Читаем без скачивания Клеопатра - Наталья Павлищева

Ворота Аппиевой дороги широко распахнуты, а как же иначе – ехал триумфатор, единственный из оставшихся в живых членов триумвирата, нынешний хозяин Рима! А триумфатор крутил головой, вспоминая: вон там на углу маленький фонтанчик со всегда прохладной водой, еще мальчишкой он бегал к нему набрать воды в рот, чтобы потом выдуть на сестру Юлию, вызвав у той возмущенный и одновременно довольный визг. Там обычно сидел торговец книгами, он немыслимо задирал цену, прекрасно зная, что Гай Юлий выложит любую, но и Цезарь не промах, он отправлял покупать своего раба, а хитрый торговец намеренно подсовывал глупому рабу чтото похожее, но не то, приходилось обменивать, доплачивая еще больше.

Тесное, суетливое сердце Города – форум – привычно заполнен людьми. Там всегда толчея, даже когда нет никаких праздников или шествий, гомон людских голосов не слышен только ночью. Вообще многоголосье для Рима привычное состояние, великое множество людей, рожденных вне Города, всяк на свой лад коверкали латынь. Иногда сами римляне ворчали, что скоро послушать настоящую латынь можно будет лишь в храмах. На эти замечания обижался Цицерон, без ложной скромности считавший свою латынь образцовой.

Сейчас даже Цицерону Цезарь был несказанно рад, оратор тоже неотъемлемая часть Города. Знакомые крики, знакомые запахи, знакомая суета… Он вернулся домой, туда, где родился и вырос, где его сердце.

Цезарь пока не собирался праздновать триумф, поэтому запросто отправился к своему дому. Навстречу выбежала уже предупрежденная рабами Кальпурния, ее глаза горели радостью встречи, а он искал и не находил чтото другое. Немного погодя понял, что именно – хотелось увидеть и желание его, простое женское желание объятий и страсти. Не было, Кальпурния необыкновенно добропорядочна и скромна, она не страдала от невозможности сбросить с него одежду, впиться губами в его губы, прильнуть к его телу. А если и страдала, то очень глубоко и молча, никогда не показывая этого мужу даже ночами на супружеском ложе.

Когдато женившись, он в первую же ночь понял, что всегда будет изменять жене не потому, что она некрасива, а потому, что не чувствует в добропорядочной патрицианке желания его как мужчины. Кальпурния послушна его страсти и только… Невольно пришло сравнение с Клеопатрой, царица наверняка бы уже утащила любовника на ложе, на ходу снимая с него тунику. Даже Сервилия, и та уже потребовала бы страстного поцелуя. Но не Кальпурния…

И все же ночь он провел дома, держа супругу в объятьях. Цезарю пришло в голову, что это он виноват, не сумел пробудить в жене женщину. Может, поэтому у них нет детей? Гай Юлий решил исправить дело, и когда Кальпурния, оставшись в одной тонкой ночной тунике, направилась к ложу, Цезарь отрицательно покачал головой. Жена растерялась, он не хочет с ней спать даже после стольких месяцев разлуки? На большие серые глаза мгновенно набежали слезы, все же слухи о египетской любовнице дошли и до Рима. Услужливые болтуны постарались донести их до ушей жены Цезаря.

Но муж протянул к ней руки:

– Иди сюда.

Послушалась, не понимая в чем дело. Цезарь медленно и осторожно снял с Кальпурнии тунику, обнажив стройное тело, освободил грудь от повязки и взялся за набедренную. Дыхание Кальпурнии участилось, но не больше. Руки Цезаря пробежали по ее телу, но Кальпурния просто не знала, что делать ей самой, и поэтому чувствовала себя неуверенно. Цезарь, видно, понял, обнимая, шепнул на ухо:

– Закрой глаза и отдайся страсти.

Впервые за много лет супружества она действительно отдалась нахлынувшему чувству и получила непередаваемое наслаждение! Теперь Кальпурния поняла, о чем шепотом болтали между собой женщины, когда их не могли слышать мужчины или пожилые матроны. Именного этого удовольствия так жаждали все.

Но сам Цезарь, видно, особого удовлетворения все же не получил. Лежа с закинутыми за голову руками, он осторожно поинтересовался:

– Ты по мне не скучала?

– Скучала, – чуть растерялась Кальпурния.

– Ну, хоть когданибудь представляла, как раздеваешь меня, как ласкаешь?

Даже в темноте спальни было заметно, как покраснела женщина. Она пролепетала в ответ чтото невразумительное. Цезарь вздохнул: даже впервые пробудив в жене страсть, он вряд ли изменил ее, завтра все встанет на свои места, Кальпурния просто неспособна сгорать от желания, и обвинять ее в этом глупо.

