Читаем без скачивания Перезагрузка или Back in the Ussr (трилогия) - Геннадий Марченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы со старшим лейтенантом присели на лавочку, наблюдая пока издали, в надежде, что мама извлечет меня из коляски, и я смогу лицезреть самого себя, удивляясь, как так, вопреки всем законам мироздания, один человек может существовать одновременно в теле взрослого и младенца. Но время шло, скоро уже и отец должен был появиться, и тогда они уже вместе пойдут домой, и я, получается, так самого себя и не увижу. А там когда еще представится возможность…
В итоге не выдержал и, заверив Ерзикова, что не наделаю глупостей, прогулочным шагом направился в сторону мамы с коляской. Какая же она у меня красивая в эти годы! Да, батя не прогадал, сделав удачный выбор. Я подходил сзади, неслышно ступая по асфальту ногами, обутыми в туфли с мягкой подошвой. Поравнялся с коляской, кинул взгляд внутрь… Хм, обычная младенческая физиономия. Лежит себе завернутая в пеленки кукла, сопит и видит сладкие сны, судя по промелькнувшей на губах улыбке. Не смог сдержаться, тоже улыбнулся.
– Здравствуйте, – послышалось совсем рядом.
Блин, это же мама со мной поздоровалось. Узнала? Хотя вряд ли, маскировка, да и сколько лет уже прошло с момента моего перед ней выступления в педучилище. С другой стороны, я тут мелькал в последние дни и на страницах газет, и по ТВ особенно. Будем надеяться, что не признала.
– Здравствуйте, – слегка кивнул я. – Прелестный малыш. Мальчик, девочка?
– Мальчик, Сережей назвали.
– Отличное имя. Тезка…
С лавочки Ерзиков, стараясь особо не палиться, уже подавал мне какие-то сигналы. Ага, батя идет с работы, значит, пора закругляться.
– Ну ладно, всего хорошего, до свидания.
– До свидания.
Ой как тягостно на душе… Светло и тягостно. Ерзиков сочувственно взял меня под локоть, побрели в сторону поджидавшей нас «Волги» с московскими номерами из серии, которыми оборудуются машины спецведомств.
– Как, все нормально? – спросил Кавтарадзе, усаживаясь за руль.
– Угу, – буркнул я.
Говорить совсем не было желания, больше всего хотелось остаться с самим собой наедине и дать волю чувствам, пустив скупую мужскую слезу. Ладно, хватит грустить, соберись, тряпка! Едем в Москву, к семье.
– Может, перекусим перед дорогой? – предложил Ерзиков. – Вы же местный, Сергей Андреевич, где у вас тут в Пензе нормально кормят?
– Есть хорошее место на выезде из Пензы, трактир «Золотой Петушок», так сказать, действующий памятник деревянного зодчества. Правда, он на другом выезде на трассу, в сторону Челябинска.
– Тогда лучше в городе перекусить.
– А может, заглянем в кафе «Бозы» на Московской? Самый центр города, порции большие и берут недорого.
– Ты как к бозам относишься? – спросил у Кавтарадзе напарник.
– Это вроде грузинских хинкали?
– Точно, почти один в один.
– Тогда можно.
– Отлично, поехали, я угощаю. Все ж таки вы сегодня, можно сказать, мои гости, – улыбнулся я.
Мои телохранители переглянулись, и возражений не последовало.
Наелись мы от пуза. А пока ели, меня не покидала мысль, что вот здесь, буквально в соседнем дворе, находится тот самый подвал, «благодаря» которому я и оказался в прошлом. И когда мы покончили с плотным ужином, я предложил не торопиться с отъездом.
– Тут в двух шагах есть место, дорогое моему сердцу. Может, прогуляемся? Займет всего пять минут.
– Ну если только пять, – с сомнением посмотрел на напарника Кавтарадзе, которому, кстати, сурские бозы пришлись очень даже по вкусу.
Ерзиков был не против, поэтому мы втроем – я посередине, охрана по краям – двинулись в уже знакомый мне двор. Сердце забилось чаще, когда я увидел, что дверь в подвал прикрыта неплотно. Либо просто замок сорвали, либо внутри кто-то есть. Пошел, к примеру, за картошкой.
– Ребята, мне нужно заглянуть в этот подвал, – немного осипшим от волнения голосом сказал я.
– Зачем? – синхронно последовал вопрос от обоих сразу.
– Я там когда-то заначку в кирпичах спрятал, может, она еще цела, – выдал я наскоро придуманную версию.
Мои телохранители задумались. Никаких посещений подвалов в их программе не значилось, за такую самодеятельность можно и шапке от начальства получить. Если оно, конечно, узнает.
– Ладно, только я вас сопровождать буду, – сказал Ерзиков и повернулся к Кавтарадзе. – А ты, Вахтанг, жди нас у входа в подвал.
