Читаем без скачивания Гобболино — ведьмин кот - Урсула Уильямс

И она с воплем ярости швырнула Гобболино в котел.

Глава 16. Гобболино — домашний кот

Гобболино барахтался в котле, а пузыри поднимались и булькали. Если бы зелье кипело, он бы, конечно, умер, но огонь погас достаточно давно, и оно успело остыть.

В конце концов ведьма выудила котенка из котла палкой и швырнула его, мокрого и дрожащего, на каменный пол.

— Хо-хо-хо! — злорадствовала она. — Посмотрела бы сейчас на тебя твоя мать! Она и раньше-то тебя стыдилась, а теперь ей было бы в десять раз стыднее — такой ты стал красавец. Хо-хо! Ты, бестолочь домашняя!

— Я и хочу быть домашним котом, — бесстрашно ответил ей Гобболино. — Может, кому-то и нравится быть ведьминым котом, но только не мне! Ведьмы жестокие, злые и скверные. Они поступают дурно и приносят людям несчастье. И кончают они плохо, и никто и них не жалеет. Они гадкие! Гадкие! Гадкие!

— Что! Я тебе еще не заткнула глотку? — взвизгнула ведьма и бросилась на Гобболино, чтобы швырнуть его в пропасть, но котенок успел увернуться, а Сутика, уже вскочив на метлу, крикнула: «Прыгай ко мне за спину, брат! Быстро!»

Гобболино прыгнул на метлу в то самое мгновение, когда ведьма снова попыталась схватить его за хвост.

Вверх-вверх-вверх, все выше и выше, стремительно поднималась метла, и вскоре ведьминых воплей и рассерженных выкриков стало уже не слышно, а серые вершины Ураганных Гор сделались похожими на тени.

Гобболино тошнило, у него кружилась голова от страха, он только и мог, что, закрыв свои прекрасные глаза, прижиматься изо всех сил к своей сестричке Сутике и снова и снова благодарить ее за то, что она спасла ему жизнь.

— Не нужны мне твои благодарности, — резко оборвала его Сутика. — Ты позор всей нашей семьи, и я надеюсь, что больше мы с тобой никогда не увидимся. Но как-никак ты мой родной брат, и я не желаю видеть, как ты летишь в пропасть.

— А что с тобой-то будет, когда ты вернешься без меня? — спросил Гобболино.

— Пфф! Я куда больше смыслю в нашем деле, чем моя хозяйка-ведьма, — презрительно фыркнула Сутика. — Она и волоска у меня на голове тронуть не посмеет. Так что обо мне не беспокойся, а постарайся стать в будущем достойным котом. Хотя да! Теперь, я думаю, говорить об этом уже поздно.

Ее слова сильно озадачили котенка, но у него перехватывало дыхание, и он не мог спросить, что сестра имеет в виду. Ему оставалось только одно: отчаянно цепляться за ручку метлы, чтобы не упасть, пока они со свистом разрезали воздух. И ему было сейчас в десять тысяч раз труднее, чем когда-либо в жизни.

— Сестра, помедленнее, пожалуйста! Ну пожалуйста! Пожалуйста! — умолял он Сутику, но киска не обращала на него ни малейшего внимания.

А еще через несколько минут котенку стало совсем жутко, потому что Сутика сказала:

— Братец, я сейчас тебя сброшу. Мне пора возвращаться домой!

— Ох, нет, не надо, сестрица! Нет, пожалуйста! Что же со мной будет? — начал было всхлипывать Гобболино, но сестра презрительно одернула его:

— Не болтай глупостей! Делай то, что тебе говорят, и, когда я скажу «прыгай!», разожми лапы.

— Ох, нет, нет! — шмыгал носом Гобболино. — Я же разобьюсь, я вправду разобьюсь!

— Ерунда! — отрезала его маленькая сестричка Сутика. — Даже домашние кошки всегда падают на четыре лапы, это все знают.

И тут же она скомандовала: «Прыгай!» — и слегка подтолкнула котенка лапой.

Еще мгновение Гобболино отчаянно цеплялся за ручку метлы, а потом камнем полетел вниз-вниз-вниз.

Гобболино падал, не открывая глаз: он думал, что вот-вот умрет. Поэтому он не видел ни того, как его сестричка Сутика улетала на метле обратно, к своим Ураганным Горам, ни того, что под ним неторопливо текла извилистая река, она поблескивала между зеленых полей и коричневых пашен, которые стремительно неслись ему навстречу.

Так что Гобболино узнал о существовании реки только тогда, когда раздался оглушительный всплеск, и у него над головой сомкнулась вода, а потом все вокруг него закипело и забулькало, и он оказался на поверхности.

— Спасите! Тону! — закричал Гобболино и начал изо всех сил загребать лапами.