Пробормотав: «По крайней мере, мне не наставляют рога…» – Цезарь отвернулся, прикрыв глаза. Перед ним тут же встала Клеопатра, голенькая, самоуверенная, желавшая не только дарить удовольствием его, но и получать сама.

Но египетская царица была немыслимо далеко, а ровная, спокойная Кальпурния рядом.

Совсем иначе встретила его Сервилия, эта действительно ждала именно любовника, хотя Цезарь прекрасно понимал, что надежда на богатые дары подогревала ее страсть. И все же решил чутьчуть поиграть с давней любовницей, как кошка с мышью. Он не стал привычно одаривать Сервилию, словно не догадываясь о ее мыслях. Все поведение Цезаря говорило, что он рад встрече, жаждет овладеть красавицей, но и в мыслях не держит чемто ее одарить.

Привыкшая к бесконечным подаркам Сервилия даже чуть растерялась. Кроме того, она уже не чувствовала себя такой привлекательной внешне и серьезно боялась разочаровать Цезаря. Но Цезарь и не ждал от нее юношеской страстности, зато умения и опыта Сервилии было не занимать. У Цезаря всегда найдется, кому ублажить на ложе, с Сервилией куда важнее и приятней просто беседа.

– Я хочу серьезно поговорить…

Сервилия в ответ кивнула и знаком отослала служанку прочь:

– Иди и не смей подслушивать за дверью.

Что за требование, где это видано, чтобы рабы не подслушивали?! Хотя Цезарь прекрасно знал, что именно в доме Сервилии этого не делают, жизнь дороже. Однажды он даже пошутил, что если соберется организовывать заговор, то непременно назначит местом встреч дом Сервилии, потому что ее рабы ничего не выболтают. Знать бы Цезарю, что именно так и произойдет, но только против него самого!

Служанка исчезла, а хозяйка впилась взглядом в любовника. Тот не спешил, потягивая отличное вино, каким славился дом Сервилии.

– Сначала о твоем сыне…

Сервилия помрачнела. Марк присоединился к Помпею и только благоволение Цезаря спасло бредившего идеями Катона молодого человека. От самого Марка и своих собственных источников Сервилия уже знала, что Цезарь сначала при Фарсале распорядился не убивать Брута и позволить ему бежать, а потом и вовсе принял передумавшего сражаться за Помпея сына любовницы. Чем она могла отблагодарить диктатора? Как после такого подарка ждать других?

Иногда Сервилию брало зло на сына: имея блестящую возможность подняться наверх при помощи всесильного любовника матери, этот глупец предпочитал якшаться с дядей Катоном – младшим братом самой Сервилии, ее полной противоположностью. «Катон погубит себя и всех, кто будет рядом с ним!» – это не раз твердила сыну матрона, но разве можно вложить свой ум в детей?! У Брута блестящая репутация неподкупного и честного человека, но как же она иногда усложняет жизнь его матери…

Это все прекрасно понимал Цезарь, поэтому поспешил успокоить любовницу:

– Марк умница, вовремя поспешил отмежеваться от этих глупцов. И блестяще справился с делами, порученными ему. Скажи, это твой совет написать мне?

Сервилия вскинула на любовника большие темные глаза, медленно помотала головой:

– Я даже не знала, где он. Сам принял решение.

– Умница, это показывает, что у него нет предубеждения. Твой сын достоин многого, Сервилия. И я дам ему все, чего Марк достоин.

Цезарь снова протянул руку к чаше с вином, стоящей на столике. Сервилия удивилась – он никогда не пил столько, неужели научили в Александрии?

– Твои дети не слишком похожи на тебя, а, Сервилия? Разве что внешне, – Цезарь кивнул на вошедшую Юнию Терцию.

Сервилия и сама замечала сходство дочери с ней в молодости. С одной стороны, было приятно сознавать, что Юния красива, с другой – больно задевало при мысли, сколь безжалостно время, если младшую дочь уже сравнивают с матерью.

С первого взгляда матери поняв, что ей здесь не место, Юния проговорила положенные слова приветствия гостю и поспешила удалиться. Цезарь проводил ее долгим раздевающим взглядом, он умел смотреть так, что женщина чувствовала себя перед ним обнаженной. Правда, женщин это почемуто не обижало. Уже отвернувшаяся Юния взгляда не заметила, а вот Сервилия увидела. Откуда Сервилии было знать, что он просто мысленно сравнивал Юнию с Кальпурнией, размышляя, сгорает ли эта от страсти в объятьях Кассия. Хотя как она может сгорать, если и Кассий среди помпеянцев?

– А вот твой зять написать мне не догадался. Кассий более упрям, чем Брут, или менее умен?

– И то, и другое.

– Юнии с ним тяжело? – спросил, просто чтобы чтото сказать, но Сервилия приняла это за интерес к дочери.