Читаем без скачивания Исповедь - Сьерра Симоне

был известен в кампусе определенными предпочтениями в спальне. Я ничего не мог с собой поделать, это такой экстаз, когда женщина подчиняется моим требованиям, когда такая умная и независимая женщина, как Поппи, позволяет мне заботиться о ней, доверяет мне выбор правильного для нее направления. Но потом я почувствовал себя идиотом. Вцепился в столешницу, вспоминая занятия по изучению женщин в колледже, монахиню-феминистку в семинарии, которая описала каждый болезненный случай женоненавистничества в истории церкви. Я вел себя как свинья по многим причинам. Я должен был взять себя в руки, пойти в гостиную и сказать Поппи, что после того, как она выпьет, ей нужно уйти. Я собирался честно рассказать ей о своей борьбе и надеялся, что она поймет.

Даже если возненавидит за это.

Потому что я заслуживал ее ненависти.

Но сначала выпивка. Хоть мне и нравился скотч, обычно я пил его в одиночестве или с братьями, поэтому у меня не было подходящих стаканов. На самом деле у меня вообще не было никаких стаканов. Поэтому я вынес скотч в двух кофейных кружках с отколотыми краями.

«Веди себя хорошо, веди себя хорошо, веди себя хорошо, – повторял я про себя, подходя к Поппи. – Не пытайся ее трахнуть. Не фантазируй о ее чертовой груди. Будь хорошим пастырем».

Я предложил ей скотч.

– Извини за кофейные кружки.

Она усмехнулась.

– Но они такие стильные.

Я закатил глаза и опустился в кресло у камина, что было плохой идеей, потому что так Поппи сидела практически у моих ног, а это еще больше усиливало поток грешных мыслей.

«Сейчас или никогда, Тайлер, – сказал я себе. – Ты должен это сделать».

– Поппи… – заговорил я, но она меня прервала.

– Нет, это я должна извиняться, – сказала она. – В конце концов, именно для этого я и пришла. – Она подняла голову, чтобы встретиться со мной взглядом, блики огня переливались в ее волосах, которые высыхали беспорядочными локонами. – Мне так стыдно за сегодняшний день. Я была в шоке оттого, что случилось со Стерлингом, и по какой-то причине, когда ты начал меня защищать, я запаниковала.

«Мы оба».

– И я буду откровенной, поскольку все-таки разговариваю со священником. Все еще больше осложняется тем, что я не могу перестать думать о тебе, черт побери, и эти мысли убивают. – Меня словно опалило огнем, потому что это были первые и последние слова, которые я хотел бы услышать, и меня передернуло.

Поппи опустила глаза, и уязвленность, отразившаяся на ее лице, полоснула меня словно нож. Она подумала, что я отвергаю ее влечение ко мне, отвергаю ее. Черт, куда уж дальше от истины, но я не знал, как это объяснить, чтобы не усложнить все еще больше.

– В любом случае, – продолжила она почти шепотом, – мне жаль, что я сорвалась на тебя днем. Также сожалею о том, что произошло в прошлый понедельник. Я воспользовалась тобой. В моей жизни столько дерьма, и я вылила его на тебя, потому что ты был рядом и проявил по отношению ко мне доброту.

Я подался вперед, стараясь найти в себе силы, чтобы сказать то, что было необходимо.

– Я рад, что ты пришла сюда и сожалеешь. Это не значит, что ты вообще должна извиняться, ибо вина за произошедшее после твоей последней исповеди лежит полностью на моих плечах. Но я рад, потому что это означает, что ты понимаешь, почему такое не может повториться. Я дал обет, который должен соблюдать, почитать Бога, почитая детей его, его агнцев. Ты пришла ко мне за помощью, а вместо этого я… – Я запнулся, не в состоянии вымолвить ни слова. Но жар все равно продолжал приливать к паху, когда отдельные фрагменты того дня выстреливали в памяти словами, как пули в баллистический желатин. Киска. Клитор. Член. Оргазм. И даже не глядя вниз, я прекрасно понимал, что мои спортивные штаны опасно близки к тому, чтобы выдать эти мысли.

– Я воспользовался тобой, – закончил я вместо этого.

Она поджала губы.

