Читаем без скачивания Пепел острога - Сергей Самаров

Один из гребцов сразу сообразил, чего хочет ярл, и одним движением топора уронил парус вместе с реей поперек борта. Борта заскрипели, но выдержали удар. Одновременно с ударом кто-то вскрикнул, может быть, даже не один человек. Тяжесть паруса, сплюсованная с тяжестью реи, может и убить, и покалечить, но сейчас было не до того, чтобы соблюдать осторожность. В таких ситуациях о собственной безопасности каждый сам обязан заботиться, и горе зазевавшемуся. Тем более, ярл предупредил.

– Лучники, вперед! Стрелять сразу, без команды…

Это распоряжение слегка запоздало, потому что лучники, хорошо подготовленные, имеющие богатый опыт морских схваток, в напоминании не нуждались и уже занимали место на носу. И стрелять начали без раздумий, едва выйдя на удобную позицию. Но тут же, даже не в ответ, а одновременно, в борт ударили стрелы со шведского драккара. Шведские лучники имели возможность подготовиться к бою раньше, и числом их было несравненно больше. Но основная часть стрел пролетала мимо высокого носового дракона и попадала внутрь лодки или перелетела ее. Тем не менее уже после первых выстрелов на скамьи упало несколько гребцов, не успевших закрыться щитами.

– Куда править? – крикнул, удерживая весло, кормчий Титмар, не зная, в какую сторону ему направить лодку.

Кормчий Титмар был немолодой и опытный, всю жизнь свою проведший за кормовым веслом, и не хуже ярла, наверное, знал, что в таких случаях поперек русла натягивается цепь, проламывающая нос идущего на высокой скорости драккара.

– Ах, шакалы… В середину! Разрубай их… На лучников правь… – ответил Фраварад. – Все к бою… Все на нос… Крушить без жалости… Одно нам и осталось…

В руках у ярла вовремя появился тяжелый круглый и плоский щит, в который тут же воткнулось три стрелы. Точно такой же щит оказался и в руках юного конунга, и оба они обнажили мечи, прикрывая друг друга щитами каждый со своей стороны, а спереди их прикрывал носовой дракон. Здесь же стоящие Хаствит с Хлюпом, хотя могли бы и за бортом укрыться, тоже спрятались за щиты ярла с конунгом, но в глубину лодки не отступили. Готовые к бою гребцы, в мгновение ока превратившиеся из моряков в воинов, бежали на нос, понимая, что после столкновения следует сразу прыгать на шведский драккар, в рубку, чтобы не дать возможности многочисленным шведским лучникам расстрелять всех с дистанции.

Перед самым столкновением судов Ансгар мимоходом увидел, что в руках дварфа-кузнеца появился тяжеленный датский топор-секира, который выронил раненный стрелой в горло воин, а мелкий нелюдь Хлюп стоит, зажав в руке не слишком длинный, но широкий нож, пригодный разве что для того, чтобы рыбу чистить, и тоже пригнулся, готовый сигануть через борт. Выглядел нелюдь, говоря по правде, жалко, но глаза его горели решительностью и отвагой, тогда как немой дварф смотрел угрюмо и с дикой яростью неукротимого лесного тура. Казалось, маленький кузнец готов пополам разрубить любого, кто по глупости надумал помешать ему как можно быстрее домой возвратиться. Причина, надо сказать, достаточно весомая, чтобы после стольких лет мытарств разозлить кузнеца. Обычно дварфы не вступают в людские войны и вообще против людей выступают только тогда, когда люди делают их положение невыносимым. Но сейчас, наверное, именно такой момент подступил, потому что людская война влияла на жизнь Хаствита, и он решил свое право на возвращение отстаивать со всеми отведенными ему природой силами, а сил этих было немало, судя по тому, как легко он одной рукой управлялся с тяжелым топором.

Лучники со шведского драккара дрогнули, увидев, как стремительно приближается не потерявший инерцию узкий нос норвежской лодки. Набранная до этого скорость была так велика, что столкновение казалось чрезвычайно опасным для обоих судов, но для шведского особенно, поскольку обшивка борта, несмотря на известную его гибкость, бывает всегда слабее укрепленного крепкой балкой носа. Порой нос драккаров специально усиливался для тарана металлическими креплениями и обрастал тяжелыми шипами. И шведы, готовые к столкновению, поняли, что борт их лодки не в состоянии выдержать такой удар[57]. Однако скорость все же сильно упала, и Ансгар даже подумал, что дядя совершенно напрасно приказал уронить парус. При столкновении на скорости норвежский драккар имел бы возможность просто разрезать противника и потопить, хотя неизвестно было, как сам выдержал бы непредвиденную встряску. Юноша широко расставил ноги и напрягся, чтобы устоять, когда произойдет такое жесткое столкновение.

