Читаем без скачивания Стихотворения 1906-1916 годов - Марина Цветаева

Так Вы лежали в брызгах пены,

Рассеянно остановив

На светло-золотистых дынях

Аквамарин и хризопраз

Сине-зеленых, серо-синих,

Всегда полузакрытых глаз.

Летели солнечные стрелы

И волны — бешеные львы.

Так Вы лежали, слишком белый

От нестерпимой синевы…

А за спиной была пустыня

И где-то станция Джанкой…

И тихо золотилась дыня

Под Вашей длинною рукой.

Так, драгоценный и спокойный,

Лежите, взглядом не даря,

Но взглянете — и вспыхнут войны,

И горы двинутся в моря,

И новые зажгутся луны,

И лягут радостные львы —

По наклоненью Вашей юной,

Великолепной головы.

1 августа 1913

БАЙРОНУ

Я думаю об утре Вашей славы,

Об утре Ваших дней,

Когда очнулись демоном от сна Вы

И богом для людей.

Я думаю о том, как Ваши брови

Сошлись над факелами Ваших глаз,

О том, как лава древней крови

По Вашим жилам разлилась.

Я думаю о пальцах — очень длинных —

В волнистых волосах,

И обо всех — в аллеях и в гостиных —

Вас жаждущих глазах.

И о сердцах, которых — слишком юный —

Вы не имели времени прочесть

В те времена, когда всходили луны

И гасли в Вашу честь.

Я думаю о полутемной зале,

О бархате, склоненном к кружевам,

О всех стихах, какие бы сказали

Вы — мне, я — Вам.

Я думаю еще о горсти пыли,

Оставшейся от Ваших губ и глаз…

О всех глазах, которые в могиле.

О них и нас.

Ялта, 24 сентября 1913

ВСТРЕЧА С ПУШКИНЫМ

Я подымаюсь по белой дороге,

Пыльной, звенящей, крутой.

Не устают мои легкие ноги

Выситься над высотой.

Слева — крутая спина Аю-Дага,

Синяя бездна — окрест.

Я вспоминаю курчавого мага

Этих лирических мест.

Вижу его на дороге и в гроте…

Смуглую руку у лба…

— Точно стеклянная на повороте

Продребезжала арба… —

Запах — из детства — какого-то дыма

Или каких-то племен…

Очарование прежнего Крыма

Пушкинских милых времен.

Пушкин! — Ты знал бы по первому взору,

Кто у тебя на пути.

И просиял бы, и под руку в гору

Не предложил мне идти.

Не опираясь о смуглую руку,

Я говорила б, идя,

Как глубоко презираю науку

И отвергаю вождя,

Как я люблю имена и знамена,

Волосы и голоса,

Старые вина и старые троны,

— Каждого встречного пса! —

Полуулыбки в ответ на вопросы,

И молодых королей…

Как я люблю огонек папиросы

В бархатной чаще аллей,

Комедиантов и звон тамбурина,

Золото и серебро,

Неповторимое имя: Марина,

Байрона и болеро,

Ладанки, карты, флаконы и свечи,

Запах кочевий и шуб,

Лживые, в душу идущие, речи

Очаровательных губ.

Эти слова: никогда и навеки,

За колесом — колею…

Смуглые руки и синие реки,

— Ах, — Мариулу твою! —

Треск барабана — мундир властелина —

Окна дворцов и карет,

Рощи в сияющей пасти камина,

Красные звезды ракет…

Вечное сердце свое и служенье

Только ему, Королю!

Сердце свое и свое отраженье

В зеркале… — Как я люблю…

Кончено… — Я бы уж не говорила,

Я посмотрела бы вниз…

Вы бы молчали, так грустно, так мило

Тонкий обняв кипарис.

Мы помолчали бы оба — не так ли? —

Глядя, как где-то у ног,

В милой какой-нибудь маленькой сакле

Первый блеснул огонек.

И — потому что от худшей печали

Шаг — и не больше — к игре! —

Мы рассмеялись бы и побежали

За руку вниз по горе.

1 октября 1913

АЛЯ

Ах, несмотря на гаданья друзей,

Будущее — непроглядно.

В платьице — твой вероломный Тезей,

Маленькая Ариадна.

Аля! — Маленькая тень

На огромном горизонте.