– Ты не воспользовался мной. Да, в моей жизни сейчас творится всякая хрень, но я сама себе хозяйка и способна делать собственный выбор. Я не обижена жизнью и не выросла в нелюбви. Я не игрушка для влиятельных мужчин. Я сама решила переспать со Стерлингом. Сама решила позволить тебе заняться со мной оральным сексом. Я этого хотела, и не тебе говорить мне, что я этого не делала. Ты не имеешь права заявлять, что я была лишь вынужденным наблюдателем.

Она встала, ее щеки пылали не только из-за огня.

– Не переживай. Я больше не стану соблазнять тебя своим телом, проявлю уважение к твоему обету, а вместе с ним – и к старомодному благородству.

Ее слова задели меня. На самом деле резанули по живому, потому что я совсем недавно пытался собрать воедино все свои постмодернистские, феминистские мысли, стараясь подавить ту часть моего мозга, которая фантазировала о том, как заставлю ее голой ползать по полу со стаканом односолодового виски на спине.

И вот почему, думаю, я схватил ее за руку и притянул к себе между ног. Она ахнула, но не отстранилась. Я сидел в кресле, и по высоте оно идеально подходило для того, чтобы я мог лизнуть через футболку ее сосок, что я и сделал. Она запустила руки мне в волосы и застонала.

– Я думала… Ты только что сказал… – Она передернулась всем телом, когда я нежно прикусил его, а затем снова втянул в рот.

– Ты права, – согласился я, отстраняясь. – Я не должен был это делать.

Ее лицо слегка вытянулось, но она кивнула, отодвигаясь. И тогда я схватил ее за бедра и потянул вниз, чтобы она оседлала мое бедро, ее киска сразу же начала тереться о меня. Она была такой восхитительно требовательной.

– Мне не следует класть тебя поперек коленей и шлепать твою попку за то, что ты наглая маленькая шлюшка и пришла сюда без лифчика, – прорычал я ей на ухо. – Не следует связывать веревками твои запястья и лодыжки, чтобы твоя киска раскрылась для меня, а затем трахать тебя до тех пор, пока ты больше не сможешь ходить. Не следует переворачивать тебя и трахать в задницу, пока слезы не потекут у тебя из глаз. Не следует везти тебя в стрип-клуб и отыметь в приватной комнате так, чтобы ты совсем, на хрен, забыла о Стерлинге и выкрикивала лишь мое имя. – Я снова легонько прикусил ее сосок. – Или Божье.

Я засунул два пальца за пояс ее шорт и немного приспустил их, резинка оттянулась, позволив мне увидеть то, о чем я и так уже подозревал. Гладкий лобок плавно переходил к клитору, который был похож на крошечный, нежный бутон плоти, прямо молящий о прикосновении.

– Зачем ты пришла сюда ночью, Поппи? – спросил я, обхватив ее грудь и тихо застонав от ее тяжести на моей ладони. Другой рукой я по-прежнему оттягивал ее шорты, пялясь на гладко выбритую киску. – Ты и правда пришла, чтобы извиниться? Или ты заявилась сюда посреди ночи без лифчика и трусиков, чтобы соблазнить меня? Знаешь, это ведь грех – намеренно провоцировать другого человека на плохие поступки и мысли. Нет, теперь уже не убегай от меня.

Она начала вырываться, и я знал, что подаю смешанные сигналы, которые сбивают с толку, запутывают и вводят в заблуждение, но затем я пробормотал:

– Еще один. Дай мне еще один.

«Еще один что? – задался я вопросом, даже когда произносил эти слова. – Еще один оргазм? Для нее? Для меня? Еще один шанс? Еще одну возможность взглянуть, попробовать, притвориться хоть на минуту, что ничего не мешает нам быть вместе?»

А потом я ужаснулся собственным мыслям. Глупо было так выражаться – «быть вместе», как будто мое увлечение Поппи Дэнфорт бросило вызов трехлетнему целибату, когда я встретил самую сексуальную женщину из всех. Как будто где-то в глубине души я хотел большего, чем просто секс, хотел пригласить ее на ужин, приготовить ей завтрак и заснуть с ней в объятиях.

Все это время, пока я был погружен в свои мысли, она не сводила с меня глаз, смотрела на меня голодными карими глазами и жаждущим ртом, а ее