Читаем без скачивания Классика российского налогового консалтинга: Аудитор. Консультант. Советник. Аудитор (возвращение) - Евгений Сивков

– Ты что задумал? – проревел полковник. Кори продолжал сопеть.

– Открой немедленно! Я шкуру с тебя спущу!

– Нет! – прозвучал уверенный ответ.

Полковник немного опешил. Ничтожный человечишка, жертва его необузданного гнева, бессловесное существо осмелилось сказать ему, полковнику Смиту, «нет». Он ударил кулаком в дверь. Реакции не последовало. Вернее, то, что он услышал, вовсе не устраивало его – сопение за дверью прекратилось, а вместо него Ридли услышал удаляющиеся шаги.

Звать кого-то было бессмысленно – кругом только лачуги местных пьянчуг да бомжи, пытаться выломать уродливую, но все же на совесть сделанную дверь бесполезно. Мозг стал искать решение. Окно! Нет, слишком мало, туда и ребенок-то не пролезет, не то что взрослый мужчина. Распахнул одну из дверей и отшатнулся – хозяин явно не утруждал себя чисткой туалета, то есть той выгребной ямы, которая находилась прямо в доме. За другой дверью скрывалась кладовая, хранившая несметные сокровища собачьего рациона. Тут полковник снова услышал шаги. Теперь они приближались. Избитый Кори шел тяжело, но ухо полковника уловило и еще какой-то звук. Нет, ему не показалось, собачник действительно волочил довольно тяжелый предмет. По следующему звуку Ридли Смит понял, что это было: Кори приволок канистру или бочку с жидкостью, которую сейчас разливал на пороге. И тут внутри у полковника все похолодело. Сердце сделало скачок и подвисло в груди. Дыхание остановилось.

«Это бензин!» – мысль и слова родились одновременно.

И тут с ним произошла странная метаморфоза. Как завороженный слушал он звук падающей струи и даже не пытался предпринять шагов к спасению. Он стоял напротив двери, смотрел на нее и опять шевелил губами, произнося беззвучные фразы. А потом он сел за стол и стал ждать.

Кори еще повозился на пороге. Затих. Очевидно, прислушался. Удивительно, но в последний момент он чуть было не открыл замок и не выпустил заключенного. И тут он вспомнил тигровую морду щенка, облизывающего его руки. Минута слабости прошла, и спичка вспыхнула карающим пламенем.

Как он бежал прочь, как затыкал уши, чтобы не слышать визга перепуганных собак, как спотыкался и снова вставал, а потом упал, накрыл голову ладонями и заорал во весь голос. Так, что перепугал всех ворон в округе. Утром его нашли и отвезли в приют для бездомных, где он и остался жить. Он будто оглох, ослеп и онемел. Ему казалось, что все видят, что он совершил ужасное преступление, ведь зарево пожара, в котором сгорел мистер Смит, до сих пор отражается в его глазах.

– Чушь и ерунда. – Света отвела глаза от стакана с водой. – Не верю, не верю и вижу, что я права.

Она встала из-за стола и, расправляя плечи, прошлась по комнате.

– А ты посмотри еще разок! – мужчина поднялся с дивана, подошел к девушке и обнял ее за плечи.

– Не могу, устала. Иди домой, Глеб. Пожалуйста! – девушка сопроводила слова ласковым, но совершенно безразличным взглядом и освободилась от объятий. Думаете, так не бывает? Еще как бывает! Любовь и забота – это же не одно и то же!

– Не любишь ты меня, а почему – не пойму! Мы вроде с тобой одной крови… Почти как родственники, а вот… – с досадой высказал Глеб.

– Не обижайся, я сама не пойму, что не так! Ты и правда мне как родной. И понимаешь меня, и будто мысли читаешь, хотя о чем это я – ты же колдун. – Света улыбнулась и подмигнула мужчине.

– Я для тебя слабоват, приходится это признать! – покачал головой Глеб, направляясь в коридор. – Рядом с тобой только очень сильный маг выживет. Ну, или я не знаю, что должно случиться.

– А я знаю… – задумчиво произнесла Света. – И тебя в этом будущем нет.

– Жестоко! – Глеб отвернулся, пытаясь скрыть предательские слезы. – Я же тебя люблю! С той первой минуты, как увидел в парке. Не поступай так со мной, ведь и тебе кто-то может сделать так же больно.

– А вы, мужчины, так и делаете. Разве вы считаетесь с чувствами тех, кого не любите?

Глеб промолчал.

– Вон мой босс. Каждый день его вижу, весь в делах, судьбу мира вершит практически, а разве замечает он, что она влюблена в него до беспамятства? Разве думает о той боли, которую она переживает? Я-то вижу! Они когда по телефону говорят, мне кажется, мобильники сейчас расплавятся, так больно ей от его деловой корректности. А он даже не замечает…

– Почему ты думаешь, что не замечает? – Глеб был даже рад перевести разговор на других персонажей.

– Ну да, ты прав, знает он все, конечно. И…

– Вот именно! Ты к чему призываешь? Разве может человек полюбить по приказу? Ты же не можешь! – Глеб уже пожалел, что выронил эту фразу, потому что в следующий миг Светлана расплакалась.

