял топлива. Он размышлял над тем, поступил ли правильно. Волкам нравилось верить, что Разящая Рука вечен. Возможно, им была необходима эта вера.

«На что это должно быть похоже? — подумал Финнвид. — Он видел, как стареют звезды. Он шагал вместе со Всеотцом. Его можно простить за ошибку после десяти тысяч лет».

На равнине стенал холодный ветер, завывая над сгрудившимися группами воинов. Кровь космодесантников остывала, а победные песни звучали все тише.

«Но он вспомнит. Память вернется».

Далеко на севере шипел и рассыпался поглощаемый костром труп демона, превращаясь в пепел.

«Он вспомнит».

И вот погас последний язык пламени, оставив только кольца дыма над углями.

Джеймс Сваллоу

Сангвинор: Воплощение Воинства

Тогда мы готовились умереть, как подобает воинам.

Мы считали дни жестоких боёв после семи лет сражений на Скилосе, в которых многие из нашей ударной группы пали от когтей тиранидской орды.

Мы уже не ждали подкреплений. Скилос был отрезан странными варп-штормами, разразившимися после высадки. Капризная судьба не только лишила нас связи с Империумом, но и изолировала от флота-улья пришедших в бешенство ксеносов, что роились на поверхности и под землёй разорённого мира. Они остановили поглощение населения, всей флоры и фауны и бросились на нас — полуроту Кровавых Ангелов, посланных прикрыть эвакуацию выживших…

Гражданские сгинули, как и многие из моих боевых братьев. Ради плоти ксеносы перебили и поглотили две полных бригады имперских гвардейцев. Биоисполины чужаков разорвали контингент Адептус Титаникус. Великую армию растерзали.

Остались лишь мы, Адептус Астартес. Наши «Громовые ястребы» не могли взлететь, в двигатели забились рои мошек-самоубийц, и их разъела выделенная кислота. Танки завязли в оползнях, погода обезумела после того, как тираниды разорили экосистему планеты. Остались небольшие отряды, рассеянные по великой равнине, где чужаки свили сеть гнёзд. Нашей задачей стало держаться, убивая как можно больше ксеносов.

Слушая, как в тумане скрипят когти и клыки, я считал снаряды уже второй раз. Их было слишком мало для спокойствия, поэтому я точил боевой меч. Глубоко в воронке от бомбы ждали конца серого ливня мы — дюжина воинов, вероятно единственные уцелевшие из всего братства на несчастном мире.

Говорил лишь скаут, Эндемор. Он тихо шептал литанию, не обращая внимания на капли дождя, падавшие на лысую голову, брызжущие на нагрудник…

— Благословен будь Сангвиний, прародитель и владыка Ордена. Да восславится Он и Император Человечества, да направит нас его свет и защитит нас. О могущественный Сангвинор, дай нам силы и стойкости, свяжи нас…

— Что ты сказал? — одного взгляда в глаза брата-сержанта Ганона было достаточно, чтобы понять, что он невероятно стар. Покрытое шрамами лицо было полно горечи, ветеран был самым суровым воином, которого я когда-либо знал, из него выбили всю присущую простым людям доброту. Да, его отвага была неоспорима, но сердце остыло. Он сердито посмотрел на Эндемора, словно юнец его оскорбил. — Это молитва?

— Я призывал имена героев, — осторожно ответил скаут. Он не так хорошо знал Ганона, как я, и потому решил, что это какое-то испытание. — Сангвинор…

— Сангвинор — миф, парень, — вновь перебил его Ганон. — История, которую жрецы рассказывают доверчивым неофитам. Он не настоящий, как Император или наш сеньор.

— Ты думаешь, что знаешь всё лучше меня? — сержант склонился к нему. — Юный скаут, я прожил пять твоих жизней. Я сражался в бесчисленных войнах до полного истребления. И ни разу золотой призрак не сходил с небес, чтобы спасти меня и моих родичей, — он скривился. — Знаешь, что я понял?

Но Ганон не дал Эндемору ответить.

— Что Император защищает тех, кто защищает себя, а сила Сангвиния заключена в нас, а не в призраке, по мимолётной прихоти судящем настоящих воинов.

— Такие мысли можно принять за ересь, — заговорил брат Деккел, наш одинокий апотекарий.

— Тогда скажи Лемартесу, — Ганон не удостоил брата взглядом. — Или самому лорду Данте. Я верю лишь в то, что я вижу… — он демонстративно огляделся. — И я не вижу Сангвинора.

— Он придёт. Если не сегодня, не к нам, то к другим. Но он придёт.

— Почему ты в это веришь? — рявкнул Ганон.

— А почему ты — нет? — я задал вопрос прежде, чем понял, что говорю вслух.

— Ты разделяешь его заблуждения, Корис? — сердито посмотрел на меня сержант. — Ты хочешь сидеть и молиться легенде, а не сражаться?

Теперь в спор ввязался и я.

— Сангвинор — благородный идеал, он лучшее в нас. Одни верят, что он призрак нашего примарха, освобождённый от смертных уз и ушедший на войну… Сангвинарные Стражи говорят, что это Азкаэллон, первый из них, ставший вечным воителем, чтобы отомстить за злодеяние предателя Гора. Говорят и то, что им стала душа оступившегося брата, ищущего искупления…

— И что он приходит на помощь Кровавым Ангелам в самый чёрный час, — Ганон резко кивнул. — Да, да, я слышал эту сказку. Но я сражался в самых страшных битвах, брат. Я видел невыразимые кошмары, но сияющего серафима — никогда, — он небрежно отмахнулся от Эндемора. — Поэтому простите меня, если я не так доверчив, как зелёный юнец, ещё не привычный к крови. Да, в мифах есть сила, они укрепляют дух в час нужды… Но они созданы, чтобы преподать урок, а не основаны на фактах. Я отрицаю их, — он отвернулся, и я услышал печаль в его голосе. — Чем скорее Эндемор последует моему примеру, тем скорее он осознает холодную жестокость вселенной. Никто не придёт спасти Скилос. Мы умрём здесь, и я хочу умереть с болтером в руке, не молясь в тщетной надежде на избавление…

И солнце взошло, едва раздались горькие слова. Нет, не солнце. Нечто иное, нечто ярче звёзд. Лучезарная сила.