Это была та же река, где он когда-то, когда был еще ведьминым котенком, легко, как утка, проплыл несколько миль, но теперь оказалось, что он мог только беспомощно барахтаться, пока течение тащило его к огромному мельничному колесу: оно поджидало котенка за излучиной реки, а чуть выше по течению была ферма.

Но, на счастье котенка, у реки, поблизости от мельницы, играли дети.

— Смотри! Смотри! — закричали они друг другу. — Вон плывет котенок! Как он отчаянно барахтается, он бьется изо всех сил, чтобы не утонуть!

— Он вот-вот попадет в мельничное колесо! — воскликнула одна из девочек. — Скорее! Скорее! Нужно его спасти!

Ее братья сбегали за палкой и вытащили Гобболино из воды, как подгоревшую изюминку из маминого кекса.

— Глядите, глядите! — закричали все дети хором. — Как же он похож на нашего Гобболино, на того маленького котенка, который приплыл к нам по течению когда-то давным-давно, ох как давно!

— Но Гобболино умел плавать! — сказали мальчики. — А этот котенок просто бултыхался в воде.

— И шубка у Гобболино была почти черная, — добавили девочки, — а у этого она совсем полосатая.

— Зато у него три лапы черные и одна белая! — воскликнули дети хором. — И видите, какие у него прекрасные голубые глаза!

Гобболино смотрел на ребят, мурлыкал и терся мокрым тельцем об их ноги. Теперь, когда он и вправду стал домашним котом, он разучился говорить на их языке, но котенка это не особенно огорчало, потому что дети по очереди обнимали его и называли своим милым, хорошим Гобболино, с которым они так давно — ах как давно! — расстались.

— Гобболино, а ты по-прежнему умеешь пускать искры из ушей? А ты все еще можешь стать невидимым? А прятаться в папином башмаке или у младенца в погремушке умеешь?

Гобболино отрицательно тряс головой, но дети его по-прежнему гладили и тискали, а потом, по очереди прижимая к себе, понесли на ферму, где их мать при виде его всплеснула руками.

— Отец! Отец! — воскликнула она. — Ты только посмотри, какого утопающего наши дети вытащили из мельничного ручья! Это тот самый ведьмин котенок, он снова к нам вернулся.

— Ведьмины коты умеют плавать, они не тонут, — возразил фермер, входя в кухню.

Он взял Гобболино на руки, сел в кресло и стал очень внимательно разглядывать котенка, а встревоженные дети молча стояли вокруг.

— Это не ведьмин котенок! — объявил наконец фермер. — Это самый обычный домашний кот.

В ответ благодарный Гобболино замурлыкал так громко, что чуть не задохнулся, а дети, услышав слова отца, начали петь и плясать от счастья и подняли ужасный шум. Даже младенец в колыбели — а он уже научился сидеть и играл теперь с нанизанными на веревку катушками — разразился восторженным агуканьем. Так что в кухне стоял радостный гомон, и никто не услышал скрипа колес у крыльца, но вот дверь внезапно распахнулась, и три мальчика, с виду погодки, вбежали в дом с радостными криками:

— Мы будем здесь целый день! Мы будем здесь целый день! Мы будем здесь целый день!

В следующую секунду они все вместе набросились на Гобболино и чуть не задушили его в объятиях, громко восклицая:

— Это же наш милый, наш любимый, наш красивый Гобболино, которого мы так давно не видели! Ох, Гобболино, где же, где же, где же ты был? И почему ты не навестил нас раньше?

Это были те самые трое маленьких братьев: их часто привозили на день в деревню поиграть с хозяйскими детьми, потому что такие поездки считались полезными для здоровья.

Тем временем экипаж лорд-мэра отъезжал от крыльца, а младенец, который сперва решил остаться на свежем воздухе и пособирать одуванчики, теперь пытался перелезть через порог и громко орал, потому что он снова оказался последним и Гобболино могли задушить в объятиях без его помощи.

Всю остальную часть этого долгого и счастливого дня дети и их вновь найденный товарищ играли и резвились на воздухе, а вечером, когда оказалось, что в экипаже за маленькими братьями приехал сам лорд-мэр, они первым делом получили его согласие на то, чтобы завтра снова увидеться со своим Гобболино.

А дети фермера, усталые и голодные, вбежали в кухню, где их ожидал стол, уставленный вкусной едой, и под ним стояло блюдечко со сливками для котенка.

Потом дети один за другим ушли спать, люлька запела свою скрипучую колыбельную и хозяйка принялась мыть посуду.

— Я думаю, Гобболино, у нас не худшая кухня и не худший дом, — сказал фермер, набивая трубку. — И пока у нас в очаге горит огонь, для тебя всегда найдется место рядом с ним, и блюдечко молока, и — по воскресеньям — кусок рыбы. Ну как, мать, верно я говорю?

— Конечно, верно, отец, — отвечала ему жена, и Гобболино благодарно замурлыкал.