Читаем без скачивания Кавалер дю Ландро - Жорж Бордонов

Кобыла подалась еще немного к краю, выгнула шею, напряглась, пытаясь удержаться. Внизу темная вода несла трупы людей и животных. Прямо под ними карета медленно погружалась вместе с бьющимися лошадьми и кучером, стоящим на крыше и протягивающим руки в напрасной надежде на помощь.

— Отпусти, дурак!

Ландро в ярости выхватил саблю и одним ударом разрубил хвост. Тримбаль от боли заржала, рванулась вперед и выскочила из опасной зоны. Офицер с частью хвоста в руке не удержался на ногах, упал на спину и исчез под ногами толпы или в реке. Ландро обхватил шею Тримбаль, крича ей в ухо:

— Прости, моя хорошая! Я тебя вылечу. Ничего, он вырастет еще лучше прежнего.

Выбравшись на другой берег, он стал огладываться и звать Десланда. Но напрасно. Он попал в поток ошалевших, ругающихся, бегущих людей, старающихся побыстрее удалиться от опасности. Единственным спасением для всех было соединиться с основной частью армии: русские могли в любой момент перейти реку и нанести решающий удар. Их ядра падали во все возрастающем количестве и все точнее. Десланд также успешно переправился и пытался найти Ландро, но обезумевшая толпа увлекла его к темнеющей у горизонта полосе леса.

Отступление

Они встретились, уже потеряв надежду увидеть друг друга живыми и гораздо раньше, чем можно было ожидать. Им в голову пришла одна и та же мысль: покинуть эту безумную, бегущую в панике толпу потерявших рассудок от ужаса, голода, холода и страха смерти людей, беспорядочное скопление военных и гражданских повозок и присоединиться к Старой гвардии — единственному подразделению, сохранившему дисциплину и боеготовность. Ее сомкнутые плотные ряды, полные решительности и уверенности, сплоченные оказанной им честью сопровождать императора, шли твердой, грозной поступью, ощетинясь штыками и отбиваясь от наскоков партизан и атак казаков, как линейный стопушечный корабль проходит сквозь строй шхун и рыбачьих лодок. «Она будет сопровождать императора до самой Франции, — говорил себе шевалье. — Она одна». Эта мысль пришла и в голову Десланда, и многих других: солдат без офицеров, офицеров без солдат, тех, кто еще сохранил остатки здравого рассудка.

Они самопроизвольно организовывались в ряды, строились в колонны и шли пешим или конным строем за гренадерами императора. По пути к ним примыкали все новые и новые смельчаки, понимавшие, что только порядок может дать надежду на спасение. Все ждали, что русские вот-вот попытаются окружить остатки армии и нанести решающий удар, пленить Наполеона. Никто не знал, что те, хотя и преследовали неприятеля, сами понесли огромные потери и в равной степени страдали от голода и морозов. Потеряв сто тысяч человек, Кутузов не решился на новое сражение. Десланд и Ландро присоединились к гвардии в составе разных групп. В этот момент раздались выстрелы. Маршал Бертье попытался из примкнувших гусар, драгун, кирасиров и остатков польских улан составить эскадрон и развернуть его навстречу противнику. Но лошади, если бы им пришлось идти в атаку, были бы способны только на рысь, до того они ослабели. Они еле стояли на дрожащих ногах, за исключением нескольких малорослых мохнатых лошаденок, отбитых у казаков.

Подъезжая к линии всадников, Десланд издали узнал Ландро по его высокой фигуре. Десланд пристроился рядом. Их стремена, встретившись, слабо звякнули. Шевалье повернул голову, и в его взгляде появилось нечто вроде нежности. Их руки соединились в долгом и крепком рукопожатии. Они испытывали огромную, искреннюю радость от встречи. Стрельба стихла. На горизонте показалась темная масса конницы противника. На французов катилась казачья лава. Сверкнули обнаженные сабли эскадрона. И вдруг взорвался один из зарядных ящиков, набитый боеприпасами. Они наполнили воздух треском, как будто некстати затеяли праздничный фейерверк. Казаки внезапно смешались, остановились и дружно повернули назад. У некоторых еще остались силы рассмеяться.

