Читаем без скачивания Аня и Долина Радуг - Люси Монтгомери

Доктор Купер завершил свое проникновенное воззвание к прихожанам, вытер пот с массивного чела и внушительно — он этим славился — сказал: «Помолимся», после чего должным образом произнес молитву. Последовала небольшая пауза. В церкви Глена св. Марии придерживались старого обычая собирать пожертвования после проповеди — главным образом потому, что методисты первыми последовали новой моде и стали делать это до выступления священника, а мисс Корнелия и староста Клоу слышать не желали о том, чтобы поддержать инициативу, если она исходила от методистов. Старосты Чарльз Бакстер и Томас Дуглас, в чьи обязанности входило обходить церковные скамьи с подносами для пожертвований, уже собирались встать на ноги. Органистка раскрыла ноты гимна, а хористы прочистили горло. Неожиданно со скамьи, где сидело семейство священника, вскочила Фейт Мередит. Она поднялась на возвышение возле церковной кафедры и обернулась к изумленной публике.

Мисс Корнелия приподнялась со своей скамьи, но затем снова села. Она сидела в задней части церкви, и было очевидно одно: независимо от того, что собирается сказать или сделать Фейт, это будет почти сказано или сделано, прежде чем удастся добраться до нее. Было ни к чему поднимать еще больше шума вокруг предстоящей сцены. Бросив один страдальческий взгляд на миссис Блайт и другой — на дьякона Уоррена из методистской церкви, мисс Корнелия смирилась с неизбежностью нового скандала.

«Если бы хоть девочка была прилично одета», — простонала она про себя.

Фейт, облившая накануне чернилами свое лучшее платье, преспокойно надела в церковь старое, из выцветшего розового ситца. Длинная прореха, протянувшаяся наискось вдоль всего переднего полотнища юбки, была заштукована толстой красной ниткой, а вдоль подола, где отпоролся подрубочный шов, виднелась ярко-розовая полоска неполинявшей ткани. Но Фейт в ту минуту не думала о своей одежде. Она вдруг ощутила робость. То, что казалось легким в воображении, оказалось довольно трудным в реальной жизни. Множество полных недоумения глаз смотрело прямо на Фейт, и храбрость почти покинула ее. Лампы были такими яркими, общее молчание — таким пугающим. Ей показалось, что она, как ей того ни хотелось, не сможет заговорить. Но она должна… все подозрения должны быть сняты с ее отца. Только… она не могла вымолвить ни слова.

Маленькое, перламутрового оттенка, личико Уны с умоляющим выражением было обращено к ней с их скамьи. Дети Блайтов растерялись от изумления. В заднем ряду, под галереей, Фейт видела добрую, приветливую улыбку на лице мисс Розмари Уэст и веселую — на лице мисс Эллен. Но все это не помогло ей. Положение спас Берти Шекспир Дрю, сидевший в первом ряду на галерее. Он состроил Фейт издевательскую гримасу. Она мгновенно состроила ему в ответ еще более противную и в своем гневе на нахального Берти забыла страх перед публикой. Снова обретя дар речи, она заговорила — звучно и смело.

— Я хочу кое-что объяснить, — сказала она, — и хочу сделать это сейчас, чтобы меня услышали те, кто слышал и другие разговоры. Говорят, что я и Уна остались дома в прошлое воскресенье и занимались уборкой дома, вместо того чтобы пойти в воскресную школу. Так оно и было — но мы сделали это не нарочно. Мы перепутали дни недели. Это все вина старосты Бакстера — (смятение на скамье Бакстеров), — потому что он взял и перенес молитвенное собрание на среду, а мы потом подумали, что четверг — это пятница, ну и так далее, пока не решили, что суббота — это воскресенье. Карл лежал в постели больной, и тетушка Марта тоже, так что они не могли нас поправить. И мы пошли в воскресную школу, несмотря на страшный дождь, который лил в субботу, а в школу никто не пришел. А потом мы решили, что сделаем большую уборку в понедельник, чтобы старые сплетницы перестали болтать, будто в доме священника грязно, — (общее смятение на всех скамьях), — и в понедельник взялись за работу. Я трясла половики на методистском кладбище потому, что это очень удобное место, а не потому, что хотела проявить неуважение к мертвым. Вовсе не мертвые поднимают из-за этого шум; шум поднимают живые. И несправедливо винить в случившемся моего отца, потому что его не было дома и он ни о чем не знал, да и вообще мы думали, что это понедельник. Он лучший из всех отцов, какие только жили на земле, и мы любим его всем сердцем.

Напускная храбрость покинула Фейт — послышался всхлип. Она сбежала по ступенькам и выскочила из церкви через боковую дверь. Там ее успокоила дружелюбная, тихая и звездная, летняя ночь; глаза больше не щипало, горло не стискивало волнение. Она чувствовала себя очень счастливой. Ужасное объяснение осталось позади, и теперь все знали, что ее отца не в чем винить и что она и Уна вовсе не такие испорченные, чтобы сознательно заниматься уборкой в воскресенье.

