Читаем без скачивания Железная рука - Луи Буссенар

Бледная, осунувшаяся Мадьяна предстала перед ним во всей своей креольской красоте.

Девушка тихо вздохнула, и ее глаза медленно открылись навстречу огромному закатному солнцу. Она узнала индейца и прошептала:

— Генипа… О! Благодарю… банаре (друг).

Он ответил:

— Пришел белая человек.

— А, да… тот великодушный белый, который там… у Джека…

— Да, твоя правильно говорить… твоя приятеля…

Опередив Мустика и Фишало, Железная Рука, перепрыгивая через пни, разные обломки, кустики, быстро преодолел место, где царили уныние и заброшенность. Он подбежал в тот момент, когда Генипа, вытащив нож, перерезал веревки, которые в течение долгого времени стягивали ноги мученицы. Еще неспособная двигаться, вся разбитая, но светящаяся радостью, девушка попыталась улыбнуться…

Она протянула свои дрожащие руки к капитану, тот схватил их и воскликнул:

— Мадьяна! О! Мадьяна! Ты свободна… Да, свободна!

На опушке леса, ставшего совсем темным, прозвучал выстрел.

Мустик и Фишало услышали просвистевшую пулю и увидели, как Железная Рука судорожно дернулся. Он тяжело упал на колени, пораженный прямо в грудь, а по волосам Мадьяны прошло легкое дуновение.

Мустик испуганно вскрикнул и подбежал к Железной Руке. Фишало сжал кулаки:

— Сволочи!

Юноша и подросток подхватили под руки любимого хозяина. Ослепленный слезами, малыш прошептал:

— Ничего плохого не будет… Ведь правда, месье, ничего не будет?

Мадьяна в ужасе остолбенела, не в силах ни кричать, ни плакать.

Она только тихо застонала. Жизненные силы, которые только-только стали к ней возвращаться, вновь покинули ее. Она стала медленно оседать и застыла в неподвижности, бледная, бездыханная.

Часть вторая

КОРОЛЬ КАТОРГИ

ГЛАВА 1

Сен-Лоран-дю-Марони. — Комендант. — Прибытие почты. — Два пассажира. — Инженер и фактотум[157].— В коляске. — Первый каторжник. — Как индейцы доставляют заключенных. — За двадцать пять франков. — Негодование. — Великодушный жест. — В дорогу.

Сен-Лоран-дю-Марони[158]. Часы показывали восемь часов утра. Погода стояла тяжелая: было сыро и душно. На свинцовом небе висело раскаленное солнце. Одетый в куртку с голубыми обшлагами и воротником, в белом шлеме, с револьвером у пояса рассыльный при коменданте постучал двумя короткими ударами в дверь столовой.

— Войдите!

— Господин комендант, голландский посыльный!

Красивый мужчина лет сорока, с холодным взглядом, спокойным и решительным лицом, заказывал первый завтрак. Он жестом выразил неудовольствие и поднялся навстречу рассыльному:

— Как! Уже?

— На час раньше… для нас это полная неожиданность.

— Но что же это? Фары на шпиле[159] не подали никакого сигнала?

— Нет, комендант!

— Почему?

— Кажется, телеграф больше не работает.

— Ах вот как! И меня не предупредили? Неделя ареста начальнику бригады. И столько же мастеру. Гром и молния! Мне ведь предстоит принять двух пассажиров… Я ожидаю…

— Извините, господин комендант! Я велел закладывать коляску. Все готово.

— А, хорошо! Благодарю. Велите подавать.

— Да, господин комендант.

Невзирая на военный титул, этот человек являлся личностью вполне гражданской, хотя и всемогущей. Ибо после правителя колонии и главного директора тюремной администрации, чья резиденция[160] располагалась в Кайенне, здесь он был полновластным хозяином. Держал в руках все структуры власти: гражданскую, административную и военную, на свой страх и риск заправлял этой огромной машиной, в которой скапливались отбросы метрополии:[161] четыре или пять тысяч ссыльных и каторжников. Работа была тяжелой, требовавшей умения и железной воли.

Комендант бросил салфетку и буквально вылетел в прихожую, надел шлем, открыл зонт и впрыгнул в ландо[162], стоявшее у веранды.

В повозку были впряжены две лошади, а место кучера занимал странный тип с гладкой, как яйцо, головой и хитроватым лицом — один из заключенных, обращенный в возницу.

Комендант с ворчанием сел и закричал:

— Быстрее!

Ландо помчалось во весь опор и вскоре прибыло к месту назначения.

Возбужденная толпа уже собралась.

Офицеры, их помощники, солдаты морской пехоты, служащие, чиновники, старатели, промышленные рабочие, все бледные от анемии, прибежали на звук магического[163] слова «почта». Новости с далекой родины… О! Почта! Сколько надежды! Сколько радости! А вместе с тем сколько горьких разочарований!

Комендант вышел из коляски, ответил поклоном на приветствия и подошел к главному врачу.

— Здравствуйте, доктор! У вас все в порядке?

— Да, комендант. Санитарное состояние судна вполне удовлетворительное. Разрешено сношение с берегом.

— Хорошо! Спасибо.

Приблизительно в четырех метрах от берега покачивался на волнах прекрасный маленький корабль, едва вмещавший тридцать тонн груза. На корме у него было начертано золотыми буквами: Тропик-Бэрд.

Эта «Тропическая птичка» — голландский почтовый корабль, привозивший из Демерары европейскую почту, которая доставлялась по английскому тракту. Каждый месяц его сменял пароход Трансатлантической французской компании.

На кораблике прозвучал гудок. Тотчас же опустился трап и уперся в дощатую набережную. Комендант ловко поднялся наверх, подошел к капитану, обменялся с ним крепким рукопожатием и сказал:

— Я чуть было не опоздал. У вас есть мои пассажиры?

— Да, комендант! И все в добром здравии.

В это время появились два человека, до сих пор скрывавшиеся под тентом на корме. Они почтительно поклонились и вышли на солнце, которое немилосердно пекло, отражаясь в небольших волнах Марони.

Комендант крикнул им:

— Шляпы! Скорее! Наденьте шляпы! Солнечный удар здесь так же немудрено схватить, как и пулю, он так же опасен и скор! Вы приехали из Европы и пока еще ни к чему не привыкли.

Капитан маленького судна прервал эти нужные рекомендации и, указывая на двух незнакомцев, сообщил:

— Комендант, это месье Поль Жермон, французский инженер, глава миссии… А второй — месье Анатоль Бодю, его компаньон. Оба из Английской Гвианы.

Месье Поль Жермон был красивым, крепким молодым человеком, с виду очень сильным; жесткий взгляд черных глаз скрывало слегка задымленное пенсне. Рот с великолепными зубами и полными губами был приоткрыт в доброй улыбке; его очень ладно охватывала бородка клинышком, короткая, жесткая, почти рыжего цвета, как и волосы на голове. Мужчина имел узкие, ухоженные кисти рук, небольшие ноги, довольно мускулистую шею и мощный торс. На вид инженеру было лет тридцать. Первый взгляд на него оставлял впечатление силы, мужества, даже бойцовских качеств, которые, впрочем, давали в известных пределах профессиональное обучение и воспитание в семье.