Читаем без скачивания Что создано под луной? - Николай Удальцов

А вот противостоять Богу нельзя.

От него можно только отказаться…

И тогда, Риоль задал вопрос.

Который не мог не задать:

– Были Сталин, Ежов, Берия и другие. Отчего твой отец, Крайст, не убил их? – и Крайст ответил.

Потому, что не имел права не ответить, и Риоль увидел, как выглядит боль в глазах друга:

– Оттого, что это тоже – его дети…

Выходя из наркомата, Риоль вновь обратил внимание на людей, находившихся при охране правительства: выражение лиц у них были одновременно и тупые, и сосредоточенные. Такими лица бывают у маршалов во время распада тирании и у депутатов во время становления демократии.

В общем, это были лица ответственных людей, не совсем понимающих, за что они отвечают.

Как и абсолютное большинство ответственных людей.

– Когда люди понимают, за что они отвечают, они – просто люди, когда, не понимают – люди ответственные, – сказал Крайст…

Правда, что-то неуловимое добавляло лицам сексотов какую-то сержантскость.

– Это оттого, что они просто сержанты, – проговорил Крайст.

– Откуда ты знаешь?

– Если б это были подполковники, наркома арестовали бы уже сегодня…* * *

– Индустриализация, поднятие сельского хозяйства, создание сильной армии – как не крути, а это великие свершения, – Риоль не утверждал, а размышлял вслух, – А великое, возможно, бывает безжалостным.

– Индустриализация проводилась во всем мире, и приносила людям богатство, а не нищету и порабощение. Коллективизация принесла только голод. Армия была захватнической, – так же вслух размышлял Крайст, – Если великое безжалостно, значит оно ошибочно…

Тогда Риоль понял, что ощущает дискомфорт.

Риолю было знакомо это чувство.

На тех планетах, где среда оказывалась агрессивной, и ему приходилось пользоваться защитной системой, он не раз ощущал, что до тех пор, пока защита работает нормально, ему ничего не грозит. Но стоит сделать какую-нибудь ошибку во взаимоотношениях «среда – защита», как ситуация может сразу стать критической.

И еще, Риоль читал об этом ощущении в мемуарах старинных разведчиков – вроде бы прямой опасности нет, но ты все-таки не дома. Не в безопасности.

Он понимал, что его надежной защитой является Крайст. Искариот, наконец, но от этого напряжение не покидало его.

По астролетческой привычке, привычке, выработанной опытом и не раз выручавшей его, он, анализируя свое состояние, ясно понял – все дело в том, что он находился в том мире, в той эпохе, в которой он не хотел бы жить.

– А мы не можем поскорее уйти из этого мира, Крайст? – спросила девушка, скачанная с интернета, и Риоль понял, что не один он чувствует себя в этом мире плохо. – Мы, дитя мое, можем уйти из этого мира быстро. Они – Крайст посмотрел на людей, идущих по улицам, – Они будут выходить из него очень долго…

– Знаешь, Крайст, я хотел бы посмотреть еще одну вещь.

– Какую, Риоль?

– Я получил представление о том, как работают люди, которых заставляют это делать. Но мне хотелось бы посмотреть, как отдыхают эти люди.

– Это легко сделать. Здесь рядом есть два дома. В одном живут те, кто управляет страной, в другом показывают кино.

Куда ты хотел бы зайти?

– Не знаю, куда хочет Риоль, а я бы пошла в кино, – смущенно проговорила девушка, нарисованная углем.

– Что тебя так смущает? – посмотрел на нее Искариот.

– То, как живут начальники, можно понять, противопоставив им на тех, кто живет в Мытищах.

А вот в кино я еще никогда не была.

– И ты думаешь, что в этом мире в кино показывают правду?

– Нет, не думаю.

Только ложь обнаружить очень просто.

– Интересно, – удивленно пожал плечами Искариот. И в этом жесте больше всего было от сомнений, – И как же ты ее обнаруживаешь?

– Ищу то, что рассказывают правдивей всего…

Пока они переходили через мост, между двумя девушками произошел разговор, которого мужчины не услышали:

– А ты, правда, не разу не была в кино? – тихо, но очень любопытно спросила девушка, скачанная с интернета, девушку, нарисованную углем.

– Я и замужем не разу не была.

– А не замужем?

– Незамужем – приходилось, – вновь смутившись, ответила девушка, нарисованная углем. Тогда девушка, скачанная с интернета, совершенно серьезно прошептала подруге:

– В таком случае в кино тебе сходить обязательно надо…

Мост, по которому они шли, соединял Кремлевскую набережную с Замоскворечьем.

Он был не то, чтобы горбатым, а так, достаточно выпуклым, что с него все вокруг было если не на ладони, то, по крайней мере, на виду.

