Читаем без скачивания Жить - Юй Хуа

Я положил руку ему на плечо.

— Чуньшэн, садись. Мертвецы хотят ожить, а ты собрался помирать? Жизнь тебе дали родители, сначала спроси разрешения у них!

Он смахнул слезы:

— Их давно нет.

— Тем более ты должен жить! Ты всю войну прошел!

В ту ночь мы много говорили. Под утро Чуньшэн собрался уходить, и вдруг Цзячжэнь крикнула:

— Чуньшэн!

Мы вздрогнули. Она все слышала! Цзячжэнь опять позвала:

— Чуньшэн!

Он вошел в дом. Цзячжэнь сказала:

— Ты должен жить! Ты должен нам жизнь. Ты ее вернешь, если сам останешься жить.

Он кивнул. Я проводил его до околицы. Он захромал в сторону города. Я крикнул:

— Обещай, что будешь жить!

Он ответил:

— Обещаю.

Но не сдержал обещания — через месяц повесился.

Цзячжэнь, когда услышала об этом, целый день печалилась, а вечером сказала:

— Он в смерти Юцина не виноват. Настала страда. Я уже не мог ходить в город к Фэнся. Мне и в поле надо было отработать, и Цзячжэнь накормить. Хорошо, тогда была коммуна: все делили поровну. Был бы я лет на двадцать моложе, я бы за одну ночь высыпался. А у стариков сил мало. В поле я еле шевелился. Но все понимали, как мне трудно. Никто слова не говорил.

На несколько дней пришла погостить Фэнся. Она все делала по дому, ходила за Цзячжэнь. Для меня большое облегчение. Но недаром говорят: «Замужняя дочь — что выплеснутая вода». Мы с матерью решили, что ей пора домой. Я вытолкал ее из дома и пихал до самой околицы. Люди смеялись:

— Никогда, Фугуй, не видели такого отца, как ты!

Я тоже засмеялся:

— Ей надо ходить за мужем!

А про себя подумал: ни у кого нет такой заботливой дочери.

Вскоре она вернулась с Эрси. Я их узнал издалека, потому что они опять держались за руки. Эрси нес бутылку рисового вина и скалился во весь рот. Фэнся держала в руке бамбуковое лукошко и тоже улыбалась. Я сразу понял, что они с радостной вестью.

Дома Эрси прикрыл дверь и сказал:

— Батюшка, матушка! У нас будет ребенок!

Мы от радости забыли про вино. Но потом все-таки вспомнили. Эрси поставил бутылку на маленький столик, Фэнся вынула из лукошка бобы, я принес четыре чашки. Все уселись на кровать: Фэнся с матерью, я с Эрси. Он разлил вино. Фэнся не хотела пить, но он сказал:

— Надо.

Цзячжэнь и Фэнся только пригубили и поморщились, а мы с Эрси с удовольствием опрокинули. Эрси прослезился и сказал:

— Вот уж не думал, что настанет такой день!

Мы с Цзячжэнь тоже всплакнули. Я вздохнул:

— Мы тоже не думали, боялись, что, когда умрем, Фэнся останется одна. А теперь у нее и муж, и ребенок.

Фэнся увидела, что мы плачем, и тоже расплакалась. Цзячжэнь добавила:

— Жалко, Юцин не дожил до этого дня. Его вырастила Фэнся. Как бы он за нее радовался!

Тут и Эрси заплакал:

— И мои родители не дожили. Мать, когда умирала, всё держала меня за руку…

Поплакали мы вчетвером, а потом Эрси улыбнулся и говорит:

— Батюшка, матушка, кушайте бобы — Фэнся делала.

Тут мы вспомнили, что скоро у нас родится внук, и опять развеселились. Так мы дотемна то плакали, то смеялись, пока не пришла пора им уходить.

Эрси заботился о Фэнся. Летним вечером сажал ее во дворе на холодок, а сам ложился в кровать, кормил комаров, и Фэнся они ночью уже не кусали. Раз Фэнся зашла в комнату его проведать, так он ее выставил обратно! Это мне рассказали соседи. Они его спросили:

— Почему не купишь полог от комаров?

Он только ухмыльнулся. А мне при случае сказал:

— Пока долг не верну, тратиться не буду.

Он весь был покусанный. Я его пожалел, а он ответил:

— Ничего страшного. Пусть лучше меня кусают одного, чем их вдвоем.

Фэнся родила зимой, в снегопад. Она всю ночь лежала в родильном отделении. Мы с Эрси уже заволновались, спросили врача — он сказал, что еще рожает. Эрси предложил мне:

— Отец, иди домой, поспи!

— Не засну, сердце не на месте.

— Когда Фэнся родит, надо, чтобы кто-то за ними ухаживал. Пойди отоспись.

— Лучше ты иди!

Так мы препирались до самого утра, и оба остались. Уже выписывали женщин, которые пришли позже Фэнся, а она все рожала. Мы пошли к дверям и услышали, как женщина кричит. Эрси говорит:

— Бедная Фэнся!

Но мы немного успокоились. А потом я сообразил:

— Фэнся не умеет кричать!

Эрси побледнел, побежал в отделение и закричал:

— Фэнся, Фэнся!

Вышел врач:

— Чего орешь?

— Почему моя жена все еще там?

— Одни рожают быстро, другие медленно. Мы опять стали ждать. Потом вышел другой врач и спросил:

— Оставляем мать или ребенка?

