Читаем без скачивания Экстренное погружение - Сергей Зверев

– Вы у меня даже слезу вышибли, Андрей Викторович, – Тяжкороб вздохнул и стал натягивать рукавицы. – С таким же успехом мы можем сделать это вдвоем.

Майора это не удивило, хотя сначала старпом и говорил о том, что у них нет никакого шанса на успех: такие люди, как Тяжкороб, выдержавшие строгий отбор, в критических ситуациях никогда не согласятся перекладывать свой груз на чужие плечи.

Дроздов не стал тратить время на споры. Рукавишников тоже поднялся на ноги.

– Если я не буду держать вас обоих за ручки, вы и до дверей-то не дойдете. А кроме того, за это мне уж точно дадут медаль.

– Нет, – отрезал Тяжкороб. – Здесь требуется специалист по размешиванию супа. Кто будет заботиться об остальных? Нужен хотя бы один ходячий. Нельзя думать только о себе, Серег…

Рукавишников постоял несколько долгих секунд, пристально глядя на старпома, потом вновь опустился на корточки и принялся размешивать суп.

– Ладно, остаюсь. Если вдруг Зубринский захочет облегчиться – обязательно сломает и вторую ногу… Чего вы ждете? «Гепард» нырнет в любую минуту…

Через тридцать секунд они были готовы. Тяжкороб вышел наружу первым. Дроздов обернулся и окинул взглядом больных, изможденных и раненых.

Филатов, Дитковский, Кожевников, Хитренко, Нечаев и еще семеро. Всего двенадцать человек. Хотел бы он знать, кто они, эти люди, одного из которых он бы уничтожил безо всякой жалости. Человека, который убил его друга и еще шестерых…

Потом закрыл за собой дверь и нырнул вслед за Тяжкоробом в кромешную тьму полярной ночи.

25

Еще перед дорогой они чувствовали себя страшно уставшими, если не сказать измученными. Ноги были налиты свинцом, все кости болели, казалось, еще одно усилие – и они свалятся. Несмотря на это, они почти летели сквозь воющую тьму, словно два белых призрака, скользящих по тускло белеющей снежной пустыне. Они больше не гнулись под тяжестью рюкзаков. Двигаясь с попутным ветром, шли в несколько раз быстрее и почти без усилий. Им не приходилось осторожничать, опасаясь свалиться в открытую трещину или налететь на неожиданное препятствие. Они сняли бесполезные сейчас очки и двигались резвой трусцой, а пляшущие лучи фонариков позволяли различать дорогу за пять, а то и за десять метров. Их пришпоривал острый, растущий с каждой секундой страх, что Грубозабойщиков как раз сейчас отдает приказ уйти на глубину.

Они бежали, но не слишком быстро, стараясь избежать переутомления. При низких температурах даже привычные ко всему чукчи больше, чем чумы€, боятся перенапряжения – в этих широтах оно убивает быстрее. Когда сильно напрягаешься, обязательно потеешь, а потом, когда напряжение спадает, чего избежать нельзя, пот замерзает прямо на коже. Единственный способ устранить пленку льда – возобновить движение. Поэтому они не бежали, а продвигались трусцой, стараясь не взмокнуть и не перегреться.

Через полчаса, может, чуть больше, Дроздов предложил Тяжкоробу немного передохнуть под прикрытием отвесной ледяной скалы. За последние две минуты его спутник дважды оступался и падал, хотя никакой видимой причины для этого не было. Да и у самого Дроздова ноги едва передвигались.

– Как самочувствие? – спросил он.

– Паршиво, – ответил Тяжкороб. Это было заметно: старпом дышал часто, коротко и с присвистом. – Сколько, по-вашему, мы прошли?

– Километра три, что-то вроде этого… – Дроздов похлопал рукой по ледяной стене. – Пару минут передохнем, а потом стоит попробовать забраться на этот торос. Мне кажется, он достаточно высокий.

Тяжкороб покачал головой.

– Что толку, Андрей Викторович? Пурга еще выше. «Гепард» будет не виден в этой круговерти.

– И все же давайте раскинем мозгами, – предложил Дроздов. – Что бы вы сделали на месте Грубозабойщикова?

26

Тридцатипятитысячетонный «Гепард», слегка покачиваясь, как огромный кит, на воде, время от времени с глухим стуком тыкался своим лобастым носом в стенку полыньи. Постепенно схватывающийся лед грозил заковать в свои цепи даже такую рыбину. И капитан лодки был единственным человеком на борту, знавшим, когда надо бросаться в спасительную глубину.

Большую часть времени, прошедшего с момента ухода четверых, Грубозабойщиков провел на центральном, нервно вышагивая между ЦИПом и приемным компьютером. Он собирался, получив координаты буровой, тотчас погружаться и искать полынью ближе к ней.

