Читаем без скачивания Обожаемый интриган. За футболом по пяти материкам. - Александр Кикнадзе

Минут через десять после того, как закончился матч (смотрел я его по телевизору еще в Москве), из города Висмара, что в ГДР, позвонил мой добрый товарищ капитан теплохода «Шота Руставели» Юрий Адамович Михневич.

— Мы находимся в считанных километрах от ФРГ, западногерманское телевидение сейчас начнет передавать пресс-конференцию, будет выступать Бесков, если хотите, послушайте, я приложу телефонную трубку к телевизору.

Раздался знакомый голос Константина Ивановича:

— Да, первым таймом удовлетворены, вторым — нет… Команда хорошо понимает свою задачу… Постараемся показать более качественную игру с командами Новой Зеландии и Шотландии и выйти во второй этап розыгрыша…

— Вы уверены, что это нашим удастся? — темпераментно спрашивает Юрий Адамович. — На месте тренеров я сделал бы первой своей задачей знаете что? Я бы постарался отучить игроков от жестикуляции и выражения недовольства друг другом, разве не понимают, что ничего не передается от человека так быстро и опасно, как раздражение?

Придет день, когда невольно вспомнятся слова капитана. Он хорошо знает, что говорит. Его экипаж, случается, проводит вдали от дома пять, семь, а то и десять месяцев, в краях, с частой сменой не только часовых поясов, но и климатических условий, море не только друг, но и враг, сколько раз подстерегали теплоход и штормы, и ураганы, но каждый, повторяю, каждый член экипажа знал свое дело и делал его спокойно и уверенно. А случился на борту человек (это было уже при мне), забывший о законах морского товарищества и попробовавший было перенести свою вину на другого, так давно уже нет его на борту. В море свои нормы высвечивания, там люди открываются быстро, хороший становится лучше, плохой — хуже.

Как, впрочем, и в футболе, за которым на этот раз наблюдают, ни много ни мало, два миллиарда — почти половина человечества.

Загорается надежда. Наши выигрывают у команды Новой Зеландии со счетом 3:0. Парадокс системы — второй гол, забитый Гавриловым, был равнозначен второму голу в ворота Бразилии или досрочно вбитому голу в ворота шотландцев. Те, имея худшую разность забитых и пропущенных мячей, попадали в следующий этап, лишь выиграв у наших.

Сборную СССР устраивала ничья.

Размагничивающее стремление к ничьей часто бывает бито мобилизующим стремлением к победе. Но матч закончился с желанным для нас счетом 2:2. Пройден трудный этап. Впереди второй, еще более трудный. Он требовал особой собранности, искусства отдавать победе «все, что имеешь, и еще что-то сверх того».

Незадолго до вылета из Москвы я встретился с уважаемым знатоком и ценителем футбола, Героем Советского Союза, летчиком-испытателем Марком Галлаем. Он сказал:

— Не могли бы вы передать ребятам мое пожелание? Знаете, как они должны играть? Так, чтобы после каждого матча на поле выбегало десять пар санитаров с носилками.

Я недоуменно посмотрел на собеседника.

— Надо, чтобы у них после девяноста минут игры уже не оставалось сил самостоятельно дойти до раздевалки… Я говорю о полевых игроках, вратарь, который мне нравится все больше и больше, пожалуй, сможет и своим ходом. Носилки надо пожелать, носилки, иначе не на что будет рассчитывать! Борьба пойдет не только на грани дозволенного, но и на грани возможного.

В литературе это называется гиперболой.

После матча с бельгийцами, однако, создалось впечатление, что нашим было под стать провести еще целый тайм, столько сэкономили сил. В особенности нападающие.

Но мы будем еще иметь возможность подробней поговорить о двух оставшихся матчах нашей сборной.

Пока же внимание и тех, кто в Барселоне, и тех, кто вдалеке от нее, привлекают итальянцы. Не элементарным ли желанием внушить веру в своих игроков и неверие — в игроков чужих вызвано заявление Беарзота, что теперь его команда будет от матча к матчу наращивать мощь игры? Ведь следующие противники — бразильцы. Бразильцам достаточно пристать к ничейной гавани в этом матче, чтобы попасть в полуфинал.

Можно ли верить в то, что они позволят «Скуадре» показать свою нарастающую мощь именно с ними?

Главный стадион Барселоны принадлежит ее футбольному клубу и вмещает до ста тысяч человек. Он современен в полном смысле слова.

Второй же стадион, носящий имя Испании, построен в двадцатые годы и, хотя подвергся реконструкции, выглядит весьма архаично: и размерами уступает «Барселоне», а удобствами для зрителей и подавно. Достаточно сказать, что на двух трибунах из четырех, там где места подешевле, люди оба тайма стоят впритык друг к другу под палящими лучами солнца. И завидуют, должно быть, жителям противостоящих домов, которые разместились на балконах со всеми удобствами… Даже биноклей не надо — футбол виден как на ладони.

