Читаем без скачивания Она уже мертва - Виктория Платова

Ракушечник – колючий. Об него можно легко оцарапаться, и это, безусловно, минус. Плюс состоит в том, что ракушечник теплый и обладает хорошей памятью. Он помнит все то, что происходило на земле задолго до Белки, и готов поделиться рассказами об этом. Нужно только всмотреться в стены – и сразу же увидишь миллион спрессованных ракушек. Самых обычных, но и необычных тоже. Лежа в кровати, Белка подолгу рассматривает обломки некогда живших моллюсков, у нее даже появились свои любимцы: крошка-аммонит, пестрая двустворка и длинный трубчатый остов теребры – он напоминает стрекозиное брюшко.

В лунные ночи стены шкиперской приходят в движение, раковины о чем-то перешептываются друг с другом, и Белка чувствует себя на дне моря; если бы в комнату вплыли смешная рыба камбала или дельфин – она нисколько бы не удивилась. Наоборот – обрадовалась.

Увидеть дельфинов – ее мечта, именно для коротких встреч с ними и существуют теплые моря.

В Ленинграде тоже полно открытой воды, имеется даже залив, но он почти всегда хмур и насуплен, уж не это ли отпугивает дельфинов?

Наверняка.

Шкиперская то и дело преподносит сюрпризы: совсем недавно Белка нашла в ворохе брезента подзорную трубу. Она, конечно, не ровесница крошки-аммонита, но тоже очень старая: латунные части трубы потемнели, а кожаная оплетка потрескалась. С большим трудом Белке удалось вытащить из главного колена два других, поменьше и потоньше: теперь натуральная длина трубы составляет около метра, ее довольно тяжело удерживать на весу. И, чтобы взглянуть на окружающий мир сквозь окуляр, Белке приходится класть трубу на подоконник, а самой устраиваться на полу.

Первыми, кого Белка увидела в чудесное око, были верхушки кипарисов. Они приблизились настолько, что легко можно было рассмотреть гроздья маленьких шишек. Затем пришел черед персиков и круглых, как яблоки, ранних груш. И старого колодца. Основание его составляют тяжелые, грубо отесанные валуны, а вкопанные в землю деревянные столбы поддерживают еще один столб-перекладину. От центра перекладины, прямиком в разверстую пасть колодца, тянется цепочка с тронутыми ржавчиной звеньями. Цепочка пребывает в вечном покое, поскольку колодцем никто не пользуется: в доме есть водопровод. Жаль, что из окна не видно море, в окрестностях которого всегда происходит что-то интересное, но еще больше жаль, что чудесному оку не дотянуться до беседки.

Тайная жизнь Асты предстала бы тогда во всех подробностях.

Но и без того у Белки была возможность понаблюдать за русалкой-оборотнем – вечером того самого дня, когда МашМиш задумали дурное.

Сначала в конце аллеи послышался треск мотоцикла. Ярко-красная «Ява» притормозила напротив маленькой решетчатой калитки в стене, что было довольно странно. Егор (на мотоцикле восседал именно он) не воспользовался центральными воротами, а подъехал к боковому входу. Выходит, Аста не хотела, чтобы ее торжественный выезд видели все, и главное – врагиня Маш?

Впрочем, и мотоциклетного оглушающего треска будет вполне достаточно, чтобы Маш все поняла.

Аста появилась спустя пять минут.

Каблуки, легкий шифоновый сарафан, маленькая сумка на длинной ручке через плечо. Волосы эстонки забраны в небрежный хвост, а в несколько свободно развевающихся прядей вплетены бусины. Их довольно легко разглядеть в подзорную трубу, а, разглядев, лопнуть от зависти. Именно о таких разноцветных бусинах Белка мечтала всю прошлую зиму. Это и не бусины даже, а маленькие зажимы, плотно облегающие прядь, – но достать их в Ленинграде совершенно невозможно. А для Таллина ничего невозможного нет.

И для Асты тоже.

При виде русалки-оборотня Егор замер. Замер, а потом разулыбался – такую улыбку иначе как глупой не назовешь. Он явно был застигнут врасплох гладью холодного озера, попал в один из его водоворотов – вместе с «Явой» и двумя шлемами, красным и цвета морской волны. И теперь шел ко дну без всякой надежды на спасение.

Асте пришлось даже пощелкать пальцами, чтобы привести парня в чувство. А Белка… Белка теперь остро завидовала не только бусинам, но и шлему, оказавшемуся на голове Асты. Вот бы занять ее место на кожаном узком сиденье! И вообще – занять ее место! Но она тут же вспомнила о неясных угрозах Маш, и острое чувство зависти к таллинской кузине прошло само собой.

Через полчаса Белка уже сидела за столом, а еще через десять минут Парвати поинтересовалась:

– Наша зулейка решила не выходить к ужину?

