Читаем без скачивания Еврейский вопрос Ленину - Йоханан Петровский-Штерн

Йоханан Петровский-Штерн

Еврейский вопрос ЛЕНИНУ

Предисловие

Как и почему была написана эта книга

Когда Джонатан Брент, мой ангел-хранитель из Йельского университетского издательства (Yale University Press), предложил мне за кружкой старого доброго ирландского эля написать книгу о «еврейском Ленине», я вежливо поблагодарил, но ответил твердым «нет». К тому времени я уже просмотрел в хранилищах Восточной Европы целый ряд недавно рассекреченных документов о еврейской родне Ленина и был неплохо осведомлен о горячих спорах по этому поводу в среде историков, журналистов и архивистов. Подчерпнутые мной в архивах сведения о Мошко Бланке, прадедушке Ленина по материнской линии, и о сыне Мошко Александре Бланке, отце Марии Александровны Ульяновой (урожденной Бланк), не изменили моих представлений о Ленине как о создателе первого коммунистического государства. Что бы ни говорили о родословной Ленина, едва ли можно было найти хоть что-нибудь еврейское в его марксистском самовоспитании или в его методах партийного руководства.

На тот момент я полагал, что Ленин был революционером-идеалистом, который придерживался последовательных интернационалистских убеждений. Для него были в высшей степени характерны абсолютный революционный прагматизм, стойкое классовое сознание, неутолимая жажда власти и безусловные диктаторские наклонности. Евреи были слишком сложны, многоаспектны и партикулярны для его забот о всеобщем. Как явление многоплановое, евреи никак бы не вместились в круг его простых, как правда, вселенских забот.

У меня были серьезные основания сомневаться в «еврействе» Ленина. Студентом в Советском Союзе в рамках университетской программы мне пришлось угробить около 500 учебных часов на штудии теоретического и практического коммунизма. Простое перечисление прослушанных курсов возбудило бы черную зависть моих калифорнийских коллег. Нас учили применять марксизм на практике, мыслить марксистскими категориями, писать на классовом марксистском жаргоне и жить, как подобает преданным марксистам-ленинцам. Я осилил первые два навыка, но провалил жизненный экзамен по вторым двум.

Позднее, уже в новом качестве скептика, озабоченного поиском более тонких аналитических методов, чем окаменевшие советские догмы, я решил поступить в докторантуру по современной еврейской истории в университете Брандейз, что в Большом Бостоне. Я с изумлением тогда обнаружил, что коммунизм и интернационализм довольно часто не ладят между собой и что одной классовой борьбой нельзя объяснить ни становление, ни разрушение таких важнейших для XX века феноменов, как, например, сталинизм.

Впрочем, гораздо важнее было то обстоятельство, что благодаря приобретенным новым знаниям у меня более-менее оформился сравнительный социокультурный и критический взгляд на русскую революцию, которую я больше уже не считал триумфом марскистской классовой теории, претворенной в жизнь в одной отдельно взятой стране. Я, наконец, мог обойтись без набивших оскомину ответов на важные исторические вопросы, которые объясняют особенности русской революции преобладанием евреев в революционной среде, а также без всех этих легкоусваиваемых, мифоманских и глубоко бессмысленных ответов насчет врожденного или благоприобретенного еврейского космополитизма — ответов, которыми тщатся объяснить все на свете и которые не объясняют ничего.

Заняться предложенной проблемой мне мешало твердое убеждение, что рассуждать о еврейских родственниках Ленина, забывая о том, кем на самом деле был Ленин в культурно-историческом и социально-генеалогическом смысле, о том, как он относился к евреям и что для него значил еврейский вопрос — означало бы рассуждать о каком-то, боже сохрани, «еврейском Ленине». А приписывать Ленину еврейское происхождение — все равно что представить русскую революцию как своего рода еврейское предприятие, раскрученное международным кагалом или какими-нибудь мудрецами Сиона из парижских катакомб. Я категорически не хотел заниматься выяснением, кто там у Ленина в генеалогических евреях, поскольку для многих, страдающих тяжким недугом — комплексом национальной неполноценности, — это явило бы еще одно доказательство исключительной роли евреев в русской революции, исчерпывающее объяснение ее причины, характер и результаты.

Антисемиты и без такого Ленина с готовностью утверждают, что русская революция была насквозь еврейской, — и тем самым отвергают ее как нечто пришлое, глубоко России чуждое, завезенное контрабандой инородцами-чужаками и брошенное в незамутненную чистую заводь матушки-Руси. Однако тем же самым усердно занимаются господа филосемиты, которые в своих изысканиях подчеркивают интернационалистский характер русского коммунизма и фокусируются главным образом на извечном еврейском космополитизме — то есть интернационализме. Зачем мне подписываться под одной или другой глупостью?

