Читаем без скачивания Прелестная лгунья - Кэтрин Коултер

– Прошу прощения, миссис Роули. Просто разум мой затмили неприятные воспоминания о том, что произошло со мной во Франции. Еще раз прошу прощения за мою рассеянность. А кто этот господин в большом белом парике? – Эванжелина указала на большой портрет в тяжелой золоченой раме, написанный в начале прошлого столетия.

– Этот? А-а, четвертый герцог Портсмут – Эверетт Эрисдейл Чеслей, – объяснила миссис Роули. – Я слышала, что это был просто зверь, а не человек. На мой взгляд, он слишком красив, а девушки так и вились вокруг него. Хорошо хоть большинство из его незаконнорожденных детей уже умерли.

Но Эванжелине не было дела до четвертого герцога Портсмута. Она думала о другом герцоге – тоже чересчур красивом, способном нарушить душевный покой любой женщины. Девушка ни на секунду не забывала о Ричарде – и не только потому что боялась, что ей не удастся уговорить его оставить ее в доме. Нет, герцог смотрел на нее с таким выражением, какое она видела на лицах всего лишь нескольких мужчин, среди которых был и граф де Пуйи. Только герцог ее совсем не раздражал. Больше того, когда Кларендон так смотрел на нее, тепло разливалось по ее телу, она начинала испытывать какое-то странное томление. Эти новые ощущения удивляли ее, но, признаться, доставляли удовольствие.

Эванжелина играла с ним. Она, не задумываясь, давала заранее заготовленные ответы на его многочисленные вопросы, то и дело спрашивая себя, как он реагирует на ее слова, если они звучат не правдоподобно.

Настроение герцога постоянно менялось – надменное высокомерие, видимо, доставшееся ему от предков, могло в одно мгновение исчезнуть, уступая место выражению равнодушной вежливости, которое застывало на лице Ричарда всякий раз, когда он погружался в размышления. Что ж, надо терпеть, ничего другого ей не остается. Эванжелина должна преуспеть в своем деле.

Рассказывая какие-то бесконечные истории, успокаивающие девушку, маленькая и грациозная миссис Роули вела ее по длинному, устеленному коврами коридору западного крыла к широкой парадной лестнице, которая вела на верхние этажи. Они миновали огромный вестибюль, выдержанный в итальянском стиле, с потолка которого на толстой серебряной цепи свешивалась массивная люстра, прошли мимо библиотеки и парадной столовой. Наконец женщины вошли в очаровательную восьмиугольную комнату, залитую солнцем, лучи которого проникали в низкие широкие окна. Здесь не было ни тяжелой мебели, ни мрачных панелей. Стены этой светлой и просторной комнаты были выкрашены в бледно-желтый цвет. Несколько окон были распахнуты, пропуская в помещение теплый ветерок, от которого легкие занавески парусом поднимались над полом.

Девушка остановилась посередине комнаты.

– Как тут хорошо! – воскликнула она.

– Благодарю тебя. Моя мать, несомненно, оценила бы твой восторг. Это она придумала убранство комнаты лет двадцать назад, – вместо приветствия сообщил герцог.

Эванжелина удивленно перевела взгляд на Ричарда, сидевшего во главе небольшого стола. Он только что опустил газету. На нем была кожаная куртка и отлично сшитые светло-коричневые бриджи для верховой езды. Темные взъерошенные волосы герцога обрамляли его сияющее здоровьем загорелое лицо. Судя по всему, он уже успел прогуляться, наверное, ездил верхом вдоль скал.

Эванжелина в жизни не встречала такого красавца, правда, она видела не так уж много мужчин. Так что, возможно, он и уступает в чем-то лондонским денди, хотя, признаться, девушка сомневалась в этом.

Поймав себя на том, что не сводит с него глаз, Эванжелина потупилась.

– Что-то не так, мадам?

"Да! – хотелось крикнуть ей. – И ты тому причина! Мне больно смотреть на тебя! Я надеялась, что ты изменился, но этого не случилось. Я просто голову потеряла”.

Взяв себя в руки, Эванжелина холодно проговорила:

– Нет, все в порядке, ваша светлость. Просто я немного растерялась. – Она думала, что он засмеется.

Внезапно Эванжелина вспомнила, как завидовала тогда счастливице Мариссе, которой удалось выйти замуж за герцога. Впрочем, не так уж она была счастлива. Погибла, как слышала Эванжелина, в результате несчастного случая, когда ей было всего двадцать лет.

Она кокетливо посмотрела на герцога – почему-то ей вообще хотелось с ним кокетничать, это казалось таким естественным. И Эванжелина знала, что ему нравится, когда она так смотрит на него, потому что игривость во взоре обещала многое, правда, только обещала… Девушка пожала плечами, понимая, что, собственно, кокетничать ни к чему, поскольку ничего хорошего их впереди не ждет.

В ответ герцог наградил Эванжелину многозначительной улыбкой, словно сумел прочитать ее мысли. Что ж, он был прав. Почему бы не сказать ему? Глядя герцогу в глаза, Эванжелина игриво промолвила:

– Я подумала о том, что вы выглядите великолепно. Откинувшись на спинку стула, Ричард сложил руки на груди.

– Ну вот, порция типично французской откровенности. Благодарю за комплимент. Будь я дамой, я бы непременно прихорошился и попросил тебя выражаться поточнее, но я – мужчина, поэтому просто приму твою лесть. Однако мне хотелось бы знать, чем я обязан похвале?

Улыбка на лице Эванжелины погасла.

– Я чем-то смутил тебя? Думаю, что да, судя по тому, что шея твоя начала краснеть. Ну да ладно, садись за стол. Миссис Дент приготовила отменный завтрак – после него чувствуешь себя объевшимся.

Опустив глаза, Эванжелина села на стул, стоявший по правую руку от герцога. Девушка понимала, что Ричард привык к откровенной лести, к тому, что им все восторгались, возможно, даже сравнивали с божеством.

Нет, божеством он не был. Она вспомнила, как Хоучард показывал ей записки, в которых сообщалось о многочисленных любовных похождениях герцога. Ей захотелось сквозь землю провалиться.

Нет, похоже, ничего не выйдет. Герцог всегда будет смотреть на нее лишь как на плохо одетую бедную вдову, которая явилась в замок для того, чтобы наняться гувернанткой к его сыну. Вот только понравится ли она мальчику и захочет ли он постоянно видеть ее рядом с собой? А Ричард не должен знать о том, что нравится ей больше, чем позволяют приличия.

Улыбнувшись Эванжелине, Бэссик налил ей крепкого кофе, а затем, по кивку герцога, безмолвно вышел из комнаты.

Она была англичанкой, во всяком случае, считала себя таковой, и ей всегда хотелось забыть о своей французской половине. Но кое в чем англичане ее раздражали. К примеру, Эванжелина с детства терпеть не могла тяжелые английские завтраки. Однако следовало не забывать, зачем она здесь, помнить о проклятом Хоучарде, помнить его напутствия… Поэтому девушка положила себе на тарелку почки, омлет, куски лосося и бекона. А потом медленно, не желая привлекать внимания, отодвинула тарелку в сторону и принялась намазывать тост толстым слоем масла.