Читаем без скачивания В году 1238 от Рождества Христова - Виктор Дьяков

Бояна осторожно приняла меч. По всему было видно, что он для нее явно тяжеловат. Тем не менее, она вновь подошла к бревну, натужно размахнулась… Хоть силы удара явно не хватило, княжеский меч вошел в бревно не менее чем на половину.

– Не печалься девка, такое бревно мечом редкий вой перерубит. Я вот не возьмусь, – подбодрил явно расстроенную Бояна тот же самый оружник.

– Верно, для такого меча совсем другая сноровка нужна, не то, что для легкого, – слегка усмехнулся Милован.

Он забрал свой меч и тут же даже не беря его двумя руками, одной, с разворота коротким искрометным ударом наискось перерубил бревно, вызвав восхищенные восклицания и обучаемых и зрительниц… Потом Бояна показала свое умение в стрельбе из лука, и на этот раз, наконец, удостоилась похвалы Милована. Он разрешил ей упражняться вместе с другими обучаемыми. Бояна искренне обрадовалась. Милован же руководствовался вполне практичными соображениями: он надеялся, что парни и мужики, не желая отстать от девушки, станут более старательно относиться к обучению.

О приближении татар в Киверичах узнали, когда они сделали последний большой привал с ночевкой. Миловану необходимо было знать хотя бы приблизительно их количество, чтобы принять решение – начинать ли заранее отправлять через гать женщин и детей. Он послал разведчиков и те, подобравшись близко к вражескому стану… примерно подсчитали. Разведчики сообщили, что татар не менее полутысячи, но точнее сказать не смогли. Милован как всегда посоветовался со Жданом и отцом Амвросием. Вопрос решали один – смогут ли триста с лишком их не очень хорошо вооруженных и в большинстве своем никогда не видевших брани вчерашних смердов противостоять более полутысячи закаленных в боях и походах татар? В конце-концов решили, что должен помочь не только высокий тын из толстых бревен и немалое число искусных стрелков из лука, а еще и глубокий снег в лесу, овраг с набитыми кольями. Все это должно было помешать татарам верхом ворваться в село по дороге, да и обходной маневр не позволит совершить. Потому решили пока женщин и детей через гать не переправлять. Но на всякий случай предупредили, чтобы в случае обострения обстановки все были готовы, что есть мочи бежать к гати. Туда же следом, по возможности сдерживая врага, должны были отступать от тына и защитники села.

В самый разгар последних приготовлений к уже неминуемому бою, к Миловану вновь подошла Бояна, она хотела сражаться вместе со всеми, но Милован на этот раз был с ней неожиданно резок:

– Тебе девица, такой мой наказ, возьми свой меч и сиди в доме, где тебя приветили. Будешь охранять семейство отца Амвросия и мою невесту. Если поганые прорвутся, всем бежать к гати, а тебе опять же их оборонять. Тебе всё ясно!?

Для Бояны собравшейся биться плечо к плечу с мужчинами, стать всего лишь охранительницей женщин, в том числе Голубы… Но князь сразу дал понять, что менять свое решение не собирается и Бояна чуть не в слезах побежала жаловаться дяде. Однако Ждану совсем некогда было заниматься племянницей, к тому же он тоже был против, чтобы она встала в воинский строй наравне со всеми. Бояне ничего не осталось, как в расстроенных чувствах вернуться в дом священника.

В то утро туман явился предвестником скорого наступления настоящей весны. Мансур допускал, что кривичане заранее готовились к нападению. Дабы убедиться так это или не так, он, остановив отряд за две версты от села, выслал вперед разведку. Десяток кипчаков, невидимые в тумане выехали прямо к тыну, попытались его объехать, но их кони сразу увязли в сугробах, едва они съехали с накатанного санями наста. Дежурившие у тына лучники тут же подняли тревогу и начали осыпать конников стрелами. Оставшиеся на дороги тут же поскакали назад прикрывая спины щитами… Из десятка посланных Мансуром разведчиков к нему вернулось четверо. Они доложили тысячнику, что дорога перегорожена высокой деревянной стеной и обойти ее конному невозможно. Еще разведчики успели заметить, что не доезжая стены в обе стороны от главной дороги отходят, видимо, объездные. Они проходят по узким просекам, но всадникам по ним вполне можно ехать… Отряд подошел еще ближе и встал на расстоянии недосягаемом для орысских стрел. Мансур теперь отправил разведчиков по обходным дорогам… Разведчики поехавшие направо вскоре вернулись, сообщив что дорога упирается в непроходимое болото. А вот тех, что поехали налево не было долго, когда же они вернулись их оставалось не более половины… Они сообщили, что выехали на овраг, который в тумане слишком поздно заметили и две лошади со всадниками сорвались вниз и напоролись на острые колья, которыми было утыкано дно того оврага. На другой стороне за деревьями прятались орысские лучники и они начали пускать стрелы… Искать проход в болоте было некогда, потому Мансур, едва начал редеть туман послал сотню налево, с тем чтобы сбить засаду, перейти или обойти овраг под прикрытием своих лучников. Еще одна сотня должна была изобразить лобовую атаку, опять же под прикрытием своих лучников.

