Читаем без скачивания Небо Атлантиды (Операция «Форс-мажор») - Антон Первушин

На самом деле Громов отлично понимал, что дело не в «выскочке-прощелыге» Фокине и не в том, что когда-то давным-давно (аж целых два года назад!) трое пилотов из авиационной части 461-13"бис" согласились участвовать в операции «Испаньола», которая, скорее, напоминала грабёж среди бела дня,[34] а потом ещё и подрядились в Антарктиду топить американский авианосец – дело было в том, что шла война, а на войне, случается, убивают. И смерть не различает, кто командир, кто рядовой, кто за кого в ответе, и кто идёт в свой последний бой, а кто рассчитывает вернуться. Но, наверное, Константин Громов действительно был плохим командиром и офицером, потому что считал себя ответственным за ошибки, сделанные совершенно посторонними людьми. Рефлексия в острых ситуациях неуместна, но Громов не мог ничего с собой поделать. Наверное, поэтому он и пошёл в пилотажники, что с юности привык отвечать только за себя. Однако жизнь распорядилась иначе, и теперь уже нельзя сказать, лучше или хуже было бы и самому Громову, и его друзьям, сложись всё по-другому.

Константин провалился ногой в земляную нору и громко, от души, выматерился. Низко над кронами прошёл самолёт, и по знакомому вою двигателей Громов узнал «Як» Лукашевича. Алексей всё ещё держался в воздухе, и это было хорошо.

– Ничего, – пробормотал ободренный небесным явлением Громов. – Мы ещё повоюем.

Слегка прихрамывая, он продолжил свой бег между деревьями. Прошло ещё около двадцати минут, и лес наконец-то стал редеть, уступая место зарослям малины. Перезрелые крупные ягоды на ветвях источали восхитительный аромат, но сейчас было совсем не до них, и Громов прокладывал себе дорогу через малинник, словно бульдозер сквозь песчаный карьер. Потом малинник внезапно кончился, и Константин оказался на открытом пространстве – у самой кромке крестьянского поля, на котором произростала молодая капуста. И на этом поле происходило такое, чего не увидишь и в самом разнузданном американском «фильме катастроф» типа «Аэропорта» или «Воздушной тюрьмы».

Метрах в пятистах, в глубокой борозде, пропаханной собственным брюхом, с креном на правое обломанное при посадке крыло, лежала «Ганза». Входной люк её был открыт; аварийный трап надут и спущен. Под трапом лежал и слабо ворочался в грязи мужик в цивильном – наверное, телохранитель. Ещё дальше – там, где поле пересекала шоссейная дорога, – стоял хоть и тоже с креном, но зато на всех шасси, красавец «Игл»; за ним на стропах болтался тормозной парашют. Неведомый пилот американского истребителя вновь продемонстрировал своё мастерство, посадив эту непростую в управлении машину на неприспособленную для сего действа «полосу». Заметим, что вряд ли ему теперь удастся взлететь, но, наверное, это обстоятельство пилота нисколько не тревожило. Даже с расстояния в километр Громов разглядел, что фонарь кабины «Игла» открыт и внутри никого нет, – следовательно, пилот покинул истребитель, отправившись… Куда отправившись?

Ответ на этот вопрос был получен сразу же. Со стороны «Ганзы» послышались хлёсткие щелчки пистолетных выстрелов, а мужик в цивильном попытался встать, но снова упал у надувного трапа.

В тот же момент все звуки заглушил рёв мощных двигателей. Над полем промелькнула крылатая тень, и Громов увидел, как на вертикальную посадку заходит, развернув сопла, «Як-38» Алексея Лукашевича.

– Давай, Алёша! Давай! – крикнул Громов.

Медлить было нельзя, и, оскальзываясь на капустных кочешках, Константин побежал через поле к «Ганзе».

Когда он добрался до аварийного трапа, Лукашевич посадил штурмовик в сотне метров от самолёта Госсекретаря, остановил двигатели и откинул фонарь. Громов помахал ему рукой. Алексей ответил тем же, демонстрируя, что видит и сейчас присоединится. Тогда Константин вытащил из кобуры пистолет и шагнул к ворочающемуся на земле мужику. Был это высокий плечистый амбал с короткой стрижкой и в представительском костюме – типичный секьюрити. Однако сегодня от него и от его умений зависело очень мало – обе ноги у амбала были прострелены меткими выстрелами, и он истекал кровью.

– You to help?[35] – спросил Громов первое, что ему пришло на ум спросить.

– Go to hell![36] – отозвался телохранитель и закатил глаза.

– Кто это там? – вопросил голос сверху и вполне по-русски.

Громов поднял глаза, и рука его потянулась к пистолету. В проёме открытого люка стоял американский пилот в лётном костюме и в красном защитном шлеме.

– И не думай даже! – крикнул противник, заметив движение Константина.

