Читаем без скачивания Эфирный эликсир (СИ) - Порошин Влад

— Почему ты мне не сказал этого, когда я в первый раз пришёл к тебе? И про Лизу ничего не сказал? — Я спросил первое, что пришло в голову, так как не знал, как реагировать на открывшиеся новые обстоятельства.

— Ты отправился в прошлое, чтобы спасти Дину Гордееву, а я, чтобы спасти Лизу Ильину. Только ничего у меня не вышло. — Лесник снял с плеча ружьё, отложил его в сторону, а сам уселся прямо на пожелтевшую пожухлую траву. — В отличие от тебя я с людьми плохо схожусь. Да, чё там говорить, я людей не люблю. Мне бы по лесу побродить, рыбу посидеть половить в одиночестве. Слышал, наверное, что другие про меня сплетничают? Дескать, у меня не все дома, дескать, я — чокнутый. Мне без тебя маньяку не отомстить. Вот такие дела, парень.

Глава 9

В четверг перед сном уже по традиции сел на кухне писать дневник. Я тоже, как и лесник Козырев, оставил в записях для меня самого заметки об МММ, о падении рубля и прочих вывертах нескучной российской жизни. Затем я вкратце переписал историю самого Леонида Львовича Козырева. С его слов выходило, что «эфирный эликсир» в первый раз помог ему перенестись в 1978 год, когда леснику исполнилось 16 лет. Подсознание «зацепилось» за самое яркое впечатление юности, когда Козырев на танцплощадке в медленном танце кружился с девушкой, в которую был влюблён. Ко второму путешествию в своё прошлое лесник долго готовился, учил необходимые даты смутного советского и российского времени и прыгнул лишь на несколько дней в 1982 год.

Третье погружение произошло в декабрь 1986 года. Тогда Леонид Львович, так же как и я подумал, чтобы обезопасить Лизу Ильину, он должен был с ней подружиться и предостеречь её в нужный момент. Но против него сыграла большая разница в возрасте. Лизе было на тот момент всего 16, а ему уже 24 года. Суровый отец Лизы Ильиной один раз даже сильно поколотил лесника, чтобы ухаживания прекратились. Как назло это произошло именно в тот роковой день в субботу 10-го января 1987 года, когда девушка поехала с подругами на дневной сеанс в кино, после которого и пропала.

Кстати, Таня и Оля описали это так: в кинотеатре были вместе, затем зашли в универмаг, посмотреть туфли, платья и косметику. Вертелись, крутились в примерочной, в этот момент Лиза и исчезла. Девчонки подумали, что подруга обиделась на что-то и одна уехала домой. Однако дома она так и не появилась.

Милиция позднее приходила к Козыреву, всё же он попадал под подозрение, но у лесника алиби — он с травмами весь день пролежал в своей избушке на диване, где за ним ухаживала мать, да и с тремя сломанными рёбрами много не побегаешь.

«А теперь главное, — написал я, два раза подчеркнув эти слова. — Лесник утверждает, что один раз перед Новым годом Лизу Ильину и её маму подвозил на красных жигулях какой-то парень лет 25-ти или 30-ти».

— Ты что не спишь? — Неожиданно на кухню зашёл отец. — Время час ночи.

— Уроки учу, — пробурчал я, кивнув на пару учебников, которые лежали на кухонном столе для конспирации.

— Правильно. — Отец налил из чайника кружку воды и залпом её выпил. — В школе что нового?

— Что? — Я задумчиво почесал затылок. — Парты новые, поэтому кривая успеваемости неумолимо поползла вверх. Теперь точно догоним и перегоним Америку. Только пока не ясно какую — Северную, Центральную или Латинскую.

— Я тебе вот что скажу. — Доверительно посмотрел на меня папа. — Ты за этой Америкой не гонись. Ты поступи в институт, получи нормальную специальность и чтоб в шахту, где я всю жизнь горбачусь, не ногой. Ясно?

— Понял. — Тяжело вздохнул я. — Пойду в сельхоз академию, займусь мясомолочным направлением — реальная тема. Сыр и мясо, лучше кваса.

— Я тебе дам, мясомолочное направление! — Погрозил мне кулаком батя. — Топай, давай спать, бестолочь.

«Съезжать нужно срочно от мамы с папой, а то не дадут нормально человеку поработать», — подумал я, закрывая наиценнейший дневник.

