Читаем без скачивания Рассказы и сказки - Святослав Сахарнов

И вдруг несколько пингвинов образовали кружок - устроили совещание. Поговорили, поговорили и стали чего-то ждать. Ждали, ждали, дождались. Один из пингвинов снова подошёл к краю льдины. Заговорщики подбежали к нему и... столкнули в воду.

Стоят, смотрят. Жив, плавает... Значит, никакой опасности нет.

И как горох - в воду!

С А М Ы Й Л У Ч Ш И Й П А Р О Х О Д

Тимкин отец был матросом.

Как-то Тимка спросил:

- Пап, ты на каком пароходе сейчас плаваешь?

Отец засмеялся:

- На самом лучшем. Наш пароход самый большой, самый быстрый, с белой трубой и золочёной сиреной. Гудит - хоть уши затыкай: ту-уу-мб!.. Хочешь, приходи смотреть!

На другой день Тимка отправился в порт.

Кораблей там было - не сосчитать! Но самый лучший из них Тимка заметил сразу. Он стоял неподалёку - огромный, с белой трубой, двуногими мачтами и золотой сиреной. На носу прямыми буквами было написано: "ПЯТИЛЕТКА".

На причале кучей лежали серые ушастые мешки.

Три резиновые дорожки - транспортёры бежали по роликам с берега на "Пятилетку". Грузчики хватали мешки и бросали их на транспортёры. Мешки ползли вверх по дорожкам, выше, выше и - кувырк! - летели в пароходное пузо - трюм.

Из широченной пароходной трубы клубами валил серый дым! Один клуб опустился к земле и накрыл Тимку.

- Апчхи!

Тимка подошёл к транспортёру.

- Дяденька, куда эти мешки? - спросил он.

- В Индию, - буркнул грузчик. - Не мешай, отходить сейчас будет.

Индию Тимка знал. Там живут слоны. Но отец в Индию не собирался. Как же так?

Озадаченный, он сел в сторонке на камень.

Погрузку закончили.

Заработала машина: бух-бу! бух-бу! Между "Пятилеткой" и причалом появилась полоска воды.

- Папа! - в отчаянии крикнул Тимка.

Подул ветер и развернул на мачте красный флаг.

Но тут случилось неожиданное.

Ветер дунул изо всех сил. Он налетел на пароход и с размаху упёрся в его широкий, как парус, борт. Пароход качнулся и навалился на причал.

Заскрипело железо.

Тимка сжался от страха. "Сейчас треснет!" - подумал он. Машина "Пятилетки" замолчала, но пароход продолжал ползти вдоль причала, растирая в пыль края бетонных плит.

И вдруг из-за поворота гавани появился маленький чёрный пароходик с тонкой закопчённой трубой. На носу его стоял матрос в серой куртке.

Пароходик подбежал к "Пятилетке", развернулся под самым её носом и, упираясь в высокий борт, начал отталкивать "Пятилетку" от берега.

Ветер выл. Но пароходик не сдавался. Дрожа от натуги, он медленно поворачивал огромный корабль.

Матрос в серой куртке изловчился и бросил на его палубу толстый тяжёлый канат.

Пароходик стал впереди "Пятилетки" и, натянув канат, потащил её из порта.

Он шёл мимо других кораблей, и дым из их труб садился на его закопчённые, усталые бока.

В море "Пятилетка" отцепила канат, заревела басом: "Благодарю-у-у!" и ушла.

Пароходик, тоненько, по-мальчишечьи, свистнув, повернул назад.

Когда он подошёл к причалу, Тимка ахнул: на носу пароходика стоял в серой куртке его отец.

Д В А К О Л Е С А В В О З Д У Х Е

Про дальневосточных шофёров я слыхал давно:

- Не ездят, а летают. Дорога тяжёлая - змеёй, а он - ж-жик, ж-жик, с поворота на поворот, с поворота на поворот. Не машину ведёт, а в цирке выступает. Орлы!

...И вот я на Дальнем Востоке.

В машине.

В кузове - груз. Здоровенный бетонный куб.

В кабине - шофёр. И я.

Шофёр - лицо жёлтое, вроде бы пожилое.

Орёл! - сразу видно.

А я не орёл. Мне бы только доехать до порта. Попасть на свой пароход.

Би-би-и! - и мы поехали.

Дорога и верно тяжёлая. Лесом. С кочки на кочку. Потом болотом. По брюхо в воде. Потом горами.

Вот тут-то и началось.

Шофёр - на что опытный, а побледнел.

Машину как мотанёт вправо, он - обеими руками за руль. Машину влево. Два колеса - в воздухе. Мотор как заревёт!

Молчит шофёр.

"Вот молодец!" - думаю.

А у самого ноги трясутся. И спина мокрая.

Ехали горами - попали в ущелье. Узкое, дорога - из стороны в сторону.

Машина, как мячик, - от скалы к скале. Мотает её страшно. Шофёр вертит руль - вот-вот пойдёт дым.

Хотел я ему сказать: "Спасибо, молодец!" - вдруг трах головой в дверцу. В кузове бетонный куб - уух!

Застряли в яме.

Зацепил шофёр стальной трос за скалу, включил мотор, трос - на барабан, вытащил машину.

Всю краску с кузова ободрал, а вытащил.