Тщетно говорю: не троньте.

Будет день —

Милый, грустный и большой,

День, когда от жизни рядом

Вся ты оторвешься взглядом

И душой.

День, когда с пером в руке

Ты на ласку не ответишь.

День, который ты отметишь

В дневнике.

День, когда летя вперед,

— Своенравно! — Без запрета! —

С ветром в комнату войдет —

Больше ветра!

Залу, спящую на вид,

И волшебную, как сцена,

Юность Шумана смутит

И Шопена…

Целый день — на скакуне,

А ночами — черный кофе,

Лорда Байрона в огне

Тонкий профиль.

Метче гибкого хлыста

Остроумье наготове,

Гневно сдвинутые брови

И уста.

Прелесть двух огромных глаз,

— Их угроза — их опасность —

Недоступность — гордость — страстность

В первый раз…

Благородным без границ

Станет профиль — слишком белый,

Слишком длинными ресниц

Станут стрелы.

Слишком грустными — углы

Губ изогнутых и длинных,

И движенья рук невинных —

Слишком злы.

— Ворожит мое перо!

Аля! — Будет все, что было:

Так же ново и старо,

Так же мило.

Будет — с сердцем не воюй,

Грудь Дианы и Минервы! —

Будет первый бал и первый

Поцелуй.

Будет «он» — ему сейчас

Года три или четыре…

— Аля! — Это будет в мире —

В первый раз.

Феодосия, 13 ноября 1913

«Уж сколько их упало в эту бездну…»

Уж сколько их упало в эту бездну,

Разверстую вдали!

Настанет день, когда и я исчезну

С поверхности земли.

Застынет все, что пело и боролось,

Сияло и рвалось:

И зелень глаз моих, и нежный голос,

И золото волос

И будет жизнь с ее насущным хлебом,

С забывчивостью дня.

И будет все — как будто бы под небом

И не было меня!

Изменчивой, как дети, в каждой мине

И так недолго злой,

Любившей час, когда дрова в камине

Становятся золой,

Виолончель и кавалькады в чаще,

И колокол в селе…

— Меня, такой живой и настоящей

На ласковой земле!

— К вам всем — что мне, ни в чем

не знавшей меры,

Чужие и свои?!

Я обращаюсь с требованьем веры

И с просьбой о любви.

И день и ночь, и письменно и устно:

За правду да и нет,

За то, что мне так часто — слишком грустно

И только двадцать лет,

За то, что мне — прямая неизбежность —

Прощение обид,

За всю мою безудержную нежность,

И слишком гордый вид,

За быстроту стремительных событий,

За правду, за игру…

— Послушайте! — Еще меня любите

За то, что я умру.

8 декабря 1913

«Быть нежной, бешеной и шумной…»

Быть нежной, бешеной и шумной,

— Так жаждать жить! —

Очаровательной и умной, —

Прелестной быть!

Нежнее всех, кто есть и были,

Не знать вины…

— О возмущенье, что в могиле

Мы все равны!

Стать тем, что никому не мило,

— О, стать как лед! —

Не зная ни того, что было,

Ни что придет,

Забыть, как сердце раскололось

И вновь срослось,

Забыть свои слова и голос,

И блеск волос.

Браслет из бирюзы старинной —

На стебельке,

На этой узкой, этой длинной

Моей руке…

Как зарисовывая тучку

Издалека,

За перламутровую ручку

Бралась рука,

Как перепрыгивали ноги

Через плетень,

Забыть, как рядом по дороге

Бежала тень.

Забыть, как пламенно в лазури,

Как дни тихи…

— Все шалости свои, все бури

И все стихи!

Мое свершившееся чудо

Разгонит смех.

Я, вечно-розовая, буду

Бледнее всех.

И не раскроются — так надо —

— О, пожалей! —

Ни для заката, ни для взгляда,

Ни для полей —

Мои опущенные веки.

— Ни для цветка! —

Моя земля, прости навеки,

На все века.

И так же будут таять луны

И таять снег,

Когда промчится этот юный,

Прелестный век.

Феодосия, Сочельник 1913

ГЕНЕРАЛАМ ДВЕНАДЦАТОГО ГОДА

Сергею

Вы, чьи широкие шинели

Напоминали паруса,