Читаем без скачивания Журнал «Вокруг Света» №11 за 1975 год - Вокруг Света

Средоточие ремесел и торговли в городе — крытый исфаганский базар. По его бесконечным изогнутым галереям и переходам можно бродить и бродить. Ремесла здесь и пахнут и звучат по-разному. Запахи хны, перца, шафрана, от которых щиплет в носу, сменяются запахами кожи, клея; в сумрачных каменных нишах мануфактурных, галантерейных, посудных, обувных рядов располагается великое множество лавок и лавчонок. От шарканья бесчисленных ног, от проезжающих порой велосипедов и мотоциклов пыль крутыми столбами поднимается в солнечных лучах, которые проникают сквозь отверстия в высокой сводчатой крыше. Звонче всех заявляют о себе кузнецы, жестянщики, чеканщики. Их лавки-мастерские растеклись с базара на прилегающую площадь, где готовыми изделиями заставлен весь тротуар. Тут найдешь кувшины, самовары, котлы, увидишь огромный сияющий медный чайничище, круглый щит из красной меди со сложным орнаментом из полуды — в центре крест, вписанный в ромб, а по сторонам стилизованные изображения цветов, деревьев, зверей... В лавочках висят или лежат на земле длинные связки бубенцов — от самого крупного до совсем крохотного. Возьмешь в руки такую связку, и зазвенит она переливчато и нежно, и тотчас представишь себе караван верблюдов, мерно позвякивающих бубенчиками в тишине пустыни.

Где-то в горах добыли киркою куски руды, в примитивном горне выплавили металл, и мастер, разлив его в самодельные формы, долго еще колдовал над каждым бубенчиком, пока не обретал он свой звонкий уверенный голос. И все здесь, в Исфагане, рождалось великим усердием и великим терпением, одухотворенными любовью к каждой вещи, что выходит в свет из прилежных и искусных рук.

Видя любовное и старательное отношение мастеров иранцев к своему делу, нельзя было усомниться, что они справятся с мощью современной индустрии, идущей к ним со строительства завода.

Случалось, что какой-нибудь исфаганец, приглядевшись к нам, пытливо спрашивал:

— Збубеаган карханё? Шоурави? — Металлургический завод? Советские люди?

Затем следовали расспросы — когда будет построен завод и какие специалисты будут там нужны. Заканчивался такой разговор, ограниченный малым запасом знакомых слов, кратким, но выразительным суждением: «Руси — ирани — хуб (хорошо)!» — и собеседник высоко поднимал крепко соединенные вместе руки.

Стройка стройку тянет

Хорошо известно, что одна стройка порождает другую. Район Исфагана с рекой Заендеруд, которая должна быть зарегулирована высотной плотиной, возводимой в ее верхнем течении, теперь все больше привлекал к себе внимание экономистов и проектировщиков.

В начале декабря к нам приехали два инженера-москвича, представители Гипроцветмета. Оки подыскивали место для завода цветных металлов. Побывав до этого в нескольких соседних районах, цветметовцы рассчитывали сейчас на нашу помощь в обследовании долины Заендеруда.

Окрестности Исфагана особенно интересовали их, потому что в ближайших к нему отрогах хребта Загрос издавна встречались руды свинца и цинка. Помнится, с одним нашим геологом мы ездили в горы осмотреть выход руды, который вызвался показать местный житель, рабочий со стройки завода. Там и в самом деле по разломам, среди нешироких кварцевых зон поблескивали жилки галенита. Они были тоненькими, быстро исчезали, но покопаться тут в будущем, когда дойдут руки, стоило — возможно, разведочные выработки встретят на глубине что-нибудь существенное.

Обычно, когда выбирают место для новостройки, появляется несколько вариантов. У каждого из них найдутся свои плюсы и минусы, и пока эти варианты не сравнят между собой и не сделают хотя бы ориентировочную прикидку возможных затрат, окончательное решение не будет принято.

В пятницу утром мы выехали на рекогносцировку, держа путь вдоль Заендеруда. Вскоре город позади уже выглядел сплошной желто-серой полосой, сливающейся у горизонта с однотонной поверхностью плато. Впереди высились одинокие скалистые вершины, отделенные рекой от синевшего справа горного хребта. Шофер наш, веселый парень Саджеди, вел машину напрямик, придерживаясь хорошо заметной караванной тропы.

