Читаем без скачивания Творения преподобного Симеона Нового Богослова. Слова и гимны. Книга вторая - Симеон Новый Богослов

Бог Творец всяческих един есть, и сие едино, как мы сказали прежде, есть всякое благо. С другой стороны, и душа, разумная и бессмертная, тоже едина есть. И она едина есть вся – чувство, совмещающее в себе все чувства, какие ни есть. Итак, когда единый всяческих Бог является через откровение единой разумной душе, тогда открывается ей всякое благо и в одно и то же время созерцается (ощущается) всеми вместе чувствами ее. Сие единое и всякое вместе благо и видимо бывает ею, и слышимо, и услаждает вкус, и облагоухавает обоняние, осязается, познается, говорит и говорится, знает и знаемо бывает, и что знает, сие сознается. Ибо кто познается Богом, тот знает, что познается, и кто видит Бога, тот знает, что и Бог видит его. Но кто не видит Бога, тот не знает, что Бог видит его, так как сам не видит Его, хотя хорошо видит все прочее. Итак, которые удостоились увидеть зараз всеми вместе чувствами, как одним из многих чувств, сие всеблаго, которое и едино есть и многое, поелику есть всеблаго, те, говорю, поелику познали и каждодневно познают разными чувствами единого чувства разные вместе блага как единое, не сознают во всем сказанном никакого различия, но созерцание называют ведением и ведение созерцанием, слух зрением и зрение слухом, как и пророк Аввакум говорит: Господи, услышах слух Твой и убояхся. Господи, разумех дела Твоя и ужасохся (3, 1). От кого же это другого он услышал? Пророчествуя, он о Господе проповедал. Как же говорит: Господи, услышах слух Твой? И что хочет он открыть через удвоенное слышание, когда говорит: услышах слух Твой? Что другое, кроме того, что через осияние Святого Духа, или откровение от Него, познал удостоверительно Господа нашего Иисуса Христа, и опять, через сокровенное глаголание сего же Святого Духа научаем, познал все воплощенное Домостроительство Господне; и потом сие о Господе учение, которое приял от Духа Святого, он так усвоил себе, как бы оно было его собственное, и как бы видя Господа, как и в самом деле удостоверительно видел Его через осияние от Святого Духа, говорил Ему: посреде двою животну познан будеши, внегда приближитися летом, познаешися, внегда приити времени, явишися (3, 2). Так что учение, вместе и ведение, которое бывает через созерцание, действием Духа, он называет слухом, который слышал, о воплощенном Домостроительстве Господа. И тем, что сказал: Господи! показывает, что видел Его пред собою и собеседовал с Ним, ибо какой человек беседует с тем, кого не видит? Ужели кто может, не видя земного царя пред собою, говорить ему: о, царю! услышал я определения, какие положила царская власть твоя? Никак. А пророк говорит, и говорит не только – услышал слух Твой, но еще и – познан будеши, и – познаешися, и – явишися; почему, как познавший со всею удостоверительностью весь совет Господа, говорит как бы Ему: то и то хочешь совершить Ты, Господи, как определило Царствие Твое. Да и все пророческие изречения наибольшей частью то же значат.

Итак, Божественному Писанию обычно таким образом называть слышание – созерцанием Бога, и созерцание – слышанием Бога. Так и божественный Павел неизъяснимые созерцания и осияния Святого Духа, учения и откровения, превосходящие меру человеческого естества и силы, необычно назвал глаголами, сказав и написав, что слышал неизреченные глаголы. Но вслед за сим он написал: и за премногая откровения и прочее. Итак, если божественный Павел сказал прежде, что слышал, то почему, после того, как услышал, называет он это откровениями, когда откровения бывают через созерцание, а не через слышание, как говорит и Давид: открый очи мои, и уразумею чудеса от закона Твоего (Пс. 118, 18)? По чему другому, если не потому, что он, как мы сказали, слышание употребляет вместо созерцания, и созерцание вместо слышания? Также апостол Павел помянул, что восхищен был до третьего неба. И опять вопрос: как же сказал потом, что слышал? И это не по другой причине, как по той, какую мы только что указали. Отсюда заключаем, что восхищением он обозначил, во-первых, созерцание, какое видел, потом таинства, которые были в сем созерцании, – и о том, что наияснейше открывало славу оную и Божество, воссиявшее ему, он сказал, что слышал то, – поколику это сообщало ведение, научало видевшего сие и открывало ему то, что для всех неизреченно и недомыслимо.

Итак, в отношении к духовным вещам, как мы сказали, и слышательное, и зрительное чувство есть одно, и из того, что здесь созерцает кто или слышит, не может он определительно сказать, что именно есть то или другое, судя по тому, как он то видит или слышит. Почему апостол и сказал, что того невозможно изложить человеческим языком. Нам, впрочем, надлежит подвизаться об очищении самих себя покаянием и смирением, чтоб соединить с единым благим и преблагим Богом все наши чувства, как одно, и тогда все то, чего не можем мы представить и изъяснить многими словами, все то зараз познаем и уразумеем, слыша зрением и видя слышанием, научаясь созерцанием и слушая откровением. Впрочем, есть еще и иное некое слышание в отношении к вещам наидуховнейшим. Какое же это? То, коим приемлется обетование благ, которые имеют быть нам даны. Как пророки, пророчествовавшие о первом пришествии Господа, хотя созерцали Его и знали точно, но как оно не было еще сбывшимся во дни их, а имело быть после, то они о том, что было им открываемо и показываемо относительно его, говорили, что слышат то, так как это имело быть впоследствии. Так и святой Павел, поелику видел блага Царствия Небесного, какие имеют быть дарованы праведным, и поелику узнал и удостоверился до точности, что любящие Бога от всей души и соблюдающие заповеди Его имеют несомненно получить сии блага по втором пришествии Господнем и по воскресении мертвых, по обетованию Господа, то и сказал: слышах неизреченные глаголы, яже не леть есть человеком глаголами. – Но почему прежде назвал их благами, а потом называет глаголами? Потому, что блага оные воистину суть некие дивные и предивные словеса, через кои всякое разумное естество будет услаждаемо неисчерпаемым, вечно живым и живоносным услаждением, будет выну оживляемо Божественным оживлением и обвеселяемо. Ибо как Слово Бога и Отца есть Бог, то справедливо осияния и откровения Бога Слова именуются глаголами. Слово есть Бог, и глаголы Его суть лучи и блистания Божества, кои воссиявают от Бога, как молния, и наияснейше нам открываются.

