Читаем без скачивания Орда встречного ветра - Ален Дамасио
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
702
но сложная, вполне возможно и вовсе не имеющая границ аэроритмика, которая выстраивается вокруг девяти форм ветра, и что по итогам бесконечных дебатов только шесть из них были признаны архитектурными и различимыми? Что теперь оставалось найти еще три, и многие считают, что только Орда способна встретить их на своем пути? Объяснить ей, что вокруг этих канонических тем, подразделенных в свою очередь на мажорные и минорные, развертывались сотни орнаментаций, тончайших вариаций, каденций и периодов, темпов и размеров, исполняемых ad libitum? Что не проходило и ночи без того, чтобы какой-нибудь ветровед на этой земле не открывал нового мотива, не принимался бы заново исследовать уже давно установленные связи между залпами и турбулами, не выявлял бы систолярного упорядочивания шквалов на 17, 29, 40 долей, которого никто ранее не уловил? Что, одним словом, в плане необъятности возможностей ветер был столь же богат, как и музыка или литература, с той разницей, что нам до сих пор не известен композитор — полупрозрачный грубый гений, сочинявший симфонии почти за гранью нам доступного, бросавший нас в недоумении под ливнем этого диктанта, с нашим набором из жалких двадцати значков, одним-единственным пробелом для меры времени и разжиженными мозгами на прицепе, в телеге из костей, нас, способных в лучшем случае на несколько сомнительных соединений, на некое подобие местной алгебры соотношений да на растительную интуицию несчастной горстки структурных взаимосвязей, которые лучшим из нас удавалось почерпнуть из математики или теории деревьев?
— Сколько тебе, Кориолис?
— Двадцать пять.
— Кажешься моложе.
701
— Физически?
— Физически тебе через полгода будет тридцать. Ветер любит женщин. Помогает им созреть побыстрее. Кроме воздухосеятельного дела что ты еще знаешь?
— Я же говорил, что он на тебя разозлится!
— В смысле — что еще?
— Чему тебя учили в твоем селе, о ветре например?
— Много чему… Как ставить по две сети для лучшей фильтрации. Как узнать, что ветер несет хороший урожай… Ну, такого плана вещи.
— Ты знала, что существует девять форм ветра?
— Знала, конечно.
— Ты знаешь, куда мы идем?
— К Верхнему Пределу.
— А ты знаешь, зачем мы туда идем?
— Чтобы найти источник ветра.
Караколь прыснул со смеху, но быстро успокоился и снова стал слушать, не спуская своих живых глаз с Кориолис, которая вся незаметно ежилась под его взглядом. Зефирин ласкал лицо, трава под ногами была свежа, игрива. Я и сам не знал, почему был так строг и резок.
— Что, с твоей точки зрения, важнее: отыскать происхождение ветра или понять все девять форм?
— Не знаю.
— Для тебя, скажи, что важнее для тебя.
— Найти происхождение. Тогда все наши желания будут исполнены. Мы окажемся в раю, повсюду деревья будут полны фруктов, вокруг станут ходить милые и ласковые звери, и мы сможем спасти нашу землю, может, даже остановить ветер, разложить по сумкам и бурдюкам, приручить его!
Кориолис, конечно, специально несла чепуху. Но в то же время в глубине души она в это верила. Да я и сам
700
немного верил. Хотя бывали вечера, когда мне больше ни во что не верилось.
— Это Караколь тебе таких глупостей наговорил?
— Ничего подобного я ей не говорил, ваше высочество! Эта бесстыдница насмехается и городит бог весть что! Подобный вздор, мой господин, вовеки не сорвался бы с уст Караколя!
— А я хотел бы узнать девятую форму ветра, конечную. И умереть с этим знанием. Происхождение ветра — все равно что исток реки: когда наконец находишь его, всегда разочаровываешься. Ветер вырывается из земли, как лава из вулкана. И каков будет наш мир, когда мы замуруем его проход, если таковое вообще возможно? Мир без ветра? Мертвенная, удушающая безмятежность.
— Мы оставим небольшое отверстие для зефирина. Деревенщики будут счастливы, они смогут выращивать урожай без застенков и котлованов, в чистом поле, на равнинах! Можно будет строить дома любой формы, какой захотим, с окнами со всех сторон, и больше никаких крепостей! Пффюит!
— Дитя дитем!
Она снова была прекрасна, наивна. Она, конечно, прикидывалась маленькой девочкой, но это ей было так к лицу. Невинность. Я вдруг понял, что мне бы не хотелось ее отпускать, из Орды, я имею в виду. Что-то в ней было для нас жизненно необходимое, я не знал, что именно, но это несомненно было очень важно, я это чувствовал. Что-то связующее, свежее, искреннее, оно дополняло ни с чем не сравнимую нежность Аои, тепло Каллирои, поддержку Альмы, изящность Ороси. Ее женская сила, прорывавшаяся во всех жестах, в каждом брошенном слове, заключалась не только во влечении, которое она заставляла к себе
699
испытывать, это было нечто большее, может любовь, да, нет? Пылкость?
Ω И тут придурок нашелся, посреди равнины. «Пжалста, говорит, ну пжалста!» Помощи хотел. Лет двенадцать, ну десять с мелочью, морда гладкая, откормленная, типичный крытень. «Папа под бревном, поднять не могу, поможите», — замямлил мне тут, за руку меня тянет. Я не стал сморить с откормышем. Снял нагрудник и влепил его носом прям в плечо, в свою шкуру горса с наколкой «Голгот» и цифрой 9. Тот обалдел. Не от герба, от моих ран. Сплошные куски тухлятины, шея гноится, дерьмо вонючее. Он снова за свое взялся. Сопли распустил. Ноет как девчонка, сосунок застеночный. Жопой к ветру стоит, одежонку свою боится запачкать. Я ему подкосил опорную. «Вали отсюда, харчок! Пшел!» Но нет, снова заскулил про папашу своего: «Быстро надо, живой еще». Я бы даже сходил, в конце концов. Серьезно. Клянусь. Чтоб посмотреть, как он там подыхает. Как я хотел бы своего собственного отца увидать. Как он сдохнет.
) — Предлагаю напоследок немного почитать. Я вам дам прочесть несколько транспозиций, и вы по каждой скажете, о какой форме ветра идет речь.
Я достал контржурнал из сумки и положил на колени. Загнул тонкие листики до вчерашней страницы и открыл. Я чувствовал, как кожа Кориолис касалась моего обнаженного плеча.
— Это ярветер!
