Читаем без скачивания Мир пауков. Маг и Страна Призраков - Колин Уилсон

Понятно и то, отчего Квинелла злится на карвасида. Когда разнеслась весть, что планируется мир с пауками (а в городе, где все общаются телепатией, такое становится известным в одночасье), от изумления и радости она была сама не своя. Еще бы: для нее, как и для всех других горожан, это означало наступление новой эры. Поэтому известие о том, что Найл с капитаном заключены в темницу, вызвало жуткую волну негодования, кладя конец в том числе и надеждам Квинеллы обзавестись мужем.

Шум голосов в доме дал понять, что прибыл Герек. Ката поместила на тележку еду, предусмотрительно поставила еще один графин с вином и повезла ужин в столовую.

Герек сидел напротив Тифона с пустым бокалом; он уже успел махнуть вина. Чувствовалось, что, как и Тифон, он утомлен и сердит. Робкую попытку Каты развязать ему шнурки он пресек строптивым жестом: дескать, иди гуляй.

Когда дверь за ней закрылась, Тифон с горечью произнес:

— Разумеется, он твердит, что все это моя вина.

Сила его чувства была так велика, что Найл невольно поморщился.

— Но при чем здесь ты?

— При том, говорит, что я объявил про договор о мире, не посовещавшись с ним.

Осушив бокал, Тифон мрачно уставился в пол.

— Но ведь публичные вердикты всегда оглашаешь именно ты! — рявкнул Герек.

— Я ему так и сказал. А он мне — уж не просчитанный ли это заранее заговор против власти?

И тут до Найла дошло: Маг, как ни странно, прав. Тифон сделал это заявление намеренно, чтобы подтолкнуть властителя к принятию решения.

— Бред какой-то, — фыркнул Герек.

— Вот тебе и бред. А теперь он лишь усугубляет положение. Причем сам не знает, как сладить со всеобщим недовольством. Упертый как не знаю кто.

Герек нервозно осмотрелся и, подойдя к двери, на всякий случай выглянул наружу. Вернувшись к креслу, тяжело промолвил:

— Ох как не хотелось бы, чтоб ты переселился в один из его казематов. — Он сел. — Расскажи, как все было.

Тифон с видимым усилием успокоился.

— Когда ты утром ушел, ко мне приходили Бальтигар с Васконом. Хотели, чтобы я испросил аудиенцию у карвасида. Я сказал, что это бесполезно: если он что-то решил, то его уже не разубедить. Тогда они спросили, не переговорить ли с карвасидом им самим — то есть Гражданским собранием в полном составе.

— Бог ты мой! — Герек невольно выпрямился.

— То-то и оно. Как объяснить им, что он никого не принимает по той причине, что ненавидит людей! Они-то думают, что он мудрый и добрый, — но ведь я сам их в этом убедил, талдычил до посинения! И как же теперь разом обрушить на них правду!

— Но после той ночи они, должно быть, поняли, что его замкнуло.

— Понять-то поняли. Но Бальтигар — мэр, а Васкон возглавляет Собрание. Они считают, что вправе выражать свое мнение.

Герек с деланой патетикой всплеснул руками:

— Так что ты им сказал?

— Что изложу их позицию карвасиду. Так что отвязались они от меня, лишь когда мы уже поравнялись с калиндой, и отправились в ратушу. Я обещал, что позже туда подъеду и сообщу о его решении.

— И как ты подал все это хозяину?

— Ох-х. Сам догадайся. Ну, довел до него, что все жители страны желают мирного договора и, может, еще не совсем поздно.

— И каков был ответ?

Тифон невесело усмехнулся.

— С ним чуть припадок не сделался. Он тут же вызвал Джелко и велел вооружить гвардейцев «жнецами».

— Что?! — Герек неподдельно ужаснулся.

— Да это так, игрушки, — сказал Тифон. — С настоящим бластером им не сравниться. Шкуру, конечно, опалят, но только и всего.

— Хвала небесам!

Тифон тягостно вздохнул.

— Будь они настоящими, карвасид уже давно напал бы на Корш.

Разговор с другом, похоже, несколько снял с Тифона напряжение, и он стал накладывать на тарелку еду.

— И что ты после сказал Бальтигеру и всей тамошней братии в ратуше? — не унимался с расспросами Герек.

— Ничего. Я там еще не был.

— Не был?

— А что толку? Опять врать-завираться, что мир будет заключен на той неделе или через месяц? Пускай сам мутит им рассудок, у него это лучше получается.

За тоном уязвленной невинности угадывалось главное: Тифон сыт своим хозяином по горло. Как и Квинелла, и тот уборщик нечистот. Всем им самодурство властителя приелось так, что дальше некуда; нужны перемены. То, что Тифон выражает эти крамольные мысли вслух, уже о многом говорит.

В этом, как видно, специфическая особенность города, где все связаны между собой телепатией: общественное мнение может меняться с небывалой быстротой.

Когда Ката принесла десерт, Найл решил, что услышал достаточно. Пора бы выяснить, что происходит в ратуше.

Пройдя в дверь, по лестничным ступеням он спустился на улицу. Центр города находился в полумиле отсюда. Добираться туда пешком желания не было — он же не призрак, чтобы мыкаться бестелесной своей сущностью по дороге.

А что, если поднять руки и попробовать взлететь? Разумеется, ничего из этой затеи не вышло. Но лишь поначалу. Секунда-другая, и он уже стоял на рыночной площади.

Вот в чем, должно быть, суть выражения «с быстротой мысли».

На рынке, как он и ожидал, было многолюдно — но отсутствовала атмосфера праздничной толчеи, которая ощущалась здесь в прошлый раз. Теперь над площадью висело некое напряжение, словно люди ждали, что произойдет.

Проход по площади сопровождался крайне необычным ощущением. Проталкиваться через толпу было необязательно, поскольку Найл теперь запросто проходил сквозь людей. При этом, ступая в то или иное тело, он испытывал необычное — и на редкость разнохарактерное — электрическое покалывание.

Найл, например, с интересом подмечал четкое различие между мужчинами и женщинами. Женская энергия создавала приятное, притягательное тепло, подчас очень сильное; он даже оборачивался посмотреть, что же это за особу сейчас миновал. Эта энергия усваивалась словно пища, причем слегка подслащенная. Мужская энергия, напротив, казалась несколько суховатой и трудноусвояемой — иногда с оттенком горечи, как дым от горящих поленьев.

От него не укрылось, что каждый человек обладает своим, присущим лишь ему колоритом, составляющим суть его личности. Такое различие не передать словами — можно лишь сказать, что это невероятно богатый «букет» вкуса и запаха. Как же много мы теряем, составляя представление о человеке лишь по его внешнему облику.

Контакт был подчас минимальным — это когда Найл всего лишь «задевал» человека плечом. Но когда случалось войти в чужое тело полностью, весь «букет» его личности ощущался целиком. А если в нем еще и задержаться (иногда их пути на несколько шагов совпадали), то открывались и мысли, и переживания, и даже кое-что из жизни.