Читаем без скачивания Орда встречного ветра - Ален Дамасио
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Почему нет, Сов? Вместо того чтобы просто рисовать эти твои черточки, точки, запятые, почему не воспользоваться этой же структурой и не наложить на нее настоящую фразу, которая будет содержать нужную
706
тебе пунктуацию? Это было бы гениально! Как шифровка!
— Ты что, считаешь, что я быстрее ветра? Это, конечно, мило с твоей стороны… Но чтобы подобрать подходящие слова с нужными буквами, потребовалась бы уйма времени! От одних только «ё» сколько бы турбул повсюду добавилось…
— Их бы не добавилось, они и так повсюду. Просто ни один из вас этого не чувствует…
— Я чувствую, и что с того, смысл их записывать? Это просто дребедень…
— Эта дребедень, дорогой мой, — тайная жизнь ветра, его привольная душа… Кар, но не все ль равно, мой друг, мне лучше улыбнись и унеси меня на своих крыльях!
Ω Где их там носит? Я и так тащусь, как муха навозная, волоку свою кучу гноя, тушу свою продырявленную, и ни один паршивец не встроился в мою борозду. Одним придуркам вздумалось, что они на ярмарке, суют по карманам всякое дерьмо, что под ногами валяется, отогревают задницы на солнышке, шаромыжники несчастные, другие вообразили, что их ждут в каждой дыре из глинобитки, вы только посмотрите на них, герои нашлись, решили мир спасать своими руками из жопы и лыбой во всю рожу, с такими только зоопарк открывать можно! Орда, называется! Стадо слюнтяев. Где Пьетро, мать его? Ударился в общественную деятельность, ходит руки всем старухам пожимает, князя из себя корчит? А Сов? Каракули свои малюет на случай, если мы и в самом деле окочуримся, чтоб им там в низовье было чем повеселить мелюзгу деревенскую, 35-ю, которую они там нам на смену дрессируют? Еще одну широкозадую готовят? Быстрее нас пойдет? Ага, разбежались. Орава блондинчиков из колодцев повылазила и
705
туда же. Курам на смех. Детвора! Слушайте сюда, забейте себе это в свои коробки с тремя извилинами. Вам нас никогда не обойти. Потому что у вас нет и никогда не будет настоящего Трассера. Не будет никакого десятого Голгота. Не дождетесь вы от меня детей, понятно? Потому что я не позволю, чтоб эта кучка палачей, как только мальцу стукнет пять, закинула его на корабль и отгрузила (как кусок мяса) в Аберлаас. Я не хочу, чтоб его пинали, колотили, дубасили, пока все слезы не выплачет, пока не добьют до состояния, когда уже не можешь ни плакать, ни звать на помощь, когда остается только впиться шипами в стены. Когда стервенеет кровь. Когда стоишь в Дырявом Зале, а перед тобой мелькают лопасти больше тебя в четыре раза, а с потолка на голову швыряют кварц, специально, чтоб до тебя «быстрее дошло». А вокруг самоубийства сплошняком, целыми сериями, или убийства, о которых не можешь не догадываться. Которые видишь. Которые вынужден принять. Ну что, охота попытать счастья, а? Вы уже в курсе? Фигня дело! Еще одна деталька, совсем мелочь, — реки липкого навоза под ногами, чтоб приятнее жилось. Не будет никаких Орд после нас! Все, можете расходиться по домам! Мы последние! Орда, после которой точка. Предел, финиш. Мы та, на которую вы все молились испокон веков на этой чертовой земле, вы, жалкие застеночники, только и умеете, что захламлять нам линию Контра своими халупами, потому что, видите ли, здесь меньше дует, чем на обледенелых берегах. 34-я, набейте себе на лбу. Что, не ожидали? Ничего, привыкнете. Я кто такой? А ну, повтори! Голгот, говорят тебе, девятый, именно… Смотри-ка, лучше заходит, если хорошенько вколотить…
— Так, а теперь попробуйте по памяти. Запишите вчерашний ярветер, первый вал! У вас тридцать секунд!
704
) Но они меня даже не слушали. Переглядывались себе, толкались локтями, повторяли друг за дружкой, веселились точь-в-точь как дети. Кориолис зарывалась в песок, перекатывалась из стороны в сторону. Темные, волнистые пряди то скрывали, то обнажали ее губы. Она снова и снова заливалась смехом. Обворожительно. Но старалась держаться с достоинством:
— А я-то думала, что быть скрибом это дело суровое!
— Это и есть суровое дело, если рядом не околачивается этот полоумный трубадуришка! Возьми линейку времени, Карак! Ты ставишь пробелы где ни попадя.
— Не сбивай меня, я считаю! А хроны ты как изображаешь?
— Никак я их не изображаю.
— Но это же формы ветра!
— Нет.
— Да!
— И чем ты это докажешь?
— Они выходят из воронок, Сов, это же очевидно! Это все знают!
— Ну, может, ты и знаешь, а я нет! Хроны — это сопутствующее явление при появлении воронок, не спорю, но с научной точки зрения ничто не доказывает подобного происхождения.
— Я не могу транспонировать ярветер без хронов!
Он снова хохотал, ставил кляксы на своем листе, размазывал их, пачкал лицо Кориолис, она злилась. Для вида.
— Хватит разводить балаган, Карак! Давай серьезнее, если хочешь стать скрибом во второй позиции, и ты тоже, Кориолис, если хочешь быть в третьей. Это вам не шутки. Если я умру, ведение контржурнала перейдет Караколю, вы это хорошо понимаете?
— Ты не умрешь!
703
— Да? И почему же?
— Потому что ты герой журнала!
≈ Сов весь подрагивал, как стебелек на ветру. Бедняга! Он такой милый, такой добрый ко всем. Всегда выслушает, пожалеет, защитит, если Голгот разбушуется, всегда готов помочь Свезьесту, подбодрить всех нас. Они вчера с Пьетро были на высоте. Я их очень уважаю. Сов, конечно, не красавец, слишком худощавый, суховатый, но в нем есть что-то трогательное, что-то очень настоящее. И еще он очень умный, но это скорее пугает.
— Герой — это сама Орда, ученичок! Контржурнал повествует нашу общую историю.
— Она повествует историю того, кто ее пишет. Твой грядущий путь. В этом ее единственная ценность, писака!
— А я думала, что нашим героем будет Караколь…
— Наш герой — ветер, принцесса, это ради него мы учимся писать. Только ради него.
— Но к чему все это? У каждого ветра свои выкрутасы, невозможно все зашифровать! Можно целыми днями заниматься этим бумагомарательством, рисовать точки, запятые, апострофы, кто больше, тот и молодец, и что с того? Мы станем счастливее?
— Сейчас ты его раздраконишь, нашего бумагокропателя.