Маш хмыкнула, Миш сморщился, как от зубной боли, а Лёка, воспринимавший любое слово бабки, как руководство к действию, поднялся со стула:

– Пойду позову.

Несколько секунд Белка раздумывала, объявить ли всем присутствующим, что Аста укатила с Егором в Ялту, или промолчать? С одной стороны, надменная эстонка не просила держать свои передвижения в секрете, она вообще не подозревает, что разговор на пляже подслушан кем-то третьим. С другой – любые Белкины разъяснения будут выглядеть как самое настоящее доносительство. А такие вещи не поощряются даже в детском саду.

– А она слиняла, – неожиданно заявил Шило.

– Куда это она слиняла? – седые брови Парвати сошлись на переносице.

– С соседским парнем. На мотоцикле. Я сам видел.

– Час от часу не легче.

И действительно, в атмосфере за столом явственно промелькнули электрические разряды. Грозовой фронт шел сразу с двух сторон – от Парвати и от Маш. Белка даже пригнулась, чтобы не попасть в эпицентр циклона.

Первая – шаровая – молния пришла со стороны Парвати:

– Что еще за парень?

– Поселился напротив, – Шило выказал удивительную осведомленность. – За три дома от нас.

– Москвич, что ли? Ищенковский родственник?…

Маш, к которой никто не обращался, метнула свою стрелу:

– По-моему, она ведет себя, как последняя шлюха.

– В моему доме не выражаются! – приструнила внучку Парвати. – Ладно, пусть только появится! Разберемся.

…Аста появилась ближе к ночи, когда ракушки на стенах почти убаюкали Белку; где-то невдалеке, на самых подступах к сну, затарахтел мотор. Затарахтел и затих, но и этого короткого стука было достаточно, чтобы Белка кубарем скатилась с кровати и подбежала к окну. Ждать пришлось недолго: за прутьями калитки смутно мелькнул шифоновый сарафан, потом послышался скрип петель, и светлая тонкая фигура возникла в самом конце кипарисовой аллеи.

Сад, живший до того своей собственной жизнью, неожиданно притих: не было слышно ни шелеста веток, ни потрескивания лозы, ни пения цикад. Аста шла к дому в абсолютной тишине, изредка попадая в полосы лунного света.

В этой ночной картинке не было ничего необычного, но у Белки на секунду сжалось сердце и пересохло во рту.

По пятам за Астой следовали черные тени!

Еще секунда – и они настигнут ее, поглотят, утащат куда-нибудь в страшное место, куда не долетает плеск моря, куда не проникает ни один луч – ни солнечный, ни лунный. Странным образом конфигурация теней совпала с контурами чудовищ с ковра, Белка хорошо их запомнила! Она хотела закричать, предупредить Асту об опасности, но ни один звук не вылетел из раскрытого рта. Слова иногда тоже бывают трусишками, даже такие маленькие ростом, как «Эй!»

Где-то на середине кипарисовой аллеи тени отступили, и Белка смогла перевести дух: все это почудилось ей, не иначе! Самые обычные девчоночьи страхи, от которых пора избавляться! МашМиш давно спят в своей комнате, следовательно – Асте ничто не угрожает.

Через минуту где-то внизу хлопнула дверь, и тут же послышались приглушенные голоса. Судя по всему, разговор носил отнюдь не мирный характер, и даже несколько раз прерывался острым, как игла, Астиным «Куррат!».

Эта свара и есть бабкино «Разберемся!», – решила про себя Белка и погрузилась в сон.

Утром ее волновало лишь одно: сойдет ли Асте с рук несанкционированный марш-бросок в Ялту? Судя по всему, грозовой фронт прошел стороной и небо над русалкой-оборотнем снова очистилось. Она выглядела совершенно довольной жизнью – в противовес МашМишу: те были мрачнее мрачного. В полдень снова загромыхал мотоцикл – теперь уже у центральных ворот. Что ж, ушлая Аста добилась всего, чего хотела: ее встречи с Егором легализованы, Парвати больше не хмурит седые брови, а несчастные двойняшки посрамлены.

И ничего страшного не произошло, ни в этот день, ни в последующий.

А потом приехал Сережа.

– …Есть у тебя такой секрет? Подумай хорошенько.

Почему бы не рассказать Сереже о том, что МашМиш задумали дурное? Они хотят, чтобы Аста исчезла, испарилась навсегда. Об этом не знает никто, кроме Белки, – разве это не подтверждение важности секрета? Перед такой великой, обдающей ледяным холодом тайной меркнут дурацкие «секретики» младших детей: все эти фантики, пуговицы и цветочные лепестки, зарытые в землю и придавленные для надежности стеклышком. И даже секрет Лазаря (вырастать перед глазами в самый неподходящий момент) теряет свою ценность.