"Молодец, спасибо!" - снова хотел я сказать шофёру, а дорога за окном как полетит назад! Жуть!

С горы без тормозов съехали.

В речку влетели - столб воды! - остановились. Заглох мотор. Завели его. Поехали вдоль реки.

К полудню добрались до порта.

Вывалил шофёр куб.

Высадил меня.

В третий раз хотел я его благодарить, а он сам из кабины вылез, подошёл и говорит тихим голосом:

- Спасибо... Спасибо, что не ругали. Чуть я вас из машины не вывернул. Ведь это, - говорит, - у меня первый рейс. Школу я, - говорит, на днях кончил.

И улыбнулся.

И тут я увидел, что он совсем молодой. Мальчишка. А лицо - в масле.

- Ну, чего там, - говорю, - бывает. Конечно, не сразу научишься. Поездишь, и всё будет в порядке. Я думаю так!

Пожал ему руку и пошёл искать свой пароход.

З Л О Й У З Е Л

Нехитрое дело - связать узел.

Но есть люди, для которых уметь хорошо завязать узлом канат или верёвку - важнее всего на свете. Это матросы.

Служил в городе Баку на барже матрос. Звали его Гуссейн.

В барже возили нефть. Нальют её, бывало, по самую горловину. Подойдёт буксир.

- Эй, лови! - шлёп на баржу здоровенный канат с петлей на конце.

Гуссейн подхватит его и тащит к железной тумбе - кнехту. Набросит на кнехт, затянет узлом.

- Пошёл!

Буксир запыхтит, забурлит винтом и потянет баржу вон из порта.

Узлов Гуссейн знал множество.

Были у него узлы послушные: свернул, дёрнул - и готово.

Были упрямые: семь потов сойдёт, пока завяжешь.

Были хитрые: год сиди - не развяжешь.

И был один - самый лучший, который Гуссейн почему-то вязал очень редко.

Раз поздно вечером шёл Гуссейн по городской улице и видит: в окнах, обращённых к порту, мерцают красные огненные зубчики. Больше, больше, и вот уже на всех стёклах заплясали молчаливые красные человечки.

- Пожар! - закричали люди. - В порту пожар!

Гуссейн бросился туда.

На причале было светло как днём. Горела баржа с нефтью. Только не Гуссейнова, а другая, что стояла рядом.

Огонь бил из неё, как из громадного примуса.

Пожарники поливали её водой из шлангов, но потушить огонь не могли.

- Убрать её! - кричали люди про баржу. - Убрать. Сейчас взорвётся!

Подошёл большой горбатый буксир. С него на баржу бросили канат. Теперь главное - его привязать.

Двое смельчаков влезли на баржу. Задыхаясь от дыма, они набросили тугой пружинистый канат на тумбу и спрыгнули на берег.

Буксир потянул. Петля на конце лопнула, и канат змеёй сбежал с тумбы.

Тогда крепить его полезли трое.

Молча следили за ними люди.

Вот канат снова на тумбе. Вот он завёрнут узлом. Буксир дёрнул. Канат соскочил и плюхнулся в воду.

Больше охотников лезть на баржу не находилось.

И тогда все увидели, что какой-то матрос вылил на себя ведро воды и прыгнул на баржу.

От него сразу же повалил пар.

Матрос на лету поймал брошенный с буксира мокрый канат и, присев на корточки, начал вязать его за тумбу.

От жары куртка на нём сразу высохла и надулась пузырём.

Петля... Ещё петля...

- Готово! - крикнул матрос.

Он махнул рукой, бросился назад к борту и упал.

Обожжённого, его вынесли на берег.

Это был Гуссейн.

Буксир натянул канат, баржа стала медленно поворачиваться носом к морю.

Вот её корма задела причал - трах! - канат дёрнулся и упал в воду.

Неужели узел не выдержал?

Нет! Канат вырвался из воды и снова натянулся как струна. Баржа, освещая красным светом гавань, пошла к выходу.

В море буксир обрубил канат.

Не успел он отойти, как баржа взорвалась. Жёлтый огненный гриб вырос над морем.

Когда он погас, баржи не было.

...Гуссейн целый месяц пролежал в больнице. Спина и грудь его были покрыты волдырями, а пальцы - все в ранах. Тяжёлый канат, когда он вязал его, в кровь разодрал руки.

Вот каким оказался самый лучший узел Гуссейна - крепким, безотказным.

Но это был злой узел.

"С А М О В А Р" И Ч А Й К А

Жил в Севастополе паренёк по фамилии Чайка. Работал учеником в портновской мастерской.

Пш! Пш! - шипят в мастерской утюги. Днём и вечером горят лампы. Скрипят ножницы.

- Чайка, куда ты делся?

Никуда. Смотрит Чайка, как кроит штаны старый мастер. Жжик! - готово, выкроил, будто выхватил из куска.

- Чайка, поставь утюг! Чайка, пришей пуговицу!

И так целый день. Где уж тут до настоящей работы!..

И вдруг война. Не успел оглянуться Чайка - немцы уже в Крыму. Подошли к городу. Бомбят. В бухте корабли из зениток так лупят - летят стёкла.

Очутился Чайка на фронте. Граната вместо утюга. Под ногами вместо белых ниток жёлтая, скошенная пулями трава.