– Этот дом, – Крайст показал на высокий, видимо не давно построенный, но какой-то монотонный серый многоэтажник, – Этот дом специально для тех, кто обладает властью.

Жить в нем – привилегия.

– А зачем вообще нужны привилегии? – спросил Риоль.

– Чтобы устранять упреки совести…

– Наверное, привилегии должны быть очень значительными. Ведь упреки совести устранить совсем не просто.

Крайст не успел ответить Риолю, потому что Искариот, до того, казалось, и не слушавший их разговора, усмехнулся:

– Идеалист.

– Почему? – переспросил Искариота Риоль.

– Потому, что у многих людей, совесть – не судья, а просто свидетель…

– Мне бы хотелось посмотреть, как живут люди в этом доме. Хотя, почему-то мне кажется, что такая экскурсия будет немного походить на посещение зоопарка, – проговорил Риоль.

– Можем зайти, – сказал Крайст.

За время разговора они пересели Москва реку, и оказались рядом с привилегилейным домом.

– Можем зайти, – повторил Крайст, – Хотя, подождите-ка…

Из ближайшего подъезда вышел человек в почти военном кителе, только без знаков отличия. В руках у этого человека была большая печать, сфиолетченная от частого применения, а под мышкой – здоровенная бухгалтерская книга, прошитая сквозь картон обложки суровой ниткой.

Такие книги Риоль видел в историческом музее. Обычно они служили для записи секретной информации, и прошивались и скреплялись печатями для того, чтобы нельзя было просто так вырвать из них листок с секретом.

В книге, которую держал под мышкой полувоенный невоенный, несколько страниц были заложены бумажными лентами, как закладками.

Вышедший из подъезда человек, сразу направился к следующему подъезду.

Шел, а вернее перемещался он деловито, привычно, ответственно, явно занимаясь каким-то очень важным делом не в первый раз.

– Пожалуй, сейчас мы не пойдем в этот дом, – проговорил Крайст, – Там и без нас сейчас достаточно горя и страха.

– Что случилось? – удивился Риоль. Не мог же запугать кого-то тот невзрачный и, наверняка, не вооруженный человек.

– Это управдом. Он опечатывает квартиры тех, кого арестовали сегодня ночью.

– Кстати, уважаемый, кого сегодня забрали? – спросил управдома Искариот.

Управдом переменился в лице, и весь как-то скукожился, уменьшился в размере.

Таких вопросов ему не задавал никто и никогда. Но мысль забродила по его лицу и, забравшись в мозг, превратилась в мельничные жернова с хрустом перемалывающие сомнения: «А вдруг эти странные люди имеют право задавать такие вопросы?»

– Кировчанина из семнадцатой, Самойлова из двадцать первой, Юдина из двадцать четвертой… – заговорил управдом, озираясь по сторонам.

Заговорил на всякий случай шепотом.

– Достаточно, – остановил его Искариот, – Это то, что нам было поручено выяснить.

Потом, когда походкой, ставшей вдруг нервной, мелкошажечной, убогой, управдом отскочил от Искариота, тот обернулся к Риолю:

– Если правду можно говорить только шепотом – значит, страну захватили враги…

Риоль не понимал происходящего:

– Если власть так использует свои права, то где же разум народа?

Услышав эти слова, Искариот сплюнул на асфальт:

– Помни: власть – еще не право, а народ – еще не разум…

– Можем мы зайти в какой-нибудь другой дом? – спросил Риоль, Вон их сколько, больших домов.

– Можем, только это не интересно.

– Почему?

– Дальше – дома, принадлежащие Министерству обороны, Генеральному штабу и Главному оперативному управлению.

– Но ведь там же, тоже живут люди.

– Эти люди даже покурить на лестничную клетку по двое не выходят.

– А как – выходят?

– Или по одному, или по трое.

– Почему?

– Усатый кавказец боится, что двое могут сговориться. Третий – всегда доложит.

Потому, в каждой квартире по одной комнате занимают семьи офицеров, и одну комнату – обязательно – особист…

– Кстати, Крайст, ты пообещал показать нам по настоящему счастливого, несчастного человека? – Риоль чувствовал себя как пешеход на перекрестке, на котором стоит испорченный светофор.

– Да, вот посмотри, например, на этого, – Крайст указал Риолю на лысоватого, суетливого человечка с большим портфелем, который он нес, прижимая к груди, так, как женщины носят малолетних детей.

– Кто он? – спросил Риоль.

– Один из самых известных журналистов, а в портфеле у него статья, в которой он призывает органы госбезопасности обратить внимание на то, что среди рабочих время от времени циркулируют разные вредные разговоры.