Читаем без скачивания Расмус-бродяга. Расмус, Понтус и Глупыш. Солнечная Полянка - Линдгрен Астрид

Но Расмуса его слова не успокоили.

Тетя Ольга видела однажды собаку без головы, а из шеи той собаки вырывался огонь…

Оскар зевнул:

— У этой тети Ольги, видно, тоже башки нет. Нет на свете никаких привидений.

— А вот и есть, — возразил Расмус. — Знаешь, что говорит Петер Верзила? Мол, если в полночь обежать вокруг церкви двенадцать раз, явится черт и заберет тебя.

— И правильно сделает черт. Чего ради бегать вокруг церкви среди ночи? Надо быть чокнутым. Пусть тогда пеняет на себя.

Оскару не хотелось больше говорить о привидениях. Его клонило ко сну. Расмус тоже был сонный, хотя он успел поспать немного на пригорке в сосновой роще. Он бы с удовольствием заснул, но эти шорохи и вздохи не давали ему спать. Оскар вскоре захрапел, а Расмус лежал в темноте и прислушивался.

И вдруг он услыхал голоса. Да, да, он в самом деле услыхал голоса!

Конечно, старые дома могут вздыхать ночью на ветру. Но тут послышались голоса — стало быть, явились привидения. С жалобным стоном Расмус кинулся к Оскару.

— Оскар! Привидения явились! Я слышу их голоса!

Сонный Оскар сел на еловой постели:

— Голоса?.. Какие еще голоса?

Сон слетел с него. Он прислушался. Да, Расмус был прав. Где-то рядом слышались голоса.

— Ну и ну! — прошептал Оскар. — Никак опять придется отправляться к ленсману.

Он подполз к окну, встал на колени и беспокойно уставился в темноту. Расмус тоже припал к окну. От испуга он стал кусать ногти.

— Самое время забрать деньги и смыться, — сказал кто-то, стоявший совсем близко от окна. И голос этот вовсе не походил на голос ленсмана.

— Положись на меня, — ответил другой, и этот голос Расмус узнал.

Голос Хильдинга Лифа Расмус узнал бы из тысячи голосов.

Расмус вцепился в руку Оскара, сжал ее изо всех сил. Лиф и Лиандер были здесь, рядом, стояли у окна. Их он боялся больше, чем привидений и ленсмана.

И тут они вошли в дом! Караул! Вот они уже в кухне. Расмус слышит, как скрипят половицы у них под ногами. Что делают они здесь поздней ночью? Неужто нигде на свете нельзя спрятаться от этих грабителей?

Дверь из красивой комнаты Расмуса в кухню была полуоткрыта, и можно было расслышать каждое их слово.

— Я думаю, ждать дольше опасно, — сказал другой, по имени Лиандер. — Я буду сматывать удочки.

— Ну-ну-ну! — ответил Лиф. — Ни к чему нервничать, так можно все испортить. Не дело сматываться сразу после того, как старуха лишилась ожерелья. Неужели ты не понимаешь? Мы никогда не были в Сандё, ясно тебе? Совесть у нас чиста. Кто станет жить две недели на постоялом дворе в нескольких милях от Сандё, если он замешан в этом деле? Это-то ты соображаешь?

— Неужели не соображаю? Ты твердил мне это по меньшей мере четырнадцать раз. И все же я хочу взять деньги и отвалить, а не то мы тут досидимся со своей чистой совестью, покуда хорошенько не вляпаемся.

— Будет по-моему, — заявил Лиф. — Мы возьмем деньги в субботу утром и спокойно отвалим двухчасовым поездом. Тогда ни один черт не будет соваться со своими дурацкими идеями о пропаже ожерелья и прочего барахла.

Похоже было, что они вынули несколько досок. Потом Лиф тихонько, но с восторгом сказал:

— Сердце радуется при виде такой кучи денег!

На мгновение наступила тишина, потом Лиф добавил:

— Мне думается, ожерелье стоит пять-шесть тысяч, не меньше.

— И все же я охотно избавился бы от него, — ответил Лиандер. — В Сандё все прошло гладко, но это дело с Анной Стиной мне не нравится. Гуляй со своими старыми, завалящими невестами, но делать с бабами дела!.. Этого я не признаю.

— Трусишь? — с презрением спросил Лиф.

— Не то чтобы я трусил… просто не нравится мне все это. Что будет, если старуха очнется?

— Не очнется. Хватит с нее, она уже пожила на этом свете.