– Понял, – коротко кивнул Кавтарадзе. – Спички возьмите, фонарика-то у вас нет.
С этими словами он протянул некурящему Ерзикову коробок. А и точно, как бы мы полезли без осветительных приборов… Хорошо, один курящий в группе попался.
Однако Старлей с сомнением повертел в руках полупустой коробок:
– Думаешь, нам этого хватит?.. Погоди-ка, у нас в багажнике в ремкоплекте валялся «вечный» фонарь-жук. Держи вот ключи от машины, поройся там, может, найдешь.
Кавтарадзе вернулся через пару минут. Действительно, динамический фонарик, который горел с помощью постоянного нажатия на специальную ручку. Ерзиков проверил, как работает это чудо советской осветительной промышленности, потом махнул – мол, двигай за мной.
– Может, лучше я первым пойду? Вы же знаете, где именно хранится заначка.
– Логично… Тогда держите фонарик, и не забывайте давит на ручку.
Я принял у телохранителя фонарик и мы двинулись вперед. За пять лет здесь практически ничего не изменилось, все тот же запах сырости и паутина, лезущая в нос и глаза. Через минуту мы были на том самом месте, где я когда-то провалился в прошлое, долбанувшись лбом о кирпичную то ли стену, то ли притолоку. И что, садануть по новой? А оно мне надо, если уж на то пошло? Даже если выгорит, и я попаду обратно в 2015-й, буду чувствовать себя счастливым, зная, что жена и сын остались в прошлом? Нет уж, страна преображается на моих глазах, а я принял в этом самое непосредственное участие, и жить здесь куда как интереснее.
– Так что там с заначкой? Не видать? – услышал я голос Ерзикова.
– Что? Заначка? А, ну да… Похоже, кто-то ее обнаружил до нас. Жаль, – вздохнул я.
– Большие хоть деньги были? – сочувственно поинтересовался старлей.
– Э-э… Рублей пятьсот, кажется.
– Нормальная сумма. А прятали зачем?
– Ну мало ли… Так вот получилось…
– Ладно, чего уж тут торчать, идемте тогда назад. Давайте мне фонарик, я теперь пойду первым.
Мы двинулись обратно. Я был погружен в свои мысли, и не сразу понял, почему мы остановились.
– Что за черт?! – негромко выругался Ерзиков.
– В смысле?
– Да дверь заперта, причем снаружи. Кавтарадзе там что ли дурью мается…
Нехорошее предчувствие сжало сердце. А старший лейтенант тем временем принялся тарабанить в дверь, что есть сил:
– Эй, Вахтанг, хватит придуриваться, открывай! Да что ж он там, совсем страх потерял?! Ну-ка, Сергей Андреевич, отойдите, я сейчас ее ногой вышибу.
Ему, в отличие от меня 5-летней давности, хватило одного удара. Как-никак спортивная подготовка в Комитете на высоте. Дверь распахнулась, и внутрь хлынули слабые лучи заходящего солнца.
– Ничего не понимаю, вроде двор тот же, и вроде как и не тот.
Я оттер комитетчика в сторону и уставился на окружающий нас мир. Твою же мать, похоже, на этот раз подвал сработал, и нас перекинуло во времени… Вот только куда? Потому что это не был 2015-й точно.
– И где этот… блин… Кавтарадзе?! – все еще недоумевал Ерзиков.
– Думаю, он далеко отсюда, – потер я задумчиво покрытый двухдневной порослью подбородок. – Идемте, сейчас точно выясним, где мы.
Я решительно направился к выходу со двора, старлей двинулся следом за мной. Двор выходил на Московскую, как и в 80-м, покрытую в этом месте брусчаткой. Вот только многие дома трудно было узнать. Да и люди были выглядели иначе, не как в олимпийском году.
Мимо нас вниз спускалась парочка – молодой человек в кепке, в широких штанах, в рубашке с огромным отложным воротником, и с перекинутым через плечо пиджаком, а его девушка была одета в приталенное платье в горошек чуть выше колен, с рукавами-фонариками, в туфлях с ремешком, напоминающих детские, и белых носочках. Кажется, я уже начинал кое-что понимать.
– Извините, – обратился я к влюбленным, – не подскажете, какой сейчас год.
Молодой человек и девушка удивленно переглянулись, затем кавалер постучал себя пальцем по лбу:
– Ты чего, дядя, с дуба рухнул?
– Антон! – одернула его девушка и повернулась ко мне. – Сегодня 11 августа 1940 года.
– Спасибо, – пробормотал я, провожая взглядом перешептывающуюся парочку.
– Сергей Андреевич, я не понял, а что это они сейчас сказали? – вывел меня из ступора чекист.
– Сказали, что мы в одна тысяча девятьсот сороковом году, – вздохнул я. – Вот такие пирожки с котятами.
– А… А как так получилось? Я ничего не понимаю!