Читаем без скачивания Еврейский вопрос Ленину - Йоханан Петровский-Штерн

Самостоятельные исследования, посвященные политической ситуации в многонациональной Российской империи, привели Ленина к более корректному пониманию положения евреев, которых он назвал «наиболее угнетенной и затравленной нацией» в Восточной Европе. Ленин подчеркивал, что режим Российской империи превратил евреев в объект чудовищных преследований, особенно накануне Первой мировой войны. Ленин считал, что евреям в России хуже, чем неграм в Америке. Попутно он обронил, что только в отсталой России может возникнуть кровавый навет — обвинение евреев в том, что они используют кровь христианских мальчиков для приготовления пасхальной мацы (опресноков) — печально известное дело Бейлиса (1911–1913) тому примером.[81]

Ленин выделяет две подгруппы в среде «всемирного еврейства». Одна группа евреев, к которой он относит большую часть 10-миллионного народа, обитает в отсталых, полудиких странах под властью Габсбургов и Романовых. В этих двух странах, Австрии и России, евреев насильно держат в положении касты, класса мелких торговцев. Другая, меньшая часть живет в цивилизованном мире: в Западной Европе и Северной Америке, где евреи пользуются полной свободой и успешно ассимилируются в господствующую культуру. Западноевропейские и североамериканские евреи воплощают, с точки зрения Ленина, истинные национальные черты еврейского народа: интернационализм и восприимчивость к передовым движениям эпохи (читай — социализму).

В начале 1900-х гг. Ленин рассматривает евреев России как угнетенное изолированное этническое меньшинство с четкими социоэкономическими характеристиками, а евреев в Европе — как ассимилированных левацки настроенных интернационалистов. Ленин считает, что на пути к эмансипации евреи должны непременно отказаться от зашоренной восточноевропейской идентичности и принять западноевропейскую, социалистически-ассимилянтскую. По большому счету, восточноевропейские евреи для Ленина оказываются неудобной классовой сущностью: мелкой буржуазией. Чтобы покончить со своим угнетенным социально-экономическим положением, евреи должны вырваться из средневекового гетто и присоединиться к социалистической революции.

Социал-демократы успешно разрешат еврейский вопрос, предложив евреям спасительную ассимиляцию. Поэтому евреи, полагал Ленин, должны во что бы то ни стало ассимилироваться во вне- и наднациональную пролетарскую культуру, а не в русскую имперскую. Как и другие поборники эмансипации евреев, Ленин считал ассимиляцию исключительно позитивным явлением, единственно возможным выходом из тупика. Культурная ассимиляция, дескать, наполнит смыслом еврейскую интеграцию в цивилизованное общество. Ей отводится особая роль еще и потому, что она «составляет один из величайших двигателей, превращающих капитализм в социализм». Словом, чем больше евреев ассимилируется, тем лучше для мировой пролетарской революции.[82]

Именно те евреи-марксисты, которые не подписывались под сепаратистскими устремлениями еврейских социал-демократов, продолжали, по Ленину, лучшие традиции еврейского народа. Марксисты и революционеры с интернационалистскими установками, отказавшиеся от своего еврейства и личностно, и политически, были настоящими евреями; все те, кто исповедовал марксизм, но при этом защищал права еврейских рабочих в черте оседлости, — неподлинными евреями. Ленин пошел еще дальше, он задавался вопросом, нужна ли вообще еврейскому пролетариату «независимая политическая партия».[83] С точки зрения Ленина, конечно, не нужна, поскольку пролетариат и рабочее движение — наднациональные, интернационалистские понятия, обрекающие буржуазное понятие национальности на забвение. Поэтому Владимир Медем — дурной еврей; да, разумеется, он принял православие и был русскоговорящим марксистом — но ведь он вернулся, что называется, к своему народу и даже возглавил отдельную еврейскую социал-демократическую партию — Бунд. С другой стороны, Лев Троцкий порой бывал хорошим евреем — как закоренелый марксист, поборник ассимиляции и подлинный социал-демократ. Чем меньше еврейского в человеке, тем лучший он еврей, полагал Ленин.