– Прости меня, пожалуйста! Ты такой мудрый, и мне с тобой хорошо, но ты прав, ужас как прав – не можем мы любить когда надо и кого надо. Нерациональное существо человек! – она улыбнулась сквозь слезы.

Он подошел снова обнял ее и погладил по голове, как дочку или сестру.

– Не переживай, я же все понимаю! – он подавил вздох.

– Мне больно, я же могу в чужие шкуры влезать, – пояснила девушка. – Я всю твою боль чувствую. И вообще, я бы такую услугу в магический прейскурант ввела – «Влезь в мою шкуру» называется, чтобы все эти покорители женских сердец могли хоть на денек в женской шкуре оказаться, ну или, наоборот, среди женщин ведь тоже стервы отменные попадаются. Вот я бы им всем и показала, что они творят. А потом мужики нормальным девчонкам не верят – в сердцах выпалила Света.

– Тут ты не права. Не верят только дураки. Человеку ведь интуиция дана, и каждый в состоянии понять и разобраться, кто перед ним, надо лишь цель такую перед собой ставить. А то привыкли бросаться сломя голову во все, а потом последствия разгребать и обиды на весь мир хранить.

– Вот я и говорю, что ты очень мудрый! И человечный! – Света была совершенно искренна.

– Ладно, хватит души травить, лучше расскажи мне, что ты там увидала.

– Ты спросил, могу ли я узнать, где сейчас Пибоди и все ли с ним в порядке. Я посмотрела, но увидела я жизнь не только Джека – он все еще в больнице и успешно идет на поправку, – сейчас мне показали судьбы всех, кто был так или иначе с ним связан. Даже про Стасика я кое-что теперь знаю. – Светлана загадочно улыбнулась. – А еще я увидела того озверелого военного, который пытал нашего Джека. И я никак не могу понять… По видению он вроде погиб, но энергетически я смерть не чувствую – жив он, этот гад, и нам еще с ним столкнуться придется.

Глава 53. Хороший бабник на дороге не валяется

«Весна!» – с упоением сказала Анжела и полной грудью вдохнула апрельский воздух. Она шла по улице и глазела по сторонам. Теплый день располагал к прогулке, и поэтому она, как когда-то осенью, оставила у подъезда свой BMW и решила пройтись пешком. Сегодня она выбрала ту же дорогу, что и тогда. Город изменился за время ее отсутствия. Он ожил и повеселел, предвкушая ручьи, первую зелень, одуванчики и пух. Видя это преображение, встрепенулась и Анжела. Ей уже не хотелось грустить, и несмотря на то, что в груди еще болело, жизнь постепенно начинала диктовать свое. Вид проталин уже не вызывал приступов депрессии, а веселое щебетание птичьих пар не являлось прямым напоминанием о ее одиночестве. Инстинкт самосохранения заставлял организм стряхнуть с себя оцепенение и, набравшись мужества, снова броситься в омут человеческих эмоций, впечатлений и страстей. По сути, она была еще не готова. Сама себя называла заблудившимся геологом, которого неожиданно нашли спасатели и избавили от голодной смерти. Она пыталась глотать весну жадными вздохами, но понимала, что пока для нее это слишком сильное лекарство, а передозировка опасна для жизни. Она хотела быть счастливой, но потрепанная душа была еще так слаба, что едва решалась расправить перебитые крылья, греясь на ласковом солнышке.

Как вы уже поняли, Анжела вернулась в родной Томск. Она пару недель погостила у мамы, где ей, безусловно, делалось легче, а потом вернулась в свою квартиру. Она старалась не терзать себя воспоминаниями и не мучить вопросом: «А что было бы, если?.» Она вела себя совершенно правильно с точки зрения психологии, прямо-таки как анонимный алкоголик, пытаясь избавиться от своей зависимости. Но ей было тяжело. Как только она отпускала мысли на вольные хлеба, они тут же, как верные кони, бежали в сторону конюшни, которая, как вы понимаете, называлась «Стас». Ей с трудом удавалось удержаться от слез, когда она вспоминала тот вечер.

«А если бы я не завела тот разговор? – спрашивала она себя снова и снова. – Я так же работала бы в Москве? И мы так же замечательно сидели бы в офисе по вечерам? Я приносила бы фрукты или делала бы бутерброды, потому что он даже поесть забывал со своей загрузкой. Проводили бы семинары, партийные собрания, выставки…»

И тут она, едва сдерживая слезы, говорила себе:

«А зачем? Смысл растягивать эту муку? Чтобы понять, что там, в Томске, все было лишь случайностью? Нет, сколько можно продолжать этот мазохизм. Ситуация ведь не менялась. За три месяца не произошло ни одного показательного события, которое позволило бы надеяться на что-то большее, чем посиделки в офисе и партийные сходки. Стас будто вычеркнул из памяти все, что было между нами. А если он это смог – шансов у меня было ноль. Нет, не этого я хотела. Но этого мне судьба не дала. Пусть так, на меньшее я не согласна».