Занимаясь указанным историческим периодом, я понял, что евреи играли в революции второстепенную роль, причем их историческая роль не была еврейской, что бы эта метафора ни означала в то время. Во всяком случае, их роль в революции никак не была связана с их этническим происхождением. Даже если Мошко Бланк, дальний родственник Ленина, и был местечковым евреем, я полагал недостойным заниматься этим исключительно маргинальным персонажем, который, попросту говоря, никак с моей точки зрения не был связан с русско-еврейской историей.

Однако в предложении Брента было нечто дразнящее. Даже если, как я полагал, еврейское начало в родословной Ленина не имело никакого значения для социалистической революции, восприятие еврейских родичей Ленина всегда было непростым, эмоционально окрашенным и — для наших современников — чрезвычайно важным вопросом. Из-за этой особой, хотя, повторюсь, с моей точки зрения, чудовищно раздутой значимости этого вопроса попытки понять еврейские корни Ленина прошли несколько стадий, включающих презрительное пренебрежение, запрет на архивные поиски, страстные до хрипоты споры, шокирующие открытия и окончательное замалчивание по приказу сверху.

Начиная с 1920-х гг. люди, пытавшиеся доказать еврейское происхождение Ленина или, наоборот, отрицавшие его, произвели на свет сотни страниц воспоминаний, журналистских очерков и тома научных или квазинаучных исследований, на многих из которых мы остановимся. Со временем споры переместились с московских кухонь в гостиные Нью-Йорка, причем в них участвовали и диссиденты, и ультраправые, и советские аппаратчики, и эмигранты из социалистического лагеря, особо интересовавшиеся этим вопросом, и полубезумные историки. В 2009 г. русскоязычный интернет выдавал где-то 900 000-1000000 линков в ответ на запрос «Ленин & еврей». Обсуждение вопроса о еврейских корнях Ленина порождало жесткие обвинения в электронной среде крупных знатоков русской истории и культуры, на что следовали зубодробительные ответы не менее образованных и бесчисленных электронных же оппонентов.

Хотя присутствие еврейских родичей в родословной Ленина мало что изменило в моем представлении о Ленине, отношение к «еврейству» Ленина со стороны различных групп населения, взятых в различные исторические эпохи, позволило мне кое-что пересмотреть в русской истории — а также в самовосприятии революционеров еврейского происхождения, полностью ассимилировавшихся в социализм. Прадедушка Ленина презирал свое еврейство; его сын, дед Ленина, выкрест, его отрицал; мать Ленина, православная во втором поколении, о нем не упоминала. Ленин в некоторых случаях записывал себя русским, а в других вообще отказывался отвечать на вопрос о национальности. Его соратники по партии, обрусевшие большевики еврейского происхождения, с готовностью жертвовали своим сомнительным еврейством ради революционного интернационализма, освобождавшего их от этнических конфликтов имперской России.

Столетнее восприятие ленинского, пусть и мнимого, еврейства лежит в исторической плоскости, имеет собственную историю и уже хотя бы по этой причине представляет собой особый исторический сюжет. Когда архивные находки доказали наличие у Ленина еврейского родства, Сталин запретил ленинским родственникам упоминать о еврейских родичах Ильича. В 1960-е гг., при Брежневе, тех, кто дерзнул самоволкой изучать ленинскую генеалогию, увольняли, а найденные ими документы изымали.

Русские деятели и писатели правого толка считали еврейское происхождение многих левых лидеров скандальным фактом, и все же вплоть до конца XX в. они ничего не знали о еврейских корнях Ленина. Когда же, наконец, документы о родословной Ленина увидели свет, фашизоидные журналисты посткоммунистической России воспользовались этим весьма незначительным еврейским элементом, чтобы заклеймить коммунистический эксперимент как разрушительное антирусское еврейское начинание. Осмысление еврейских корней Ленина (какова бы ни была их историческая достоверность) — второстепенный (пусть и особый) эпизод в деле изучения русско-еврейского вопроса. Но как таковой этот эпизод безусловно заслуживает того, чтобы о нем рассказать отдельно. На грандиозном фоне русской революции еврейство Ленина выглядело небольшой неприятностью, но рассуждение об этой небольшой неприятности помогло бы осветить крупную проблему.