Атака на тын, имела целью держать в напряжении орысов, прячущихся за ним, чтобы отсюда к оврагу коназ не мог послать ни одного своего воина. Но даже демонстрация атаки неожиданно стоила очень дорого. Прятавшиеся за тыном лучники с близкого расстояния настолько метко стреляли, что атакующая сотня довольно быстро была вынуждена вернуться на исходные позиции, потеряв до полутора десятка человек. Мансур мысленно обругал себя – ведь мог бы вспомнить тот проклятый бой у засеки, вспомнить как метко поражали эти орысские лучники его воинов там, убивая их точными попаданиями стрел в лица и в горла. И монгольские дальнобойные луки оказались бессильны – стрелы втыкались в толсты бревна деревянной стены, почти не причиняя вреда стрелявшим из за них орысам. Мансур все же решил использовать дальнобойность монгольских луков. Он приказал стрелять поверх тына стрелами с зажженной паклей, чтобы те стрелы долетели до соломенных крыш домов и запалили село…

Бояна в полном боевом облачении стояла возле церкви и смотрела в сторону тына, пытаясь на слух определить, что там происходит. Ей не хотелось идти, ни в церковь, где неустанно молились за отражение поганых множество женщин во главе с матушкой Марфой и Веселиной, ни в дом священника, где на нее с усмешкой смотрела Голуба. Хоть княжна более вслух не задевала Бояну, и не заставляла делать никакой работы по дому… но в ее насмешливом взгляде явно читалось: ну что воительница не допустили тебя до настоящей брани, так и не хорохорься, снимай порты с калантырем, одевай бабью рубаху…

Вдруг, начали падать горящие стрелы. Для пропитанной тающим снегом дранки с крыш дома священника, церкви или княжьего дома они были неопасны. Но соломенные крыши изб смердов, особенно в местах, где солому высушил солнцепек… там вполне могло загореться. Бояна тут же забежала в церковь:

– Поганые горящими стрелами село зажечь хотят! Бегите по избам, пусть все кто есть выходят с бадьями! Где загорится, водой заливайте снегом закидывайте!!

Женщины, бросив молиться, тут же разбежались по своим избам. Бояна побежала в дом священника и там тоже подняла тревогу:

– Что вы тут сидите, выходите все с бадьями и лопатами, поганые огненными стрелами стреляют!

– Что это ты тут раскомандовалась!? – возмутилась Голуба.

– Ну, так ты командуй, а то расселась тут, – огрызнулась Голуба, повернулась и поспешила к дому дяди, посмотреть не попала ли в него огненная стрела.

Стрелы втыкались в бревенчатые стены, некоторые залетали в окна, но в основном падали на крыши. В нескольких местах солома на крышах начала тлеть и загораться, но огонь тут же тушили, сбивали…

Пожар в селе так и не занялся, и сотня, посланная в обход, тоже не давала о себе знать. Мансур начал нервничать. После гибели в овраге той обходной сотни на Сити, он боялся повторения нечто подобного. Наконец, сотня посланная к оврагу вернулась, правда далеко не в полном составе – она тоже понесла потери. Сотник доложил, что овраг не только перейти, но и обойти невозможно, потому что повсюду глубокий снег. Они попытались вступить в лучную перестрелку, но орысы в лесу стреляли гораздо метче, и сотник решил избежать дальнейших потерь, дал приказ отходить. Мансур для вида отругал сотника, хоть и понимал, тот поступил в создавшейся ситуации правильно.

Алтан со стороны следил, как разворачиваются события и удовлетворенно хмыкал. Этот взгляд и неприкрытое злорадство видел и чувствовал Мансур. Он так надеялся, что все удастся сделать быстро, ворваться в село, поджечь жилища и добивать всех кто с оружием в руках будет оказывать сопротивление, арканами ловить пленников. Даже не удалось поджечь это селение, тем создав панику. Никак не ожидал Мансур, что его обидчик сумеет так подготовиться ко второй встрече с ним. Нет, Мансур не потерял веру в окончательный успех, хоть и осознавал – быстрой победы уже не получится. Тем не менее, у него больше пяти сотен непобедимых монголо-кипчаков, а у князя самое большее сотня, ну может чуть больше. Причем опытных воинов после того боя на Сити у него осталось совсем мало. Большинство его войска сейчас это плохо вооруженные и неловкие смерды. У него более чем достаточный перевес для того чтобы одержать окончательную победу.