Читаем без скачивания Чарующие сны - Андрей Кивинов

Поэтому официально предъявить Марине было пока нечего. Придется по старинке держать под домашним арестом в своем кабинете, иногда подкармливая. Ничего страшного. Рекорд был поставлен в 84-м отделении, когда там одного товарища держали в камере безо всяких оснований, на свой страх и риск, две недели. А что делать, если у нас такие законы?

Час назад Кивинов отправил постового, одетого по гражданке, на улицу Пушкина караулить БМВ Альберта. Чуть что, постовой должен был отзвониться.

Потом Кивинов позвонил в прокуратуру следователю Оболонскому, ведущему дело Воробьева, и в двух словах рассказал про Альберта. Тот долго ломал голову, потому что доказательств, что Жига убил Ковалевскую и ограбил Ингу, не было, а показания Мариши и Инги пока тоже ни к чему не привязывались – никаких ведь заяв по старухам к ним не поступало. Единственным ценным советом, полученным Кивиновым от Оболонского, было срочно вызвать родителей Риты Малининой из Челябинска, взять заявление о без вести пропавшей дочери, возбудить 103-ю «убийство» – и на основании этого арестовать всю компанию, а потом уж крутить на старух. Дело осложнялось тем, что случай был в другом районе, и местная прокуратура не очень захочет вешать себе на баланс еще одно дело, но Оболенский пообещал урегулировать этот вопрос.

Телефонный звонок оторвал Кивинова от написания очередной липовой справки.

– Андрюха, тачка на месте. Только приехал. С ним еще один. Здоровый такой.

– Выезжаем. Где ты будешь?

– Возле памятника. В сквере.

– Что на радио?

– Пока тишина.

– Понял, отбой.

Кивинов передернул затвор «Макарова», поставил ствол на предохранитель и сунул за ремень. Затем заглянул к Мише.

– По коням. Приехали.

Дукалис с участковым ждали на улице. «Жигули» уголовного розыска находились в очередном ремонте, ехать пришлось на УАЗике. Машина вырулила на проспект Стачек и направилась к центру. Особого возбуждения на было. Задержание преступников считалось такой же обыденной работой, как и написание бумаг. Как правило, мало кто дергается под дулами автоматов и ПМ. Дукалис по обыкновению сунул АКМ в спортивную сумку, чтобы не пугать прохожих.

– Где будет Серега? – спросил Миша.

– У памятника.

– А что, там памятник есть?

– Да, Мишель, Пушкину. Кстати, этот памятник имеет интересную историю. Я слышал на экскурсии в детстве. Он был поставлен еще до войны в честь какого-то Пушкинского юбилея. Во время блокады все памятники в городе снимались с постаментов и прятались, а про этот впопыхах забыли. Так вот, за всю блокаду на эту улицу не упала ни одна бомба, и не попал ни один снаряд. Жители говорили, что Пушкин оберегает их. Души великих людей не умирают, а продолжают творить добро. Круто завернул, а?

– Да, интересно, хотя я не верю в теорию душ.

– Я вообще-то тоже, но любопытное совпадение.

– Вы мне на всякий случай скажите, кого задерживать? – задал вполне уместный в данной ситуации вопрос Дукалис.

– Всех подряд, потом разберемся.

– А за что?

– Сволочи, – коротко ответил Кивинов, – по жизни.

Машина выехала на Литовский проспект. Еще через двадцать минут она остановилась возле 5-го отделения милиции. Дальше решили идти пешком, благо было недалеко.

Серега сидел в сквере, с надетыми на уши ярко-рыжими наушниками плейера. БМВ припарковалась у самого подъезда, втиснувшись в ряд других машин.

При виде своих постовой снял наушники и встал со скамейки.

– Дома?

– Там.

– Звонили?

– Да. «Пиццу-Риф» вызвали, кушать захотелось.

– Когда?

– Минут пятнадцать назад.

– Нормалек. – Кивинов взглянул на часы. – Сейчас мы их попотчуем. Главное

– не пересолить, верно, Толян?

Дукалис усмехнулся и поправил свою сумочку.

– Пошли, – скомандовал Кивинов. – Серега, давай на черный ход. Дом старый, наверняка есть еще один выход.

Зайдя в подъезд, Кивинов откинул щиток распределителя, аккуратно снял с телефонного кабеля предмет размером со спичечный коробок и снова замкнул провода.

– Что это? – заинтересовался участковый.

– Достижение бандитской техники на службе у доблестной милиции. Вторую часть устройства ты видел у Сереги на ушах. У рэкетиров отобрали. Удобная вещица – провода разомкнул, штучку эту прицепил и сиди, телефонный треп слушай. Правда, кое-кто из наших шибко ревнивых сослуживцев приноровился у меня эту штучку напрокат брать – жен слушать. Это, я считаю, безобразие. Это низко и недостойно облика честного мента.

Бригада честных ментов поднялась на третий этаж пешком, решив, что такую ораву старенький лифт не вытянет. Наконец все четверо остановились у массивных дверей.