— Если… говорю я. Если она очнется и расскажет, что было на самом деле, а ленсман прижмет Анну Стину и заставит эту дуру сказать правду про этого бродягу. А когда он поймет, что про бродягу она наврала, ему понадобятся лишь каких-то пять минут, чтобы выжать из нее всё про нас с тобой. А еще через пять минут ему будет ясно всё и про наши делишки в Сандё.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Спокойно! — сказал Лиф. — Ты трендел об этом целый день, эту песню я устал слушать. Анна Стина вовсе не чокнутая. К тому же старуха больше не разинет пасть.

Лиандер недовольно хмыкнул.

— И тайник для денег здесь классный, — продолжал Лиф. — Хранить их здесь гораздо лучше, чем зарыть в лесу. Легко найти. И к тому же сюда никто не ходит.

— Если только ты не заглянешь сюда до субботы.

Лиф разозлился:

— Ты что, не доверяешь мне?

Лиандер хихикнул и сухо сказал:

— «Ты что, не доверяешь мне?» — спросил Лис курицу и откусил ей голову. Я доверяю тебе настолько же, насколько ты доверяешь мне, разве непонятно?

Расмус с силой сжал руку Оскара. Больше он был уже не в силах терпеть. Это было ужасно, хотя интересно. Подумать только, есть на свете люди, которые желают другим смерти. И эти ужасные, жестокие грабители сейчас так близко от них, всего в нескольких метрах. Ему захотелось оказаться где-нибудь далеко отсюда. И в то же время хотелось остаться и посмотреть, что же будет, его охватила жажда приключений. Он навострил уши и услышал, как снова стукнули доски, закрывая тайник. Ну погодите! Посмотрим, что будет, когда они уйдут!

— Ну что, пойдем? — спросил Лиандер.

— Пойдем, — ответил Лиф.

Расмус было вздохнул с облегчением, но тут Лиф сказал вдруг нечто ужасное:

— Я только поищу свою трубку, я ее забыл где-то здесь. По-моему, я положил ее в комнате на окно.

«В комнате» означало, конечно, там, где лежали скорченные в углу Оскар и Расмус. Расмус прижался к Оскару, голова у него кружилась от страха. Он чувствовал, как у Оскара напряглись мускулы рук, и понял, что он готовится драться… Но ведь у грабителей есть револьверы… Видно, для бродяг настал последний час!

Быстрые шаги приближались, дверь распахнулась, и свет карманного фонаря забегал по комнате. А посреди комнаты стояла мебель Расмуса. Но луч света быстро пробежал по ящику из-под сахара. Видно, грабителю не показалось странным, что он стоит здесь. Он не вскрикнул, не удивился. А что бы он сделал, если бы увидел Оскара и Расмуса! Они забились в угол и ждали. Мышцы Оскара напряглись еще сильнее. Но тут…

— Да она здесь лежит, твоя трубка, — послышался голос Лиандера из кухни. — На этом окне.

Лиф быстро повернулся. Опасный луч света погас, и грабитель исчез, не заметив лежащих в углу бродяг. Это было просто чудо, потому что даже в самом темном углу не было полной темноты. Быть может, тот, кто ищет маленькую трубку, способен не заметить двух больших бродяг.

— Слепундра! — сказал Расмус, когда грабители ушли.

Он осмелился говорить, лишь когда они исчезли в ветреной ночи.

— Пошли, — сказал Оскар и взял свой карманный фонарь. — Пошли поглядим на этот распрекрасный тайник, который так легко найти. Силы небесные! До чего же это интересно!

Они бросились в кухню, Расмус был сам не свой от волнения. Он представил себе огромную сокровищницу, полную пятиэровиками.

Луч фонарика шарил по голым половицам. Оскар осмотрел каждую половичку, попробовал ногой, крепко ли сидит.

— Здесь этот тайник!

Он быстро вытащил неприбитую половицу возле очага, осветил фонариком пустоту под ней. Там была квадратная дыра, и в ней лежал пакет, аккуратно завернутый в клеенку. Он развернул его.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ой! — воскликнул Расмус.

Там лежали плотно уложенные красивые пачки сто- и тысячекроновых бумажек, зарплата рабочих завода в Сандё. Пятиэровых монет здесь не было, но по испуганным глазам Оскара Расмус понял, что это тоже деньги.

— Надо же, сколько денег есть на свете, — сказал Оскар. — А я этого даже не знал.

Он радостно вздохнул.

Ожерелье тоже лежало, золотая цепь, а на ней висели большие зеленые камни.