Читаем без скачивания Эра Водолея (главы из романа) - Сергей Галихин

— Не верю я в Это, — сказал Лобачевский. — Слишком неожиданно все Это произошло.

— А ты что, ждал революционную ситуацию? — спросил Новиков, ответственный секретарь. — Верхи не могут, а низы не хотят.

— Да, если угодно. В природе существуют некоторые правила. Все это сильно смахивает не на революцию, а на самопровозглашение. А раз так, то и принимать происходящее нужно соответственно.

— Николай Алексеевич, ты своими заявлениями, ей-богу, порой в тупик ставишь, — сказал Брюхин, начальник транспортного отдела. — Какая тебе в этом обществе может быть ситуация? Все не то что могут, а даже очень хотят.

— Нет, не все могут и не все хотят! — негромко, но с акцентом на последнем слове сказал Лобачевский.

— Уж не сам ли ты готовил маленький переворот? — спросил Картошкин.

— Ничего я не готовил. Просто я констатирую факт, что не всем прежняя жизнь нравилась.

— Так ты думаешь, большие перемены произойдут? — спросил Михалыч. Свобода, равенство, братство?

— Я не сказал, что перемены будут в лучшую сторону. Но как прежде уже тоже не будет. Так что мало не покажется.

Дверь открылась, и в зал вошел Филатов, владелец газеты. За ним шел главный редактор. Все с ними поздоровались. Редактор, как всегда, был сдержан, но не высокомерен. Всем предложили сесть в кресла. Главный редактор и владелец газеты поднялись на сцену, сели за стол и пододвинули к себе микрофоны.

— Итак, господа, — сказал главный редактор, — поздравляю вас с «поющей революцией».

— И пьющей, — крикнул кто-то из задних рядов.

Все заулыбались, захмыкали, но быстро успокоились.

— Я вам говорю официальные сведения, — продолжил главный. — Именно так назвал Это действо Мукин. Если кто-то еще не в курсе — объясняю. Власть перешла к Комитету национального спасения. Председателем комитета является всем известный Штырев, заместителем председателя — Мукин. Из комитета с курьером нам было доставлено письмо. Сейчас я его зачитаю.

Главный редактор достал из внутреннего кармана пиджака продолговатый конверт, извлек из него сложенный втрое лист бумаги, развернул и, откашлявшись, зачитал:

Уважаемые дамы и господа. От лица Комитета национального спасения позвольте поздравить вас с августовской революцией. В народе ее уже назвали поющей. Именно это еще один аргумент в пользу того, что все происходящее является не путчем группы заговорщиков, а волеизъявлением подавляющего большинства граждан. В нашей стране произошли большие перемены. И не в последнюю очередь от вас, журналистов, зависит то, как будут развиваться дальнейшие события. Слово может привести не только к миру, но и к войне.

Мы призываем вас быть выдержанными, осмотрительными в выборе выражений и эпитетов, не делать скоропалительных выводов, всегда сообщать только факты, без оттенка эмоций. Ваша газета всегда придерживалась этой позиции.

Мы надеемся, что и впредь вы не измените своего лица. Завтра будет созвана большая пресс-конференция, на которой председатель Комитета национального спасения господин Штырев ответит на все вопросы. Надеемся на вашу мудрость и гражданскую позицию.

Председатель Комитета национального спасения Мукин Заместитель председателя Комитета национального спасения Штырев

Главный редактор закончил чтение, положил письмо перед собой и сцепил пальцы рук в замок. Все присутствующие молчали.

— Вот это то, что новая власть сказала нам, — проговорил главный редактор.

Теперь о том, что ответим мы. Господа, я тысячу раз призывал вас к хладнокровию. Сейчас я готов повторить свои слова еще тысячу раз. Я настаиваю, чтобы вы ни во что не вмешивались и не участвовали ни в каких политических партиях или движениях. Я настаиваю, чтобы вы оставались нейтральны и беспристрастны. Если, конечно, хотите работать в нашей газете и далее. Любая борьба за власть рождает тысячи провокаторов. Я настаиваю на том, чтобы каждая информация тщательно перепроверялась. Газета должна оставаться нейтральной к переменам. По крайней мере первое время.

— Да, господа, — сказал Филатов. — Как владелец газеты я могу сказать то же самое. Если вы собираетесь и дальше работать в газете, вам придется оставаться нейтральными. Кто не уверен, что сможет это сделать, должен уйти. Я не позволю превратить газету в рупор какой-либо партии. Наше дело — новости.

Новости и еще раз новости.

После короткого совещания все занялись делом. Чуев стал выяснять, кто из бывших поставщиков продолжает работать, Зубков собирался ехать в центр города.

У выхода из гардероба Костю окликнул дядя Юра и сказал, что звонил Богатырев. Данилыч предложил встретиться вечером у него дома. Часиков в восемь. Костя сказал, что будет обязательно. Выйдя из газеты, он достал мобильный телефон и позвонил Наташе на работу. Она сказала, что сегодня домой не придет. Из министерства пришла бумага, в которой говорилось, что все медицинские учреждения переводятся на круглосуточное дежурство. Костя предупредил, что после работы поедет к Богатыреву, и если что, чтобы Наташа звонила туда.

Машина Зубкова так и осталась стоять возле газеты. Он решил, что метро в данной ситуации будет наиболее безопасным видом транспорта и уж точно более скоростным. Город в одночасье превратился в пешеходную зону. Все вышли на улицы.

Вечером в квартире Богатырева собрались старые друзья: Чуев, Лукошкин, Мухин, Лобачевский. Компания собиралась регулярно раз в месяц, чтобы поиграть в преферанс. Относительно новым был только Костя. Он и пришел последним.

С улицы доносилось пьяное пение, где-то надрывалась гармошка. В этот вечер решили обойтись без спиртного. Слишком серьезное событие произошло. Его осмысление требовало трезвой головы. Все сидели за столом и пили чай. На столе стояли три начатых торта: «Чародейка», «Птичье молоко», «Ландыш».

Один лишь Богатырев был пьян. Он набрался еще днем, на улице.

— У тебя не видно видеокамер… — сказал Костя, когда огляделся в квартире Данилыча.

После казуса в квартире Наташи он всегда, когда оказывался в помещении, первым делом искал камеры.

— Камеры безопасности дело добровольное, — ответил Данилыч. — Я их ставить не просил. А на Советы… В общем, я их послал.

Костя вошел в комнату, поприветствовал присутствующих и положил на стол пакет с кремовыми пирожными. Все кивнули ему в ответ и продолжили слушать Лобачевского. Николай Алексеевич как всегда блистал глубиной мысли и красноре-чием.

— Идея безграничной свободы неосуществима, потому что никто не умеет ею пользоваться в меру. Что заявляет Комнацспас? Полное самоуправление? У-топи-я! Стоит только народу на некоторое время предоставить самоуправление, как это самоуправление тут же превращается в распущенность. А так все и будет. Очень быстро возникнут междоусобицы, которые быстро перейдут в погромы. На почве все той же социальной справедливости. История знает сотни примеров, когда в подобных битвах сгорали государства. Значение самого слова «государство» превращалось в пепел.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});