Читаем без скачивания Из переписки Владимира Набокова и Эдмонда Уилсона - Владимир Набоков

11 октября 1944

Дорогой Кролик,

убил месяц, готовя для публикации первую часть моей книги про бабочек, и очень намучился с рисунками. Сегодня рукопись уходит в типографию, а между тем деревья — вперемежку зеленые и ржаво-коричневые, как гобелены. Enfin c'est fait.[86] Лет 25 эта книга будет служить необходимым и даже незаменимым подспорьем, после чего какой-нибудь другой субъект докажет, как я был неправ. В этом вся разница между наукой и искусством. <…>

Твоя статья о детективах{115} мне очень понравилась. Разумеется, Агату читать невозможно — но вот Сэйерс,{116} которую ты не назвал, пишет хорошо. Почитай «Преступление дает о себе знать». Твое отношение к детективам поразительным образом схоже с моим отношением к советской литературе, так что в целом ты совершенно прав. Надеюсь, что в один прекрасный день ты изучишь литературу советского молодняка за четверть века, и тогда я буду с исключительным удовольствием наблюдать за тем, как колики и рвота придут на смену легкой тошноте, которую ты ощущал, читая нижеследующие перлы: «Лицо его было непроницаемым и чуть рассеянным, каким оно бывало всегда, когда у него пробуждался (просыпался) интерес», «С долю секунды девушка, не отрываясь, смотрела на долговязого с трубкой» (Р. Т. Скотт «Бомбейская утка»), «Высокий следователь слегка пожал плечами» (там же), «Завтра в девять у нас состоится короткое дознание, весьма, уверяю вас, неформальное… вас оно наверняка позабавит, мистер Робб», «Он откинулся на стуле, сложив кончики пальцев, чуть нахмурившись и погрузившись в мысли, о сути которых догадаться было невозможно», «Нет, — быстро сказал Робб, — убийство было совершено ровно на 22 минуты позже», «Я говорю с дядей Луисом? — без труда догадалась она. — А я — с его племянницей, — отозвался он» (Эрнест Брамах), «Добрый вечер, мистер Келтон, — сказал капитан полиции. — Дело, увы, обстоит не лучшим образом» (Ричард Коннелл «Укус шмеля»), «А ваш второй пистолет?» — «Это самый заурядный пятизарядный автоматический пистолет американского производства. И лежит он в боковом кармане серого костюма, который висит в моем шкафу» (там же).

А вот истинные жемчужины моей коллекции — обрати внимание на прелестные совпадения:

Я уставился на него в полном замешательстве. «Вы хотите сказать…» — начал было я. «…что ее никто и не думал убивать», — закончил за меня он.

(Дж. Д. Бирсфорд «Искусственная родинка»)

Он выхватил вышеозначенную фотографию и швырнул ее в лицо потрясенному инспектору. «Бирсфорд! Бирсфорд убийца своей собственной жены».

(Энтони Беркли «Шанс отомстить»)

Я внес правку и вернул Лафлину корректуру Пушкина — Лермонтова — Тютчева.{117} «Превратности времен»{118} проданы Уиксу. Ужасно хотел бы тебя повидать.

В.

1945

36 Виста-плейс

Рэд-бэнк, Нью-Джерси

19 января 1945

Дорогой Владимир,

ты наверняка очень обрадуешься, узнав, что я принялся за твои русские сочинения и в данный момент с огромным удовольствием читаю Машеньку. Некоторые сцены очень хороши, например, первая, где они застряли в лифте, а также то место, где он узнает самого себя в кинематографе. Правильно ли я понял, что Людмила отдается Ганину на полу таксомотора? Не думаю, чтобы у тебя был подобный опыт, — иначе бы ты знал, что такого не бывает.

«Нью-Йоркер» посылает меня в Англию и во Францию, и через месяц я уеду. Меня только что всего искололи прививками от бессчетных болезней.

Привет Вере.

Эдмунд У.

__________________________

20 января 1945

Мой дорогой Кролик,

бывает; и не раз бывало в берлинских таксомоторах образца 1920 года. Помнится, я задавал этот вопрос многочисленным русским таксистам, белогвардейцам и чистокровным аристократам, и все как один говорили, да, именно так дело и обстоит. Боюсь, американская техника любви в таксомоторах мне совершенно неведома. Некто Пиотровский,{119} поэт à ses heures,[87] рассказывал мне, как однажды вечером он подвозил кинозвезду и ее спутника. Из природной вежливости (дворянин в изгнании и все прочее) он, когда машина остановилась, распахнул перед клиентами дверцу, и парочка in copula[88] вылетела головой вперед и проплыла мимо него, как «четвероногий дракон» («Отелло» он читал).

Наслаждаясь «Машенькой», не забывай, что книжку эту я написал 21 год назад — то был мой первый опыт в прозе. Девушка действительно существовала.

Лафлин пишет, что всеми силами стремится издать мою книгу стихов, но у метранпажа запор. В нашем с ним договоре есть пункт, где говорится, что, если книга не выйдет до первого января 1945 года, он теряет все права на ее публикацию, а заодно и деньги, которые мне выплачены. Дождусь 1 февраля. Что происходит с нашей книгой в «Даблдей»?

Хочу повидать тебя до твоего отъезда. В Нью-Йорке буду в субботу вечером и в воскресенье 10–11 февраля. Как тебе понравилось, что всю вину в Греции старикан возложил на троцкистов?{120}

Твой

В.

Как ты мог назвать этого шарлатана Манна в одном ряду с П. и Д.? [Прустом и Джойсом. — А. Л.]

__________________________

Альберго-делла-Читта

Виа Систина

Рим

31 мая 1945

Дорогой Володя,

на днях я шел по этой маленькой улочке, где находится моя гостиница, с любопытством разглядывал ряд hôtels borgnes,[89] чьи наглухо закрытые двери открываются лишь поздно вечером, впуская солдат с их подружками, — и, представь мое удивление, когда на одном из фасадов относительно респектабельного жилого дома я обратил внимание на мраморную доску, повешенную здесь в 1901 году русской колонией, с бронзовым барельефом головы Гоголя и надписью: Здесь Гоголь писал «Мертвые души». Еще раньше я обнаружил, что через улицу от меня находится дом Д'Аннунцио, на соседней — дом Стендаля, у подножия Испанской лестницы, спускающейся к Виа Систина, — дом, в котором умер Китс, да и дом немецкого пошляка Гёте тоже, как выяснилось, находится неподалеку. Пока что (увы!) я еще не сочинил здесь ничего, что могло бы сравниться с «Мертвыми душами» или с лучшими стихами Китса, — тем не менее (благодаря оккупационным войскам союзников) у меня превосходный номер на предпоследнем этаже с балконом, где я провожу часть дня и откуда любуюсь Римом.

Обо всех и обо всем в письме не расскажешь — вместо этого приведу тебе отрывок из письма Полли Бойден, которое я только что получил из Труро; отрывок этот, убежден, потешит твое неутолимое нарциссическое тщеславие. «Я случайно прочла, — пишет она, — „Гоголя“ Набокова, и книга мне так понравилась, что я купила „Себастьяна Найта“. Думаю, я ни разу в жизни не встречала человека, который был бы в большей мере художником, чем Набоков, и у меня, когда я читала эти замечательные книги, замирало сердце от сознания того, что ведь я и в самом деле встречалась с ним — это все равно что „увидеть воочию Шелли“. И это несмотря на то, что последний абзац „Подлинной жизни“ получился каким-то слишком уж недвусмысленным. У меня возникло такое впечатление, будто Набоков вдруг, всего за несколько строк до конца романа, признал себя побежденным!»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});