Читаем без скачивания Новая династия - Дмитрий Иванович Иловайский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Лета 7140-го, февраля в 6 день. По государеву цареву и великаго князя Михаила Феодоровича всея Русии указу окольничему князю Алексею Михайловичу Львову, да дьякам Герасиму Мартемьянову, да Максиму Чиркову. Велети им отписать к Василию Ивановичу Стрешневу да к дьяку к Сурьянину Тараканову: блаженныя памяти великая государыня инока Марфа Ивановна по своей государевой думе вкладу в монастырь к Спасу на Новое в Костромском уезде дворцовое село Домнино с приселками ли и с деревнями дала или дала одно то село? И того села Домнина половину деревни Деревнищ, на чом тово дворцоваго села Домнина живет крестьянин Богдашко Сабинин, полторы чети пыти с тем же селом Домниным в монастырь дано или дано то село опричь той деревни?»
Кстати, о награждении князя Д. М. Пожарского. Кроме сана боярина, за ним утверждены в вотчину, пожалованные за «Московское сидение» В. Шуйским, села Нижний и Верхний Ландех с деревнями и слободка Холуй в Суздальском уезде (т. е. в Суздальском того времени. С. Г. Г. и Д. III. № 56 и Владим. Губ. Вед. Май. 1852. № 11); да еще дано было «за службишку и за кровь и за Московское очищение в Рязанском уезде вотчина село Козарь пяти сот четвертей». (Времен. Об. И. и Др. IV. Помести, дела.) А Козьма Минин, кроме сана думного дворянина, пожалован селом Богородицким с деревнями в Нижегородском уезде. (Акты Эксп. III. № 83.) Но богаче их обоих награжден был князь Д. Т. Трубецкой. Кроме пожалованного ему Тушинским вором и оставленного за ним боярского сана, Земская Дума 1613 года дала ему грамоту на обширные земли по р. Ваге, которые при Годунове состояли за Годуновым, а при Шуйском за Шуйским. (Др. Рос. Вивл. XV. Сказ, о роде кн. Трубецких. Прилож. № 8.) Что касается бояр, отличившихся своими изменами и крамолами в Смутное время, не видно, чтобы они подвергались наказанию с восстановлением государственного порядка. Из незнатных изменников имеем известие только о казни Андронова. Казанский дьяк Никанор Шульгин, возбуждавший казанцев не присягать новоизбранному царю Михаилу, был ими самими схвачен в Свияжске и отправлен в Москву, откуда его сослали в Сибирь. (Лет. о мят. Никонов.)
Теперь перейдем к вопросу о тех ограничительных условиях, которые были предложены боярами Михаилу при его избрании. О них мы имеем целый ряд известий. Наиболее подробное известие принадлежит Страленбергу и помещено в его сочинении о Северо-Восточной Европе и Азии (Das Nord — und Östliche Theil von Europa und Asia. Stockholm. 1730). Страленберг был швед, взятый в плен при Полтаве и вместе с другими пленными отправленный в Сибирь. Оттуда он освободился при заключении Ништадского мира и на обратном пути в Швецию останавливался в Москве. Тут он мог собрать несколько данных, относящихся к избранию Михаила, со времени которого прошло с небольшим сто лет. Выше мы говорили о письме Филарета Никитича к Ф. И. Шереметеву с советом выбрать царя на известных условиях. Об этом письме сообщает именно Страленберг со слов какого-то лица, который видел письмо в подлиннике у фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева. Он говорит, что Филарет Никитич писал его из Мариенбургской крепости (в Пруссии), где тогда содержался (стр. 203 и д. Заключение его именно в Мариенбурге подтверждает Пясецкий). Передав содержание письма, Страленберг рассказывает далее об избрании Михаила на царство, с некоторыми явными промахами и неточностями, по в общем довольно достоверно. Оканчивает он свой рассказ изложением тех условий, которые по его показанию Михаил принял и подписал перед своим коронованием. Условия эти следующие: 1) Блюсти и охранять (православную) церковь. 2) Предать забвению все обиды, причиненные отцу Михаила и вообще его фамилии. 3) Не отменять старых законов и не создавать новых (подразумевается, без согласия Боярской думы). 4) Важные дела или иски решать не по собственному усмотрению, а по закону правильным судом. 5) Также не предпринимать войны и не заключать мира по собственному усмотрению (а конечно, по согласию с Боярской Думой). И наконец в 6) Имение свое или отдать родственникам, или присоединить к государственным имуществам (203–209. У Страленберга собственно пять пунктов; но третий пункт сам собой распадается на два).
Затем известие об ограничительной записи, данной Михаилом Федоровичем, принадлежит также иноземному писателю о России в первой половине XVIII века, Фокеродту. («Россия при Петре Великом» Перевод с немецкого Шемякина. Чт. О. И. и Д. 1874. Кн. 2. стр. 21–22). Но по всей вероятности он заимствовал это известие у того же Страленберга, своего старшего современника. В свою очередь то же известие уже со слов Фокеродта повторяется в дополнении к Запискам Манштейна, принадлежащем графу Миниху-сыну. (Рус. Стар. 1875, № 12. Прилож. Историч. Вест. 1886. № 7). А вероятно со слов Миниха опять то же повторяет гувернер его детей Шмидт Физельдек в своих Materialen zu der Russischen Geschichte seit dem Tode Kaisers Peters des Grossen. (3. В-de. Frankfurt und Leipzig. 1777–1778. II. 15). Следовательно, данная группа иностранных известий в сущности сводится к одному и тому же источнику.
В параллель с этой иностранной группой мы имеем несколько подобных свидетельств собственно русских и притом от Страленберга совершенно не зависимых.
Во-первых, Псковская летопись. Там по поводу воцарения Михаила Феодоровича с негодованием говорится о поведении бояр в следующих выражениях: «Царя ни во что же вмениша и не боящеся его, понеже детесксый. Еще же и лестию уловише: первое егда его на царство посадиша, и к роте (т. е. присяге) приведоша, еже от их вельможска роду и болярска, аще и вина будет преступление их не казнити их, но розсылати в затоки». Далее он поясняет, что бояре при сем имели в уме своим ходатайством потом возвращать опального из заточения. (П. С. P. Л. V. 64–66). Очевидно, летописец, современный Михаилу и живший в Пскове, не знал вполне о записи данной юным царем, но слышал о ней, по крайней мере о том условии, которым бояре старались предохранить себя от царских опал и казней. И это условие совершенно повторяет подобное обещание, которое было дано Шуйским при его воцарении.
Вторым русским источником по вопросу об ограничительной записи, источником вполне самостоятельным, является Котошихин, московский подьячий Посольского приказа времен Алексея Михайловича, бежавший в Швецию и там по поручению шведского правительства написавший любопытное сочинение о России. Коснувшись вопроса о царском самодержавии, он говорит, что после Ивана Васильевича цари при своем избрании давали письма, чтобы не быть им жестокими или
