Читаем без скачивания «Если», 2011 № 09 - Журнал «Если»

А вот другой наш избранник был поумнее и потому вреда приносил гораздо больше.

Он по каменным трибунам не шлялся, и нам пришлось потрудиться, пока мы изучили его маршруты и график выступлений перед широкой публикой. Нам повезло: удалось подобраться к нему как раз накануне его выступления по поводу русских школ.

У нас троих о школе не самые лучшие воспоминания. Раздолбайство Деда, упрямство Мухи (он хлопнул дверью класса в четырнадцать с половиной, и больше его туда загнать не удавалось) и мой здоровый пофигизм — это все само собой, но против нас были страшные тетки, замотанные и плохо знающие свой предмет. Каждый из нас мог клясться, что собственными руками положил бы под свою школу динамит, если бы только ему дали нужное количество. И все мы трое понимали, что если не будет русских школ — родители останутся без детей. То есть они их нарожают, но потом из этих детей сделают латтонцев, которые станут стыдиться своих русских предков. Таких мы тут уже видали!

А этот политик как раз и убеждал родителей, что лучшее будущее для детей — стать латтонцами. Красиво убеждал, со слезой в голосе.

С ним вообще получилось забавно. Когда он заговорил по-русски, все сперва решили, что это он к русским родителям обращается, тем более на него телекамеры смотрят, красивый жест, однако! В зале сидели свои люди, они стали аплодировать. Но потом группа поддержки забеспокоилась: сколько же можно по-русски шпарить? Кто-то из своих подошел к нему, пошептал в ухо, в ответ наш избранник что-то шепнул опять же по-русски, и понемногу до всех дошло: и этот пал жертвой гипноза!

Мы об одном жалели — это не был прямой эфир. Он классно говорил, почище любого артиста!

Стали высматривать следующую жертву. Нашли довольно вредную тетку, которая с пеной у рта защищала гибнущую латтонскую культуру. Мы что-то признаков гибели не замечали — в свою культуру Латтония вкладывала неплохие деньги. Но и самой культуры тоже не замечали: на дворе не начало девяностых, когда всем казалось, будто начнем ходить в латтонские театры — и народы, распри позабыв, в счастливую семью объединятся…

Тетка рвалась к власти. Нетрудно было представить, на что способна баба с куриными мозгами, получив власть. Мы опять стали следить за жертвой — сперва через интернет, потом, как выразился Дед, в полевых условиях.

И тут мы совершили ошибку. То есть тогда это было ошибкой. Как выяснилось потом, пользы от нее оказалось больше, чем вреда.

Симбионта подсаживал Муха. У него самая неприметная внешность. А Муха — самое то. К тому же он освоился с симбионтом: пока Наташка сидела с матерью, Муха делал за нее переводы. Времени на это уходило очень мало; деньги, впрочем, тоже были не ахти какие, но каждая крона имела значение. А симбионт получал свое «равновесие»: сперва политик вещал по-русски, потом Муха бормотал по-латтонски.

А потом мы присмотрели одного тележурналиста, великого защитника национальных ценностей. Тут-то и вышел облом. Как мы потом догадались, какой-то ретивый патриот снимал на камеру и того политика, и ту тетку. Он и обнаружил, что рядом с этими людьми засветился один и тот же невысокий парень. Патриот оказался бдительным — побежал с доносом в полицию безопасности, которая на ту пору искала московского гипнотизера. По крайней мере, вся латтонская пресса от нее этого требовала.

Хорошо, что я был рядом с Мухой. Так, на всякий случай. После той истории мы вдруг осознали: друг дружку надо беречь. Когда Муху стали вязать какие-то крепкие ребятишки в простых курточках, я его отбил. Как? Ну, я же не только перед монитором сутками сижу. У нас, кладоискателей, бывают такие драки, особенно когда выходим в поле, что если ничего не уметь — найдут твое протухшее тело грибники осенью.

Выручило то, что от меня не ждали агрессии. Эти ребятишки подставили мне спины. А потом мы с Мухой кинулись наутек.

Мы неслись к знакомому проходному двору. Его фишка в том, что всем известны два выхода, а Муха знает третий — через магазин. Туда выходит задняя дверь склада, и она обычно открыта, хотя вид у нее несокрушимый — железная, в облупившейся краске, толще танковой брони.

На подступах к этой двери мы и налетели на Тимофея. Он был с парнем из своей компании — его сперва звали Шпрот, потом Швед, потом еще что-то придумали, но не прижилось.

— Сволочь… — выдохнул Муха. — Сдаст…

Ясно было, что Тимофей сообразил, куда нас понесло, и, сделав небольшой круг, перекрыл нам выход, чтобы местная безопасность взяла нас тепленькими. И мы не могли рвануть на себя железную дверь — то есть могли, конечно, да только Тимофей со Шведом сразу бросились бы туда за нами.

— Придется, — сказал я, имея в виду дверь.

Её и без спешки открыть за один миг не получится — тяжелая, зараза, и заедает. Но другого пути для бегства у нас не было. Я встал лицом к Тимофею, мол, только сунься! Муха вцепился в дверь, как обезумевший кот, когтями и стал ее тянуть, чтобы получилась щель и можно было уже ухватить поудобнее.

— Идиоты, — сказал Тимофей. — Держи, Гость.

У него был нож — с таким только на медведя ходить. В нашем деле штука полезная — не для драки, понятно, а если нужно что-то деревянное расковырять. Этот нож Тимофей протянул мне, как положено, рукоятью вперед, я вогнал его в щель и отжал дверь настолько, чтобы ухватить руками. Она подалась. Муха вставил ногу.

Тогда я протянул нож Тимофею.

— Мы с вами, — заявил Тимофей.

Мы вчетвером оказались на складе — точнее, в узком проходе между пустыми ящиками. Если не обрушить их себе на голову, можно было попасть к двери, ведущей в коридор, а уже оттуда — в торговый зал.

— Туда, — Швед показал совсем в другую сторону.

Оказалось, они тут бывали и разнюхали выход на крышу какой-то пристройки. Окно, правда, под самым потолком и узкое. Первым полез Муха, а потом он вытаскивал нас, как дедка — репку.

Пройдя по крыше пристройки, мы соскочили в каком-то совсем незнакомом дворе.

— Спасибо, — сказал я Тимофею по-латтонски.

— Не стоит, — ответил он по-русски. — Что вы такое сделали с этими… недоносками?

— Ничего, — ответил Муха.

— А чего вас… гоняли?

Тимофей вырос и заматерел уже в то время, когда латтонцу говорить по-русски считалось западло. Поэтому он не сразу подбирал нужные слова.

— Говори по-латтонски, мы прекрасно понимаем, — предложил я почти без акцента.

— Не хочу, — ответил он по-русски. — И Швед не хочет. Мы будем по-русски.

— Ты действительно Тимофей? — спросил Муха. В самом деле, похоже было, будто в тело нашего главного врага вселился ангел.