Читаем без скачивания Мимолетное прикосновение - Стелла Камерон

Маменька…

Молчи, тебе говорят. Если этот негодяй опозорил невинную девушку, предназначенную для монастыря, ему так легко не отделаться. Он не заставит нас замолчать, позволив оставить то, чем мы и так уже владеем по праву. О нет. И этот домик в Челси, где мы будем прозябать, пока он не сможет избавиться от нас, — этого тоже мало. Немыслимо мало.

Наглость этой мегеры на миг не только ошеломила, но даже и восхитила виконта. Однако в следующую секунду Линдсей отшатнулась и застыла на месте, вытянувшись во весь свой небольшой рост, и Хаксли срезу же позабыл и о Латчетте, и о его гнусной мамаше.

Забудьте об этом, мадам, — отчеканила девушка тихим, но твердым голосом. — Выкиньте из головы. И это ко всем вам относится. Слышите?

Полно, полно, — урезонивающе произнес Роджер.

Нет. — Линдсей откинула назад копну волос и подбоченилась. — Действительно, была совершена роковая ошибка, но совершил ее не виконт. Это я во всем виновата.

Мисс Гранвилл…

Позвольте мне договорить, — прервала Хаксли девушка. — Вы правы. Я падшая женщина.

Белла задохнулась, ловя ртом воздух, и без сил опустилась на диван.

Так я и знала.

Сэр, вы — негодяй, — провозгласил Латчетт, но глаза его довольно сверкнули.

Неправда! — воскликнула Линдсей. — Его светлость не виноват в том, что я падшая. Это я виновата, только я. Это я вызвала химическую реакцию между нами. — Она отважно переводила взгляд с лица на лицо, пока наконец ее горящие глаза не остановились на виконте. — Я пришла к его светлости, когда он спал, и заставила его согрешить. Я… я соблазнила его, сонного, и склонила согрешить со мной. И я приношу ему свои извинения и освобождаю от ложно понятого чувства долга передо мной. Роджер, я хочу, чтобы ты немедленно увез меня в монастырь, любой монастырь.

Хаксли буквально разрывался на части. Ему было крайне неловко — но вместе с тем и смешно, невероятно смешно, как еще ни разу в жизни. Отвернувшись, он уставился в окно на темное грозовое небо.

— Я согрешила! — исступленно кричала Линдсей.

Откинув назад голову, виконт прикрыл глаза, моля Бога ниспослать ему терпения.

— Хаксли? — Латчетт говорил с неописуемым хладнокровием.

— Просто она еще совсем ребенок, — произнес Хаксли, чувствуя, как на него навалилась внезапная усталость. — И донельзя наивна. Чего и следовало ожидать. Моя тетя будет ждать ее, как мы с вами условились.

И с того дня, молча поклялся он, Линдсей Гранвилл, будущая виконтесса Хаксли, будет делать и говорить лишь то, что придется по вкусу ее будущему мужу.

Глава 7

— Вас поймают, мисс. Вот помяните мои слова, непременно поймают. — Гвин, горничная Беллы, заламывая руки, семенила вслед за Линдсей по спальне, то и дело забегая вперед и заглядывая хозяйке в глаза. — А не поймают, так мне же хуже. Вот помяните мои слова. Будет мне на орехи. Если вообще не уволят.

Последняя фраза явно выдавала глубокое убеждение злополучной служанки, что смерть предпочтительнее перспективы лишиться места и остаться без всяких рекомендаций и надежды на новое.

Заглянув в лицо трясущейся от страха девушке, Линдсей взяла ее холодную руку в свои.

Гвин, пойми, я сейчас хочу услышать от тебя только одно.

Да, мисс?

Я могу на тебя рассчитывать? Ты ведь никому не выдашь мои планы на следующие несколько дней? Обещаешь?

О, мисс…

Линдсей внушительно наклонилась поближе к горничной. Ей самой не нравилось то, что она собиралась сказать, но выбора не было.

Гвин, если ты кому что и расскажешь, только себе навредишь. Тебе никто не поверит. Я просто даю тебе шанс помочь мне в одном очень важном деле.

Гвин шумно всхлипнула.

Хорошо, мисс, даю вам слово. — Она поспешно перекрестилась: — Вот вам крест. Ни единая живая душа от меня и полсловечка не услышит.

Замечательно. Тогда поспешим.

В последний миг Роджер и Белла Латчетт отложили визит в Лондон, и это не лучшим образом сказалось на планах Линдсей.

Ой-ой-ой, мисс. Мне страшно. Знаю, я страшная трусиха, но…

Перестань хныкать, Гвин! — прикрикнула Линдсей. Чтобы ни случилось, горничная не должна заподозрить, что хозяйка напугана не меньше ее самой. — Я сто раз это проделывала, и никогда со мной ничего плохого не случалось.

(Если не считать жуткого душевного напряжения — о скольком сразу надо подумать, ничего не забыть, ведь никогда не знаешь заранее, скоро ли снова удастся выкроить несколько дней, чтобы улизнуть из дома.)

Но такой трудный путь, мисс Линдсей. И куда это только вы уходите в такой тайне? — Гвин робко потрогала Линдсей за руку. — И зачем вам непременно идти одной?

Хватит, Гвин. Сейчас не время что-либо объяснять.

И время для объяснений никогда не настанет. Никто и никогда не узнает, зачем, вопреки всем трудностям, Линдсей снова и снова в одиночку пускается в дикие края Бодминмура.

Хаксли. Вспомнив об этом упорном молодом человеке, девушка застыла на месте, судорожно вцепившись в груботканый шейный платок. Нужно что-то сделать, как-то предотвратить ужасную катастрофу, которой может обернуться для виконта свадьба с ней, Линдсей. И она обязательно приложит все силы, чтобы нарушить приготовления Роджера, — о только не сейчас, а попозже, через несколько дней, когда вернется из задуманного путешествия. А может, даже и не здесь, а уже в самом Лондоне, когда дурацкий маскарад начнется по-настоящему. Там-то и будет время показать этому бедненькому, благородному… бедному, симпатичному… Тьфу ты, пропасть, словом, там-то и будет время убедить бедного, очаровательного… Как бы там ни было, а эта свадьба не должна состояться! Ей-то, наивной, казалось, впереди еще долгие годы — когда-то там еще исполнится двадцать пять и она вступит во владение наследством и будет вынуждена вплотную подумать о том, как совладать с Роджером и уладить все то, что надо уладить. Но теперь, сразу же после свадьбы, поместье перейдет во владение ее мужа — во всяком случае, очень на то похоже. Но ведь Роджер ни за что не допустит ничего подобного! Почему, интересно знать, он вообще сразу же не прогнал Хаксли, когда тот явился просить ее руки?

Перед мысленным взором девушки предстало замкнутое, суровое лицо виконта, черные проницательные глаза, в глубине которых поблескивали искорки затаенного смеха… сильные ловкие руки… И как умело эти сильные руки наполняли ее совершенно неведомыми раньше, но такими упоительными ощущениями. Вот бы он никогда-никогда не отпускал ее от себя…

Линдсей вздрогнула. Глупые мечты! Пора покончить со вздорными девическими охами и ахами, распирающими ее грудь всякий раз, как она вспоминает о нежданном женихе. Следовало бы стыдиться (а разве она не стыдилась?!) — своего бессовестного поведения. И подумать только, что два дня назад, в свой последний визит, виконт обращался с ней с таким уважением и добротой. Разве она заслуживает подобного снисхождения? Да не больше, чем любая другая особа с сомнительной репутацией. Какой позор! А он все-таки настаивал, что хочет на ней жениться. Уму непостижимо!