Сколько времени уже прошло? Один, два, три или четыре дня? Кто знает? Вокруг простирался океан снега с разбросанными то тут, то там белыми, заиндевевшими деревьями, похожими на корабли, застигнутые штилем. Двигались, ориентируясь по звездам, по заходящему солнцу, если его было видно, указывавшему на запад, по буссоли, у кого она была. Иногда шел такой сильный снег, что он не успевал таять и фигуры людей покрывались белым саваном. Из белой пелены вдруг возникала конская грива, фиолетовое или белое замерзшее лицо. Почему-то температура не повышалась, и снегопад еще более усиливал ощущение холода. Термометр показывал двадцать восемь градусов ниже нуля. Дул северный ветер. Он пронизывал одежду насквозь, и тело покрывалось каким-то ледяным потом. Пальцы становились белыми и тяжелыми, словно сделанными из слоновой кости. Высохшая и обмороженная кожа шелушилась, сморщивалась и покрывалась грязным серым налетом.

Люди сходили с ума. Некоторые, подобно собакам, бегали на четвереньках, лаяли и выли, теряя последние силы, а затем, обессиленные, падали в снег и затихали навсегда. Другие, казалось воображали себя на карнавале, многие надели на себя, чтобы спастись от холода, разноцветные женские платья, халаты, чепчики, награбленные в Москве в качестве трофеев и подарков своим близким. Они хохотали во все горло, дурачились, прыгали и танцевали, потом вдруг внезапно останавливались с открытыми ртами, хватались за сердце и замертво падали в снег. Многие умирали в полном сознании. Холод заполнял их мозг, и они падали прямо в строю. Были и такие, кто сам молил о смерти, ложился, обессиленный, в снег, но, когда к ним подходили, они пытались, но безуспешно, подняться.

Вскоре всадники не могли уже более получаса находиться в седле. Чтобы согреться, разогнать по телу кровь, в которой еще осталось хоть какое-то тепло, они вынуждены были идти некоторое время пешком. Ландро и Десланд шли друг за другом, держа лошадей в поводу, готовые в любой момент дать отпор мародерам. Обезумевшие от голода солдаты набрасывались на несчастных животных, чтобы добыть себе хоть какое-нибудь пропитание. У некоторых лошадей можно было видеть кровоточащие раны на бедре или на крупе: следы от попыток разделать их на мясо еще живыми.

После Березины все помыслы французов были только о еде. В попадавшихся на пути деревнях ничего нельзя было найти. Если и оставалось еще где-то нетронутое жилье, то еще до подхода армии банды грабителей и мародеров разоряли их. А затем продавали на вес золота горсть зерна или муки, кусок мяса, несколько мороженых картофелин или свечей, растопленный воск которых заменял жир. У них было все, включая сахар и водку. Рассказывают — увы! Эти свидетельства проверены, и достоверность их несомненна, — что они продавали и жареное человеческое мясо. Особенно дорого стоила печень! И генералы ели это мясо, ни о чем не подозревая, а может быть и догадываясь: все средства были хороши, чтобы не попасть на обед к воронам, которые пировали по обочинам дорог, распластав крылья над погибшими.

5 декабря Наполеон оставил свою Великую армию, или скорее то, что от нее осталось. А остался от нее едва ли армейский корпус да дюжина пушек из трехсот, с которыми началась русская кампания. Обстоятельства требовали его присутствия в Париже. Он забрался в свою карету вместе с Коленкуром и укатил под охраной польских улан.

— Он опять сбежал, как из Египта после Абукира! — заговорили вокруг.

— Сбежал от позора, в котором сам виноват!

Но среди ветеранов находились и такие, кто его защищал и находил ему оправдание.

— Он слишком раскормил, распустил этих жирных котов, своих генералов. Это они его предали.

С момента отъезда Наполеона в армии началось полное разложение и хаос. За исключением, может быть, частей под командованием «Ружо» — таким прозвищем звали в войсках маршала Нея. Шагая в окружении своих верных солдат, разделяя их скудную трапезу, он вселял в них уверенность и мужество своим спокойствием. Умелой тактикой он создавал впечатление у казаков, продолжавших свои наскоки, что они имеют дело с настоящей армией, а не с кучкой полуживых людей.

Десланд не мог больше ни владеть своими нервами, ни следить за языком. Он находился будто бы в каком-то бреду. Десятки, сотни раз, он бросал повод своей лошади и садился в снег, «чтобы быстрее все кончилось». Ландро брал его за руки и поднимал. Десланд, глупо хихикая, повторял:

— А ты помнишь, как было тепло, когда горела Москва? Вот чего нам не хватает… Идея! Надо поджечь деревья. Немного пороху и пакли, и получится великолепный костер. Наконец-то мы согреемся! Сразу оттаем…

Юбер оставался в ясном уме. Он терпеливо сносил хныканье и все выходки своего товарища. Но, в конце концов, и у него кончилось терпение. Тогда он сказал:

— Пой, черт возьми, это нас хоть развлечет! Лучше пой, старина!