Вот что меня всегда подбешивало в школе, так это обеды. Это, как правило, чай почти без заварки, компот почти без сухофруктов, холодные макароны и котлеты, где процент хлеба превышал все допустимые нормы. И ещё как издевательство, вместо зелени, всего лишь один тонкий отрез огурца. Стоимость такого «бесплатного» обеда в нашем общеобразовательном заведении была 20 копеек в день. С одной стороны копейки, а с другой — покушал, словно радио послушал.

Поэтому в эту пятницу, в столовой после третьего урока, сметав всё боле-менее съедобное за пять минут, я пересел к Дине Гордеевой. В школе на нашу парочку всё ещё косились как на нечто экзотическое, но уже гораздо в меньшей степени, чем это было в начале недели.

— Ты чего? — Испугано посмотрел на меня девушка.

— Да ладно, и так уже вся школа в курсе, что мы вместе ходим. — Махнул я рукой. — Пиши срочно мне записку для учителей, чтобы меня отпустили в городскую больницу для профилактической ингаляции легких. От лица моей мамы, конечно. А я для тебя напишу, чтобы тебя отпустили в кабинет магнитотерапии. Как раз успеем за два часа сходить во 2-ую школу. И к шестому уроку уже вернёмся обратно.

— А ты от лица кого напишешь? — Хитро улыбнулась Дина.

— От лица твоей бабушки, — буркнул я, после чего девушка захохотала и, хлопнув меня ладонью по плечу, сказала:

— Ой, дурачок. Засыплемся ведь?

— Главное побольше цинизма, людям это нравится. Особенно учителям. — Улыбнулся я и тут как назло подошёл, криво ухмыляясь, Генка Третьяков из 10 «А».

— Про субботнюю дискотеку не забыл? — Спросил он, покосившись на свою бывшую подружку.

— У меня в еженедельнике все ходы записаны, — хмыкнул я. — Суббота, дискотека, танцы.

— Ну-ну. — Усмехнулся наш школьный альфа-старшеклассник и почапал к своим парням.

— Зачем ты ему нужен в субботу? — С тревогой зашептала моя девушка.

— Танец будем новый разучивать. Называется — ламбада. Шоооо рамбу сифой кеюнджи я с вами фи жара. — Напел я простенький мотив, который загремит по всему СССР через пару лет.

— Опять врёшь, — заворчала Дина Гордеева. — Ты с этим Генкой поосторожней. Ему пакость какую-нибудь придумать раз плюнуть. Пошли твои записки писать, а то скоро звонок.

— Не-не-не, здесь напишем. — Я кивнул на опустевшую столовую. — Сейчас в медпункт сбегаю, принесу листочки и ручку, а то в коридоре запалимся.

После посещения 2-ой школы мы с Диной зашли в кафе-мороженое «Сказка». До него нужно было сделать небольшой крюк, но до шестого урока оставалось ещё полчаса, поэтому было решено в спокойной обстановке посидеть и поговорить. Поход в соседнюю школу, с которой мы конфликтовали, вышел хоть и бесконфликтным, никто ко мне выяснять отношения на перемене не полез, но неудачным. Третья жертва маньяка — Настя Плотникова была человеком малообщительным и замкнутым. Единственная её подружка в июне этого года, когда Настя пропала, отдыхала с родителями на Черном море, и естественно ничего полезного сообщить не смогла. Сказала, что училась бедная Настя без троек, с парнями не гулял, больше всего любила читать.

— Что теперь? — Спросила моя девушка, когда я принёс две порции холодного мороженого посыпанных шоколадной крошкой.

— Пока первый снег не выпал, нужно обязательно посетить место в лесу, где нашли всех убитых девчонок. Первый подозреваемый — это лектор Дроздов на белом «Москвиче», а второй — какой-то парень лет 25-ти или 30-ти на красном «Жигулёнке». На него указывают подруги второй жертвы маньяка Лизы Ильиной и лесник Козырев.

— Непонятненько. — Улыбнулась Дина. — Как ты найдёшь владельца красных «Жигулей» и почему твой лектор всё ещё под подозрением, ась?

— На лектора указывает моя чуйка — это раз. Второе — Настя Плотникова, как сказала её подруга, любила читать. А Дроздов свои лекции как раз проводит в библиотеке нашего городского ДК в десяти минутах ходьбы от дома Плотниковой.

— Верно, — пробормотала моя подруга. — Ведь они могли в библиотеке и познакомиться. Лето, делать нечего, единственная подруга уехала на море. А тут умный и начитанный дяденька.