– Ха, – усмехнулся Кивинов, показывая на маленькую табличку с гравировкой, – пижон. Даже не снял. Миша, потом перепиши на всякий случай данные. Ну что? Ни пуха.

Дукалис нажал звонок. Глазка в дверях не было, поэтому по углам площадки можно было не прятаться. Но от дверей все отошли, скорей по привычке – техника безопасности, как на заводе.

– Кто? – раздался мужской голос.

– «Пицца-Риф», – щелкнув пальцами, весело прокричал Кивинов самым идиотским рекламным тоном, на который только был способен.

Замок лязгнул, и дверь отворилась.

На фоне темного проема коридора старого дома проявилась фигура молодого парня в ярко-белой рубашке с узким галстуком на изящной заколке. Более внимательно Кивинов разглядывать товарища не собирался. Он поднял пистолет, наставил ствол в голову парня и приложил палец к губам:

– Тихо, парниша, не исключено, что это налет, а пицца, извини, подгорела.

Дукалис был менее вежлив. Он растопырил пальцы, обхватил ими, словно гандбольный мячик, голову парня и шар-нул красавчика о стену. Переступив через беднягу Альберта, медленно сползавшего по стене, он прошел в коридор и нырнул в одну из комнат. Участковый остался обрабатывать бездыханное тело торговца недвижимостью, шепотом цитируя ему гражданские права.

Кивинов с Петровым осторожно двинулись во вторую комнату, откуда лилась блатная музыка. Кивинов зашел первым. Парень сидел спиной к двери и балдел. Громкий, зычный голос Шуфутинского заслонил ему весь мир. Не опуская пистолета, Кивинов поинтересовался:

– Товарищ! «Скорую» вызывали?

Тот резко обернулся и обалдело уставился на оперов. В комнату, создавая лишний ажиотаж, ввалился Дукалис. Кивинов не сразу разглядел лицо парня: в комнате царила полутьма – но зато когда увидел, кто перед ним, то сразу узнал и даже икнул от неожиданности. Паренек, вероятно, тоже узнал Кивинова, причем на несколько мгновений раньше.

Их ему вполне хватило, чтобы сориентироваться в неожиданной для него ситуации.

Рука рванула из-за пояса пистолет, и ствол взлетел в направлении стоявшего ближе всех Петрова.

«Опять я», – только и успел подумать Миша, от растерянности закрыв глаза и сжав зубы – правила техники безопасности начисто вылетели из его головы.

Однако выстрела не последовало. Пистолет выдал лишь слабый щелчок. Осечка. Парень передернул затвор, но повторить прицельную стрельбу просто не успел, снесенный с места ударом Дукалиса.

– Пришить бы тебя, сука, – прошипел Толян, доставая браслеты.

Кивинов поднял выпавший пистолет, разрядил и положил на стол.

– Мишель, не стой, как памятник, сходи за понятыми. Только, ради Бога, не ныряй больше никуда.

Петров, покачиваясь, как пьяный, вышел из комнаты.

Дукалис подтолкнул парня ногой:

– Вставай, хорош прикидываться.

Задержанный поднялся и сел в кресло. Кивинов пододвинул стул и тоже сел.

– Привет, Вадик. Так отчего умерла твоя дальняя родственница? Мне кажется, от стыда за своего племянничка.

– Пошел ты…

– Во, а это чья курточка на диване? Что тут у нас? Ба, да это же команда Уэйна Грецки, «Лос-Анджелес Кингс». Да, разговор, похоже, будет длинным. И, конечно, не здесь.

Участковый ввел бедного Альберта.

– А вот и еще один наш племян-н-ничек, – схохмил Кивинов. – Почти вся компания в сборе. Не хватает только человек семи-восьми. Но куда они денутся, найдем. Верно, Альбертик?

Петров привел понятых. На этот раз он обернулся довольно быстро. Составили акт изъятия пистолета. Когда официальные процедуры закончились, Кивинов убрал бумаги и пистолет в карман и обратился к Дукалису:

– Слушай, Толян, наши знакомые крайне несовершенны, и я не удивлюсь, если через полгодика встречу этих му-даков на Невском. Знаешь ведь, кто украдет пирожок – получит пять лет, а кто украдет железную дорогу – не получит ничего. А поэтому я предлагаю поиграть в футбол. Двое на двое. Вы с Мишей и мы с Колей, А вы, ребята, извините, вместо мячиков.

Спустя пятнадцать минут обоих «мячиков» затолкали в подъехавший УАЗик. В футбол играть не стали, обошлись па-рочкой ударов по почкам и опять-таки несанкционированным обыском. Среди прочего хлама нашлась и пачка стодол-ларовых купюр, естественно, сделанных на «ксероксе». Одной из них рассчитались за весьма кстати привезенную пиццу. Аферу провернул Дукалис, аполитично рассудив, что «Пицца-Риф» не обеднеет. Успеху жульничества способствовали произнесенные им три волшебных слова – «Сдачи не надо».