В этот вечер главный стадион города свободен. Так почему же матч сборных Бразилии и Италии проходит не на нем? Почему начинается не в девять вечера, а в пять часов дня? Почему срываются переговоры о переносе матча на «Барселону» и многие зрители так и не могут на него попасть?

Свою волю диктует телевидение. А ему, в свою очередь, рекламодатели. Рекламные щиты установлены в двух-трех, а то и в одном метре от кромки поля, на которые в пылу борьбы нередко налетают футболисты. Среди прочего предлагаются виски, ликеры, пиво, сигареты — все то, что в отличие от спорта не удлиняет, а сокращает жизнь. А в небе проплывают самолетики и вертолетики с длинными и короткими полотняными шлейфами: пейте, курите, покупайте!

Итальянцы говорят: посмотри на Неаполь и умри. Все равно, дескать, ничего лучше в мире не увидишь.

Теперь до конца дней буду вспоминать матч Италия—Бразилия, наверное, ничего лучше не увижу.

Когда-то Пеле заметил:

— Нам, бразильцам, могут забить столько мячей, сколько мы позволим. Мы же — столько, сколько захотим.

Кажется, с таким настроением и вышли на матч трехкратные чемпионы мира. Они были техничны. Они были красивы. Они были элегантны, наконец. Смотрел на них и вспоминал давние московские гастроли негритянского баскетбольного цирка из США, вот уж были жонглеры так жонглеры, немыслимый дриблинг, немыслимые броски мяча по кольцу, в том числе после отскока мяча отпала. Но не только руками, а и ногами можно также безукоризненно владеть мячом. Для этого нужна полная раскрепощенность — не только техника. Бразильцы играли раскрепощенно, будучи уверенными в своем превосходстве, «уж что-что, а ничью мы сделаем без труда… сегодня нам большего и не надо». Их пасы были выверены и неожиданны, их комбинации искрометны. Эта команда мало чем напоминала ту, которая в 1970 году в Мехико встречалась с теми же итальянцами в финале. Тогда бразильцы взяли на вооружение рационализм, прибавили к нему строгую, исключающую риск игру в обороне и четкий, «до гола», розыгрыш мяча в атаках. Не один матч с участием Пеле довелось мне повидать, но гол, который он забил тогда в Мехико — в невероятном прыжке, головой, под самую перекладину, и все это метров с двенадцати, до сих пор перед глазами.

Тогда в финале, превосходя своих соперников по всем статьям, во всех линиях, бразильцы выиграли убедительно и навек завладели «Золотой богиней», ибо в статуте приза был пункт: команда, трижды победившая в чемпионатах мира, больше никогда не отдает его. С тех пор разыгрывается новый приз.

Сегодня бразильцам нужна ничья. Они верят в свою непогрешимость и не видят, а может быть, демонстративно не желают видеть опасность, исподволь подбирающуюся к ним.

Уже на четвертой минуте Росси оказался в позиции, о которой может только мечтать форвард. «Открывшись» в штрафной и в тот же момент получив безукоризненный по меткости мяч от Тарделли, ударил… Но не по мячу, а по воздуху. Промахнулся непростительно. Представил я себе, как поступил бы тотчас ваш форвард, с которым связывались особые надежды, окажись он на месте Тарделли: подбежал бы к неудачнику, развел бы руками: «что же ты?» и показал бы на виду изумленной публики, как следовало бы бить, чтобы не промахнуться. А Тарделли? Как честный работяга, он бросился назад, помогать полузащитникам.

Словно в благодарность за то, что никто не заметил его провинности, словно горя желанием исправить свою промашку, Росси уже через несколько секунд снова вышел на ударную позицию и снова, получив идеальную передачу (на этот раз от Кабрини), завершил ее ударом головой. Итальянцы повели в счете. Бразильцы и бровью не повели.

Лишь на минуту изумленно затихла восточная «желтая» трибуна. Зато на противоположной трибуне буйствовали трехцветные итальянские флаги.

Вспомнилась сценка в ресторане нашего отеля за час до отъезда на матч. Бразильских туристов обслуживал немолодой, степенный, с наметанным глазом официант. Помимо этих достоинств он имел и хорошую память — встречал и провожал гостей в строгом соответствии с той «пропиной» — теми чаевыми, которые до этого получал. Всех своих клиентов он уверял в глубочайшем почтении к Бразилии и ее команде. Около половины зала занимали итальянцы. Неожиданно по их рядам пошла шляпа. Когда она закончила маршрут по замысловатой кривой, некий молодой человек выгреб из нее содержимое и, что-то шепнув на ухо тому самому официанту, застыл в ожидании. Словно извиняясь за неспособность отвратить от себя соблазн, официант вышел к бразильским столикам и во всю мочь своих легких крикнул: «Вива Италия! Вива Беарзот!», после чего молитвенно сложил руки и обратился к бразильцам, как бы говоря: «Бывают в жизни обстоятельства, когда ты думаешь одно, а говоришь другое. Не сердитесь на меня, пожалуйста!»