Этих глаголов не могу я изъяснить или истолковать, но возлюбленный ученик Христов Иоанн Богослов, по данной ему от Бога благодати, сказал нечто в объяснение того, что слышал святой Павел, говоря: возлюбленнии, ныне чада Божия есмы, и не у явися, что будем: вемы же, яко, егда явится, подобни Ему будем, ибо узрим Его, якоже есть (1 Ин. 3, 2). Святой Павел сказал, что слышал неизреченные глаголы, которые не может человек произнести. А Иоанн Богослов говорит: вемы, яко егда явится, подобни Ему будем и узрим Его, якоже есть. Что самое и святой Павел говорит в другом месте: ныне разумею от части, тогда же познаю, якоже и познан бых (1 Кор. 13, 12). Видишь, как в отношении к духовным вещам одно и то же есть вместе и подобие, видение и познание? – Ибо Христос бывает для нас всем – и ведением, и мудростью, и словом, и осиянием, и созерцанием, и знанием; и любящим Его дает вкусить от благ Своих и в настоящей жизни отчасти, дает также им таинственно слышать и неизреченные некие глаголы, от большей части сокрытые. Ибо если Христос не будет для нас всем вместе, то будет следовать, что Царствие Небесное и блаженство его неполны и несовершенны. То есть, если Христос не будет для всех праведных вместе с тем, что сказали мы выше, еще и одеянием, и венцом, и обувью, и радостью, и сладостью, пищею, питием, трапезою, ложем, упокоением, неизреченной красотою и всем другим, что пригодно для услаждения, славы и радования, но будет недостаточествовать хотя в одном каком-либо благе и для одного только из имеющих обитать там, то лишение этого недостающего блага дает место печали, и, следовательно, печаль войдет в среду неизреченной радости веселящихся, а из этого явно станет, что ложно слово Писания, которое говорит: отбеже болезнь и печаль и воздыхание (Ис. 51, 11). Но этого никак не будет, а будет там всяческая во всех и всякое благо будет преизбыточествовать вместе со всеми благами, и насыщать сверх меры все чувства призванных и сидящих на браке Христа Царя, и Сам Христос Бог будет вкушаем и пием, так как Сам Он есть всякий вид пищи, пития и сластей. Христос будет тогда видим всеми, и Сам Христос будет видеть все бесчисленные мириады святых, ни с кого глаз не сводя, так что каждому из них будет казаться, что Он на него смотрит, беседует с ним и приветствует его; и никто не будет опечален тем, будто Христос не обратил на него внимания и презрел его.

Христос, как мы сказали, будет тогда и венцом, имеющим увенчать главы всех святых. Не приемля никакого изменения, но пребывая неизменным, Он будет являть Себя инаковым для одного и инаковым для другого; будет уделять Себя каждому, как подобает и как он того достоин. Сам Христос имеет быть тогда для всех и одеянием, таким одеянием, каким облещись подвизался каждый – и облекся, находясь еще в сей жизни; и никак невозможно, чтобы кто-либо вошел на тот таинственный брак, не быв облечен в это пресветлое одеяние. Если же бы случилось такому, смешавшись с достойными, войти туда тайком (что, однако ж, никак невозможно), то он тотчас изгнан будет вон. И Владыка Христос, желая показать нам, что никому одетому в мрачные рубища невозможно пребыть на браке, истолковал это притчей, в которой сказав: друже, како вшел еси семо не имый одеяния брачна, прибавил потом: связавше ему руце и нозе, вверзите его во тму кромешнюю (Мф. 22, 12, 13). Полагаю, что Господь сказал таким образом не потому, что тот мрачно одетый вошел на браки, утаившись от Бога, пред Коим ничего нет утаенного, но потому, что еще не пришло время открыть такое таинство и Он не хотел сказать прямо, что туда, на браки, невозможно войти никому, кто не одет в одеяние Божества Моего, почему и прикрыл слово о том под таким образом. Но апостол Павел прямо уже открыл сие, говоря: якоже облекохомся во образ перстнаго, да облечемся и во образ небеснаго (1 Кор. 15, 49). А каков образ небесного, о сем послушай, что говорит тот же божественный Павел: Иже сый сияние славы Его и образ ипостаси Его (Евр. 1, 3), – наиточнейший образ Бога и Отца. Итак, образ Отца есть Сын, и образ Сына есть Дух Святой. Видевший Сына видел Отца, и видевший Духа Святого видел Сына. Апостол говорит: Господь же Дух есть (2 Кор. 3, 17), и опять: сам Дух ходатайствует о нас воздыхании неизглаголанными (Рим. 8, 26), вопия: Авва Отче! (Рим. 8, 15). Дух взывает: Авва Отче! – не потому, что Дух есть Сын, – да мимоидет от нас такая хула! – но потому, что Сын Божий видится и созерцается Духом Святым, и что ни Сын никому не открывается без Духа, ни Дух без Сына; но вместе с Духом открывается Сын, и Сам через Духа взывает: Авва Отче!