Мы обомлели.

— Я кого спрашиваю?

Эрси упал на колени.

— Доктор, спаси мою жену!

И заплакал.

Я его поднял, говорю:

— Не плачь, Фэнся-то жива. Люди говорят: был бы лес, дрова найдутся.

А сам плачу: у меня не будет внука.

В полдень вышел врач.

— Родился мальчик.

— Я хотел жену!

— И жена цела.

Меня затрясло: стар я был для таких страстей. Да и Эрси от радости чуть с ума не сошел: хохочет и остановиться не может. Я говорю:

— Теперь можно и поспать.

Как только я ушел, беда и приключилась. Фэнся потеряла много крови. Доктора дали ей кислороду — не помогло. К вечеру она умерла. У меня сын и дочь умерли от родов. Он от чужих, она от своих. Пошел я к ней в больницу — и вспомнил эту комнатку: там десять лет назад лежал Юцин. Стою на улице и слышу, как Эрси зовет Фэнся. У меня заболело в груди. Я сел на корточки в сугроб. Все заволокло метелью, я дверей не видел. Позвал Эрси наугад. Он вышел ко мне и сказал:

— Я хотел спасти ее, а спасли сына.

— Эрси, у этой больницы счеты с нашими предками. Она погубила мне и сына, и дочь. Пойдем отсюда.

Он взвалил на спину Фэнся, и мы пошли. Было темно, дул ветер, снег бил в лицо.

Эрси плакал молча. Потом говорит:

— Отец, я больше не могу идти.

— Давай я понесу.

— Нет.

Прошли еще несколько шагов, он сел на корточки и говорит:

— Спину ломит.

— Это от слез.

Дома он положил Фэнся на кровать, сам сел на край. Я не мог на них смотреть. Посмотрел на стену. А там их тени — одна лежачая, другая как на коленях. И даже видно, как капают слезы. Я пошел вскипятить чаю, чтобы Эрси согрелся. Вернулся — а он потушил свет и спит вместе с Фэнся.

Я просидел на кухне до рассвета. За окном выл ветер, вместо снега пошел град. Он колотил в окно. Из-под двери дуло. У меня заледенели колени. И сердце заледенело, я даже не мог поплакать о дочке и о сыне. Эрси и Фэнся спали тихо. Я думал, что Цзячжэнь лежит и ждет новостей: кто родился — мальчик или девочка? Как сказать ей, что Фэнся больше нет? Когда умер Юцин, она чуть не ушла за ним.

Утром Эрси отнес Фэнся к нам домой. Снег укутал ее, словно вата.

Цзячжэнь сидела растрепанная, откинувшись на стену. Она почуяла, что с Фэнся беда. Еще бы: меня не было дома два дня и две ночи. Тут мы с Эрси опять заплакали. Он положил Фэнся на кровать. Цзячжэнь опустила голову и стала на нее смотреть во все глаза. Она не плакала, только гладила Фэнся по лицу и волосам.

Эрси сел у кровати на корточки, а я стоял рядом и следил за Цзячжэнь. Она только покачивала головой. Глаза у нее были сухие. А постель намокла — это снег растаял.

Мы похоронили Фэнся рядом с Юцином. Небо прояснилось. Ветер задул еще сильнее, так свистел, что не было слышно, как листья шелестят, чуть не сшибал нас с ног. Снег слепил глаза. Мы с Эрси не могли оторваться от черной могилы. Он сказал:

— Похороните меня тут.

— Ох, что ты, Эрси! Уж я-то умру раньше тебя.

Эрси сходил в город, принес из больницы сына. Мальчик сморщил личико и покосился на нас. Мы с Эрси засмеялись. А Цзячжэнь только смотрела на него в упор, как на Фэнся. Мы перестали смеяться и испугались: что с ней? Эрси попросил меня дать младенцу имя. Цзячжэнь хрипло сказала:

— Он сразу потерял мать. Назовем его Кугэнь[14].

Через три месяца Цзячжэнь померла. Перед смертью она повторяла:

— Фугуй, детей похоронил ты, меня тоже ты похоронишь, я спокойна.

Она совсем ослабла. Когда я приходил с работы, она открывала глаза, и я знал, что она хочет поговорить. Я наклонялся и разбирал ее шепот:

— Ты меня жалел, я тебе родила детей. В следующей жизни опять будем мужем и женой.

У меня от таких слов слезы капали, прямо ей на глаза. Она улыбалась и смахивала их ресницами.

— Дети ушли в тот мир до меня, я за них больше не боюсь. Они меня почитали, чего мне еще хотеть? А ты живи. Эрси тебе как сын, Кугэнь — внук. Вырастет, станет тебя любить, как Юцин.

Цзячжэнь умерла в полдень. Я вернулся с работы. Она открыла глаза. Я к ней наклонился, но ничего не услышал. Пошел, сварил ей чашку риса, сел рядом, и вдруг она как стиснет мою руку. Откуда сила взялась? Я поставил чашку, пощупал ей лоб — он был теплый. Она лежала с закрытыми глазами спокойно, будто спит. Вдруг я почувствовал, что ее рука остывает. Потрогал ноги — тоже холодные. Я прижал руку ей к груди — там еще было тепло, но и оно утекало у меня меж пальцев. Рука, которая сжимала мою руку, расслабилась и упала.