Тем временем люди в церкви растерянно переглядывались, однако Томас Дуглас решительно встал и с каменным лицом пошел по проходу между скамьями. Свой долг он видел ясно: пожертвования должны быть собраны, пусть хоть небо упадет на землю. И они были собраны, и хор исполнил гимн, с тягостным ощущением, что пение звучит ужасно невыразительно, а доктор Купер прочел заключительный псалом и произнес благословение — хотя со значительно меньшим пылом, чем обычно. Преподобный доктор был не лишен чувства юмора, и выступление Фейт его развеселило. К тому же Джон Мередит был хорошо известен в пресвитерианских кругах.

Мистер Мередит вернулся домой на следующий день, но прежде чем он приехал, Фейт умудрилась еще раз возмутить Глен св. Марии. В понедельник, после душевного напряжения воскресного вечера, она была особенно полна того, что мисс Корнелия назвала бы «бесовщинкой». Это привело к тому, что она вызвала Уолтера Блайта прокатиться по главной улице деревни на свинье — сама она оседлала другую.

Свиньи, о которых идет речь, были двумя высокими тощими животными, которые, предположительно принадлежали отцу Берти Шекспира Дрю. Уолту не хотелось ехать на свинье через Глен св. Марии, но что бы ни предложила еме Фейт Мередит, отказаться он не мог. Они промчались по дороге с холма и затем через деревню: Фейт — скорчившись от хохота на своем испуганном скакуне, Уолтер — красный от стыда. Они пронеслись мимо самого священника, возвращавшегося в тот момент со станции; он, немного менее мечтательный и рассеянный, чем обычно, — после разговора в поезде с мисс Корнелией, которая всегда на время пробуждала его от задумчивости, — заметил их и нашел, что ему в самом деле следует серьезно поговорить с Фейт и указать ей на неприличие подобного поведения. Но к тому времени, когда он добрался домой, это пустячное событие совершенно ускользнуло из его памяти. Фейт и Уолтер проскакали мимо миссис Дейвис, вдовы Алека Дейвиса, которая взвизгнула от ужаса, и мимо мисс Розмари Уэст, которая засмеялась и вздохнула. Наконец, как раз перед тем, как свиньи свернули на задний двор Берти Шекспира Дрю, чтобы уже никогда больше не появиться оттуда, — такой тяжелый удар был нанесен их нервной системе, — Фейт и Уолтер соскочили с них прямо на виду у проезжавших мимо доктора Блайта и его жены.

— Так-то ты воспитываешь наших мальчиков, — сказал Гилберт с притворной суровостью.

— Возможно, я немного избаловала их, — покаянно вздохнула Аня, — но, ах, Гилберт, когда я вспоминаю свое собственное детство, каким оно было до переезда в Зеленые Мезонины, у меня не хватает духу быть слишком строгой к детям. Как я изголодалась за те годы по любви и забавам… никем не любимая маленькая труженица, вечно занятая скучной, тяжелой работой и никогда не получавшая возможности поиграть! Наши дети так весело проводят время с детьми священника.

— А бедные свиньи? — спросил Гилберт.

Аня попыталась принять серьезный вид, но не смогла.

— Ты действительно думаешь, это им повредило? — сказала она. — Мне кажется, вряд ли что-либо может повредить этим животным. Они досаждают в это лето всем соседям, а Дрю не желают их запирать. Но я поговорю с Уолтером… если только мне удастся не расхохотаться, когда заговорю.

В тот же вечер в Инглсайд зашла мисс Корнелия, чтобы излить свои чувства после ужасных, на ее взгляд, событий воскресного вечера. К своему большому удивлению, она обнаружила, что Аня видит выходку Фейт совершенно в ином свете.

— Я нахожу что-то смелое и трогательное в том, как она встала в заполненной людьми церкви, чтобы перед всеми признаться в своей ошибке, — сказала она. — Было видно, что она до смерти напугана… и все же ею владела решимость снять обвинения с отца. Я еще больше полюбила ее за это.

— О, разумеется, бедная девочка хотела как лучше, — вздохнула мисс Корнелия, — но все-таки это был ужасный поступок, и он вызывает еще больше разговоров, чем уборка дома в воскресенье. Тот скандал начал затихать, а эта выходка снова привлекла к нему внимание. Розмари Уэст смотрит на это дело так же, как вы: она сказала вчера вечером, когда покидала церковь, что Фейт поступила мужественно, но вместе с тем девочку нельзя не пожалеть. Мисс Эллен нашла случившееся очень забавным и сказала, что уже много лет не проводила время в церкви так весело. Конечно, им все равно… они англиканки. Но нам, пресвитерианам, неприятно. В церкви вчера присутствовало много постояльцев из гостиницы и десятки методистов. Миссис Крофорд даже заплакала, так ей было тяжело. А вдова Алека Дейвиса сказала, что дерзкую девчонку следовало бы отшлепать.