Ассимиляцию Ленин считал важнейшей миссией евреев. Не он ее изобрел. Он буквально заимствовал эту мысль у западноевропейских социалистов, поборников полного растворения евреев в европейских культурах. Когда Ленин говорил, что знаменитые европейские евреи не протестуют против ассимиляции, он имел в виду денационализированных социалистов: австрийских, как Отто Бауэр, и немецких, как Карл Каутский. В заметках к статье по национальному вопросу Ленин пишет: «Национальные курии в школьном деле. Вред. […] евреи — торговцы главным образом. В России кастовая обособленность евреев. Выход? (1) закрепление ее так или иначе (2) сближение с демократическим и социалистическим движением стран диаспоры», и затем как бы для того, чтобы подчеркнуть главную идею будущей статьи по национальному вопросу, Ленин пророчит, прибегая к цитате, а может быть, закавычивает собственную мысль: «Вышибать евреев из числа наций!»[84]

Вот, собственно, что Ленин и предлагал сделать с евреями: ассимилировать их в такой степени, чтобы ничего в них национального не осталось. И тогда евреи присоединятся к левому движению и вольются в социал-демократию. Всего этого можно достичь уже сейчас: необходимо ассимилировать евреев в социалистическое движение и убедить их, что они никакая не нация и что называть евреев нацией — мелкобуржуазная чушь. И тогда как Маркс придавал особое значение всему тому, что мешало еврейской эмансипации, — например, еврейской социоэкономической деятельности, по слову Маркса, «практическому иудаизму», Ленин видел единственное препятствие на пути еврейской эмансипации — а именно, группу евреев-марксистов, бундовцев, сильно осложнявших его жизнь.

Евреи красные и евреи ужасные

Бунд (на идише «союз»), точнее — Всеобщий еврейский рабочий союз в Литве, Польше и России, был ведущим еврейским революционным объединением Восточной Европы начала XX в.

Созданный в 1897 г., он объединил разрозненные кружки еврейских рабочих-марксистов, ответственных за подготовку и проведение многочисленных и весьма успешных стачек в западных приграничных районах Российской империи и даже за успешную попытку учредить один из первых городских Советов (в Крынках). Бунд опирался на децентрализованное, но в высшей степени эффективное руководство, пользовался широчайшей сетью агитаторов, черпал вдохновение в быстро растущей прессе на идише, мог похвалиться отлаженным механизмом по сбору средств и успешно привлекал молодежь в боевую организацию еврейского пролетариата. Социальной основой Бунда был притесняемый, нищий, радикально урбанизированный класс еврейских рабочих — возможно, наиболее стремительно растущая группа пролетариата среди восточноевропейских этнических групп.

Ленин подверг Бунд разгромной критике, наряду с другими марксистскими группами, представляющими пролетариат национальных меньшинств.

Ленин считал этноцентричное направление Бунда проявлением национализма, предательством общемировых интересов рабочего класса. Ни одна социалистическая организация с этнически ориентированной программой не избежала его гнева, будь она литовская, еврейская, польская, грузинская или украинская.[85] Не боясь повториться, Ленин неустанно выступал в марксистской печати против таких объединений. Поскольку он видел своей главной задачей интегрировать все марксистские объединения в российское социал-демократическое движение, он решительно выступал против некоторых программных установок марксистских групп, представляющих национальные меньшинства.

Особенно доставалось требованиям о предоставлении прав этническим меньшинствам и угнетенным национальностям империи: требованию национального языка, национальных школ и, что особенно важно, национально-культурной автономии для угнетенных национальностей империи.[86] Различные пролетарские марксистские группы, и среди них еврейские, украинские, польские и грузинские, требовали обязательного включения этих вопросов в программу объединенной социал-демократической партии. Для Ленина же само существование в марксистском обиходе таких понятий, как национальная культура или национальный язык, было кощунством по отношению к пролетарскому интернационализму. Он считал эти требования подрывным механизмом, который небезуспешно использует националистическая буржуазия, чтобы расколоть рабочее движение. По его мнению, нет такого явления, как национальная культура: на деле так называемая национальная культура — это культура помещиков, буржуазии и церкви. Для Ленина истинная культура всегда была интернационалистской, классовой и пролетарской. Он не допускал и мысли об этнонациональном понимании культуры.