— Требования, в общем, такие, — объяснял в это время инженер из Гипроцветмета Сурин, — площадка должна быть по возможности ближе к железной дороге. Желательно, чтобы она не очень далеко отстояла и от реки, потому что заводу потребуется примерно кубометр воды в секунду. А вот от Исфагана она должна находиться подальше, лучше всего за горами, и чтобы господствующие ветры имели направление от города.

— Это верно, только бы завод не повредил Исфагану, пусть он будет дальше, пусть строительство дороже обойдется, — поддержал Сурина Ирампур, представитель министерства экономики Ирана, — ведь для нас Исфаган не просто город, а памятник нашего прошлого. Недаром ведь в центральной части Исфагана запрещено строить высокие дома, чтобы они не заслоняли памятники...

После длительных поисков мы нашли за скалистой грядой подходящую площадку для свинцово-цинкового завода. Долго ходили по ней, взбирались на гору, чтобы осмотреть сверху. Все соответствовало пожеланиям, и по размерам площадка была достаточной. До реки, правда, получалось неблизко, километров девять. Но Сурин успокоил нас:

— С технической стороны это не вызовет больших затруднений. Иной раз водовод тянут за тридцать километров от источника. Давайте-ка, кстати, съездим к реке, посмотрим место для водозабора.

По узкой улочке деревни, к которой Саджеди вскоре привел свой «джип», нельзя было проехать, и мы пошли пешком. У перекрестка веселая орава замурзанных ребятишек играла в лапту. Все постройки в деревне выглядели убого. К глинобитной стене двора была прислонена деревянная соха, рядом за невысокой саманной загородкой лежал верблюд (возвышенное выражение «корабль пустыни» никак не вязалось с этим лохматым уродливым существом). По соседству неподвижно дремал осел, широко расставив уши и опустив морду к земле. За другой загородкой лежали козы, одна из них только что окотилась, и два маленьких влажных козленка беспомощно лежали в пыли, тихо шевелились, обсыхая на солнце.

Мы подошли к реке, негромко журчащей на перекатах, побродили вдоль берега, распугивая рыбешку, и когда, обсудив все вопросы о водозаборе, направились было коротким путем обратно, нам повстречался юноша с книжкой в руках. Был он, в отличие от большинства персов, невысок и коренаст, и я сразу признал в нем знакомого по грунтоведческой лаборатории Хатиби. Как оказался он здесь, в этой деревне? Он ведь, кажется, родом из Тегерана?

Да, отец и пятеро братьев и сестер Хатиби живут в Тегеране. А сюда он приехал на выходной повидаться с товарищем, с которым подружился в армии — в «Корпусе просвещения». Его тогда послали в деревню под городком Ахваз учить детей грамоте. Но учил в основном только товарищ, потому что школа была совсем маленькая. А я, рассказывал Хатиби, занимался строительством новой школы. Откуда брал средства? По-разному было. В глухих деревнях народ у нас темный — если, например, скотина соседа потравила участок, так хозяин его в отместку на соседскую землю свою скотину выпустит. Я, знаете, стал брать за это штрафы, брал даже, когда скотина посев своего собственного хозяина потравит. Набралось около пятисот туманов, и все они пошли на строительство школы. Ну и люди помогали: кто балку везет, кто известку, а кто сам идет поработать. Построили школу, и было это великим праздником для всех. Стали туда не только дети, а и взрослые ходить на занятия: с одиннадцати часов женщины, вечером, с четырех, — мужчины... Сейчас у всей молодежи нашей, кто имеет образование, такая цель: учить неграмотных, строить больницы, помогать крестьянским кооперативам...

Когда мы вернулись к машине, Саджеди уже приканчивал изрядную стопку лаваша, которую предусмотрительно захватил из города. Пора было возвращаться. Мы еще раз посмотрели на видневшуюся вдали, у подножия горы, пологую террасу. Станет ли она строительной площадкой свинцово-цинкового завода? Пока что об этом рано говорить, будущее покажет.

Возвращались мы по правому берегу Заендеруда. Здесь кое-где виднелись высокие голубиные башни, сохранившиеся с давних времен. Бесчисленные ячейки в их стенах походили на соты. Когда-то они служили гнездами для диких голубей, чей помет использовали для удобрения огородов и полей вокруг древней персидской столицы. Теперь лишь ветер тоненько свистел в пустых ячейках да сороки скакали по верхнему окружью башен, с любопытством заглядывая внутрь сквозь обвалившуюся крышу. Порой замечали мы причудливые руины множества глиняных хижин. Люди давно покинули их, и вряд ли кто сейчас уже мог сказать, что было причиной гибели селения — междоусобные распри или голод неурожайных лет.