Но четверо его сотрудников после первого сеанса связи замолчали. Прошло три часа. Капитан терялся в догадках. Нашли ли они буровую? Или их замерзающие останки заносит в эту минуту бушующим снегом?

Грубозабойщиков представлял себе, какие трудности ждут ушедших во тьму. Как не обморозиться от встречного ветра на пятидесятиградусном морозе. Как избежать ледовой купели или, если сумеют выбраться, не превратиться в сосульку… Как переправиться через па-рящее на морозе километровое разводье, забитое кашей из снега и мелких ледяных обломков.

Неизвестно.

Первым его импульсивным движением, когда потерялась связь, было послать еще одну партию вслед за ними. Но затем он остановил себя – слишком рискованно. Ждать – единственное, что ему оставалось.

«Гепард» затаился в ожидании. Грубозабойщиков большую часть времени проводил в центральном, не отрывая глаз от экранов радаров. Ноги его затекли, и тело болело, как после долгой езды в автомобиле, но он не собирался уходить.

Полночи они простояли, прислушиваясь к сигналам в радиостанции и звукам снаружи.

Командир спал урывками на кушетке в комнате отдыха, приказав тут же разбудить его, как только появится связь.

С наступлением утра он почувствовал, как тяжело ему дается внешнее спокойствие. Ему с трудом удавалось сдерживать себя. Каждую секунду при малейших оплошностях кого-либо из личного состава он был готов сорваться и закричать. Капитан так измучился, что был готов отдать приказ на погружение, наплевав на сломанный ледомер. Если погрузиться, есть надежда найти полынью поближе и оттуда снова начать поиски.

Однако вскоре после обеда пришло долгожданное сообщение.

– Есть сигнал, – доложил акустик.

– Наконец-то, – капитан облегченно вздохнул. После напряженного ожидания последних часов это было радостное известие.

Он перешагнул порог центрального и подошел к ЦИПу.

– Что слышно?

Борисов был готов к этому вопросу – капитан задавал его каждые полчаса с самого утра.

– Они пытаются работать на своих частотах, но и у них это не получается.

Командир ударил кулаком по столу.

– Значит, у них проблемы с рацией?

– Значит, так.

Командир принялся мерить шагами центральный.

– Что они предпримут в этом случае? – попытался поставить себя на место ушедших Ревунков. – Попытаются пробиться обратно за подмогой?

– Вполне возможно. – Капитан не дал ему закончить, понимая, что в прозвучавших словах заключен скрытый укор ему. – Включите все прожектора и через каждые пять минут пускайте сигнальные ракеты.

– Есть пускать ракеты, – вытянулся Ревунков.

– Да помощнее… Их должны видеть на том краю океана.

Ревунков отдал приказ на подготовку сигнальной пушки.

Капитан зашел в акустическую, покосился на гидродинамический контур льда, изображенный на дисплее. Из динамиков не слышалось ничего, кроме бесконечных шумов бурана. Вернувшись на центральный, он решил, что было бы целесообразно добавить еще и звук.

– Включите ревун, – приказал он. – Вытащите его прямо на лед.

Шум от ломающихся льдин и схватывающегося на морозе льда был сильнее, но он надеялся, что и в этой какофонии звуков рев ревуна будет слышен за сотни метров.

27

– Командир сделает все, чтобы его блудные сынишки вернулись, – уверенно сказал Тяжкороб. – Я почти уверен: он догадывается, что мы решим возвратиться на лодку. Ведь сам приказал нам вернуться спустя какое-то время.

– Не обязательно. Он может думать, что мы все еще на пути к буровой.

– Ну, уж нет. Командир уверен, что мы не глупее его и встанем на его место. Он рассуждал бы следующим образом. Если рация у нас вышла из строя, прежде чем мы добрались до ледового лагеря, продолжать идти к нему было бы самоубийством. Самым разумным для нас решением оказалось бы возвращение на лодку. И на тот случай, чтобы мы не заплутали, он бы включил все прожектора на лодке.

– Ей-богу, вы правы. Ну конечно, он так и сделал. Как же иначе! – Дроздов поднялся и повернулся лицом к горе.

Таща и подсаживая друг друга, они стали карабкаться по склону торосистой гряды и вскоре забрались на ее верхушку.

Торос оказался не таким уж высоким: он возвышался меньше чем на десять метров над уровнем ледового поля. Пока они там стояли, напор ветра вдруг ослаб на какое-то мгновение, и им удалось увидеть над головой чистое небо – но совершенно случайно и всего на несколько секунд.

– Вон те торосы, выше! – крикнул Дроздов на ухо Тяжкоробу.