Хотя скорость и упала значительно, удар оказался все же чрезвычайно ощутимым, и нос легкого драккара чуть-чуть только не добрался до «мачтовой рыбы»[58] шведского судна. Все слилось в единый звук – звук удара, треск дерева, яростные вопли людей, звон доспехов и оружия и первые стоны раненых, и предсмертные хрипы убитых, что раздались практически сразу…

К удивлению многих, первым на шведский драккар спрыгнул дварф, и его топор раньше, чем сам он твердо встал на ноги, уже обрушился на чей-то щит, разрубая умбон и расщепляя дерево, и был настолько сильным, что достал воина, спрятавшегося за этим щитом. Следом за дварфом, поддерживая темп атаки, другие воины сверху, пользуясь тем, что нос их драккара при столкновении задрался, атаковали шведов, нанося удары и один за другим перепрыгивая через борт, чтобы не допустить перемещения схватки на свою лодку.

– Руби… – чуть не с радостью в голосе закричал Ансгар, больше себя, чем других взбадривая своим криком, и с удовольствием пустил в дело длинный меч, еще не успев перепрыгнуть через борт. Благо длина клинка позволяла доставать даже второй ряд шведов.

У шведов в первых рядах было слишком много лучников, а лук в рубке не может служить оружием и только мешается. И норвежцы, атакуя сверху, сначала легко смяли численно более сильного врага, не ожидавшего такого отчаянного и решительного тарана и не подготовившегося к нему достаточно. Ансгар увидел, как бросился в гущу схватки ярл, и сам подскочил к борту, но еще до прыжка снова воспользовался тем, что его меч длиннее других, и нанес сверху три быстрых неотразимых удара. А потом уже и сам спрыгнул, по-прежнему ни на секунду не оставляя меч в покое. Он не вкладывал в удары всю силу, бил с оттяжкой руки, что позволяло ему сохранять равновесие и координировать движения корпуса, но удивился при этом, как легко свистящий клинок рассекает шлемы и кольчуги, и даже мечи. Сразу после прыжка навстречу конунгу бросился рослый и сухощавый швед с коротким и широким мечом, и быстрый удар юноши обезоружил воина. Правда, Ансгару повезло еще и в том, что его удар пришелся острой гранью по плоскости меча противника. Тем не менее впечатление складывалось такое, что у шведов было деревянное оружие и такие же деревянные доспехи, не способные противостоять мечу Кьотви. Харлуг стоил золота, за него заплаченного, и если бы у юноши было время подумать и что-то сказать, он обязательно помянул бы добрым словом кузнеца Даляту. Но в пылу схватки думается только о самой схватке, и ни о чем другом…

Бой разгорелся… Норвежцы проявляли чудеса храбрости и ловкости, вызванные отчаянием своего положения, но шведов было слишком много, и одолеть их было сложно. Они, видимо, изначально рассчитывали, что норвежский драккар ярла Фраварада пойдет стороной, чтобы избежать столкновения с более тяжелым судном, свернет себе нос о крепкую цепь и сразу сядет на мель, и тогда шведская лодка, за которую закреплена цепь, развернется от удара, встанет борт к борту, и атаковать норвежцев можно будет по всей длине корпуса. Готовясь к такому развитию событий, шведы рассредоточились по всему своему длинному драккару. Но, когда бой вспыхнул в точке столкновения, и лодка Фраварада увязла носом в борту лодки противника, шведы с двух сторон устремились к центру. Будь драккар пошире, хотя бы таким широким, как славянская ладья, преимущество шведов сказалось бы сразу. Но здесь, когда для перемещения осталось только узкое пространство между мачтой и противоположным бортом, шведам негде было сразу всем вступить в схватку, и силы одновременно дерущихся были примерно равны, хотя шведы имели возможность моментально сменить убитых и раненых, а у норвежцев эта возможность была ограничена.

Плохую услугу шведам оказало и само их численное преимущество. Они, зная и свои силы, и силы противника, заранее были уверены в победе. И ждали победы легкой, потому и не настроились на серьезный бой. Норвежцы же, в противовес им, знали, что отступать уже некуда, и отступать не собирались, вкладывая в каждый удар не только ярость, но и собственную жажду жизни, а это тоже немалая сила, способная порой творить великие чудеса.

И чудо почти произошло. По левую сторону носа норвежского драккара, там, где атаку возглавил ярл Фраварад, шведы еще держались на равных с яростно бросающимися в бой норвежцами. И ни та, ни другая сторона не могла перейти какую-то условную линию, за которой уже близка была победа. Однако черта эта уже была покрыта телами убитых и стонущих раненых, истекающих кровью. И большинство в этой куче было все же шведов. Однако и здесь на смену павшим шведам со спины заступали новые бойцы, а павших норвежцев заменить было почти некому, хотя сначала те, кому места не хватало, и спрыгивали за борт в помощь товарищам. Но норвежцев сначала активно поддерживали сверху собственные лучники, и это давало им преимущество до тех пор, пока кто-то у шведов не сообразил и не дал приказ своим лучникам, оставшимся в живых после первой норвежской атаки, оставить в покое мечи и отойти на дистанцию. И тогда уже норвежским лучникам, которых было много меньше, пришлось туго, и они вынуждены были стрелять, лишь на короткое мгновение выглядывая из-за борта. Те же шведские лучники не позволяли другим гребцам прорваться в помощь уже спрыгнувшим на шведский драккар соотечественникам. Бой продолжался яростный. Но решающего перевеса с этой стороны ни те ни другие добиться не могли.