Пуля ударила в землю в метре от Громова – говорящий по-русски американец демонстрировал, что не шутит.

Константин отступил, подняв пустые руки. А потом вдруг присел и отпрыгнул под прикрытие сломанного крыла. Тут же, впрочем, понял, что это не самое лучшее укрытие – глубоко засевший в чернозёме крыльевой топливный бак дал течь, и теперь земля вокруг пропитывалась авиационным керосином, который, как известно, горит от малейшей искры.

Американский пилот громко хохотнул.

– Ну вы вообще, ребята! – сказал он со смехом, потом голос вновь зазвенел угрозой. – Убирайтесь по добру – я же вижу, вы наши! Чего мне вас калечить?

– Где Госсекретарь США Мадлен Олбрайт? – спросил Громов.

– У меня, – отозвался фальшивый американец. – Только я вам её не отдам. Мне она самому нужна.

Громов оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, где там Лукашевич. Алексей уже бежал к нему на помощь, и Константин взмахами показал ему, чтобы друг пригнулся и заходил с другой стороны. Кажется, Лукашевич понял.

– Что вы собираетесь с ней сделать? – продолжил переговоры Громов; при этом он вытащил ПМ и снял его с предохранителя.

– Задам несколько вопросов, а потом обменяю на что-нибудь полезное.

– С кем вы будете совершать обмен?

– Уж не с тобой. С кем-нибудь поофициальнее и без пистолета. С президентом этой долбанной Литвы, например.

«Ага, – сообразил Громов, – значит, мы в Литве. Вираж получился ещё тот…»

Тяжело дыша, к подполковнику подполз Лукашевич.

– Что там такое, Костя? – шёпотом спросил он.

– Наш американец взял в заложники Олбрайт, – тоже шёпотом отвечал Громов. – Только он никакой не американец – наш, русский.

– Ничего себе, – отозвался Лукашевич. – Но ведь Фокин нас о чём-то таком предупреждал?

– Одно дело предупреждать…

– Пополнение прибыло, значит? – вопросил радостно пилот «Игла». – Это тот орёл, который всё круги выписывал? Большой лётчик! Нет, правда, мужики, валите вы отсюда. Хватайте попутку и – к границе. Здесь скоро такая заваруха начнётся, что от вас перья полетят.

– Мы, может, и воспользуемся вашим любезным предложением, – сказал Громов. – Но сначала хотелось бы знать, кто всё это устроил, кто меня сбил и так далее.

– Любопытный, значит? – пилот «Игла» подумал, а потом заявил с непередаваемым апломбом: – Мы – национал-большевики. Это наша первая крупная акция. Мы берёмся за оружие, чтобы восстановить попранные права русских в Прибалтике! Довольны?

Громов с Лукашевичем озадаченно переглянулись. При чём здесь национал-большевики?

Вдруг в глазах Алексея зажглась искорка понимания.

– Постой-ка, Костя! Уж голос больно знаком. И интонации.

– Не улавливаю, – признался Громов.

– Это у тебя после катапультирования, – сказал Лукашевич, а потом привстал с корточек и громко воззвал в пространство: – Сергей! Золотарёв! Это ты?!

Наступило молчание. Потом пилот «Игла» спросил:

– А вы кто?

– Здесь Громов и Лукашевич.

– Вот блин! – донеслось с аварийного трапа. – Других пилотов, что ли, в России не осталось?..

– Welcome! – приглашающе сказал Золотарёв. – Залезайте сюда, друзья, я вам интересное покажу.

Хватаясь за мягкие поручни, Громов и Лукашевич с трудом взобрались по надувному трапу.

– Шлем сними, – посоветовал Громов, пролезая в отверстие люка – Тебя в нём не узнать. А если бы я тебя подстрелил?

– Ты? Меня? – Золотарёв искренне расхохотался. – Чего-чего, подполковник, а просто так подстрелить себя я не дам.

Тем не менее свой красный, с белыми крестами и звездами, шлем он снял и бросил на одно из пассажирских кресел.

– Господа! – с дурашливой торжественностью обратился он к друзьям-пилотам. – Имею честь представить вам Государственного секретаря США Мадлен Олбрайт. Или, если обойтись без ненужного политеса, перед вами – Мари Яна Олбрайт-Корбелова, доктор наук и американская миллионерша чешского происхождения.

В глубине салона действительно кто-то был. Лукашевич, озираясь с любопытством, пошёл между рядами кресел и остановился перед единственным пассажиром. Мадлен Олбрайт совсем не походила на тот образ «толстой отвратительной жабы», который создавали российские СМИ, всполошённые войной в Югославии. На ней был форменный комбинезон авиакомпании «Lufthansa», на лице – большие солнцезащитные очки, на голове – пилотка. Немецкая униформа определённо шла ей, делая фигуру подтянутой. Очки же скрывали часть морщин, и она уже не напоминала шестидесятитрёхлетнюю старуху, которой на самом деле являлась.