Читаем без скачивания Не сдавайся (ЛП) - Макаллан Шеннон

— Ты уверен? — спрашиваю я его в последний раз. Я должна дать ему еще один шанс. — Пожалуйста, вы оба. Беги со мной.

— Я уверен, — отвечает Дэниел. Он целует меня в лоб и раскрывает объятия, освобождая меня. Это буквальное освобождение, но также и символическое. — Кортни, не беспокойся обо мне. Со мной все будет в порядке.

Я потрясена. Буду очень скучать по нему. Его доброта и тихая сила были опорой для меня так долго. Не в силах вымолвить ни слова, я протягиваю к нему руку, и Дэниел берет меня за руку.

— Наш брак, Кортни? Он не законный, — утвердительно говорит Дэниел, кивая головой в сторону внешнего мира.

— Никаких документов, никаких лицензий. Это ничего не значит, кроме как здесь, на этой ферме. Я освобождаю тебя от твоих клятв, — говорит он, целуя тыльную сторону моей руки, а затем смотрит мне в глаза.

— Если ты действительно веришь, что твое счастье где-то там, — поощряет меня он, поворачиваясь и направляясь к двери, — тогда иди. Найди его. Хватайся за него. И все мои надежды и молитвы пойдут с тобой. — Остановившись в дверях, Дэниел оглядывается на меня, в последний раз встречаясь со мной взглядом. Теперь в нем нет ни радости, ни насмешливого юмора, который я так привыкла видеть в нем. — Но беги далеко, Кортни. Беги быстро. Не позволяй им снова привести тебя сюда, — заканчивает он и смотрит уже не на мои глаза, а на мою ногу.

Глаза Дэниела блестят от слез, но на его губах играет улыбка, когда он выходит из двери нашего дома. Он хороший человек, попавший в такую плохую ситуацию. У меня тяжело на сердце: я только что попрощалась с одним из моих самых дорогих друзей.

Глядя ему вслед, я гадаю, увижу ли его когда-нибудь снова.

Глава 10

Шон

Субботний вечер, 13 августа 2016 г.

Когда я оказываюсь на северном склоне Форелевой горы, уже далеко за полдень. Проникновение и скрытность — отличительные признаки морских котиков, и я спрятался на опушке леса, примерно в ста ярдах над ульем Кортни. Невысокий холм едва ли заслуживает такого названия, но, по крайней мере, он дает мне возвышенную точку обзора, откуда могу видеть весь... комплекс, я бы так его назвал. В папин бинокль я вижу все очень близко и точно.

Это место, похоже, было построено вокруг старой фермы. Там раскинулся главный дом, бессистемно расширявшийся с годами пристройками, и ветхий сарай на шесте с открытым навесом. Хозяйственные постройки – лачуги, на самом деле – из шлакоблоков, иногда даже просто простые фанерные или листовые металлические садовые сараи, разбросаны по всему участку. В зависимости от того, насколько комфортно каждый хочет жить, у них есть жилье, по крайней мере, для пары сотен человек, может, даже для четырех, если они утрамбуют их, как сардины.

Несколько машин стоят возле дома, внутри огороженного двора. В месте, где большинство людей чувствуют себя комфортно, паркуя свою машину снаружи на ночь с ключами в замке зажигания, у этих людей есть ограждение из сетки-рабицы с цепью шлюзных ворот вокруг их транспортных средств. Наверное, они не хотят, чтобы кто-то куда-то уходил.

Я наблюдал за ними недостаточно долго, чтобы подсчитать количество голов, но начинаю понимать, кто есть кто в комплексе. Я проводил в Багдаде много времени, наблюдая за людными городскими улицами в поисках малейшего намека на неприятности и отделял овец от волков. Сегодня вечером у меня только старый папин бинокль. Я не вижу никаких признаков террористов-смертников или повстанцев, но это не значит, что беспокоиться не о чем.

Общество, которое я вижу перед собой, сильно расслоенное — это очевидно с первого взгляда. Женщины неизменно идут на несколько шагов позади мужчин и смотрят вниз, когда разговаривают с ними. Почти неизменно: некоторые пожилые женщины получают определенное настороженное почтение от всех, а не только от других женщин.

Однако не все мужчины находятся на вершине пищевой цепи, там тоже существует определенная иерархия. Некоторые мужчины кажутся измученными, усталыми от тяжелого труда на ферме. Другие, сытые и хорошо отдохнувшие, перемещаются по комплексу в «пузыре» своего пространства. Все, как мужчины, так и женщины, избегают их. Я видел такое поведение раньше: мордовороты. Местные крутые парни в позиции силы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я изучаю в бинокль одного из крутых парней. Несмотря на усиление разрешения бинокля, трудно определить его возраст. Даже с его местным статусом и привилегиями жизнь на ферме рано старит. Мужчина свирепо смотрит на всех. В ответ они избегают его взгляда. То есть все, кроме кружащейся кучки детей, играющих в какую-то игру с собакой и мячом, весело смеющихся. Но мяч вырывается из рук детей и летит поперек его пути, а собака следует за ним.

Человек вынужден сбавить шаг, когда собака резко останавливается перед ним с мячом во рту. Она торжествующе виляет хвостом, оглядываясь в поисках одобрения своих молодых хозяев и хозяек. Следующее, что ловит собака, — это тяжелый пинок в бедро. С такого расстояния я не слышу, как собака взвизгивает от боли. Однако удар был сильным, от чего собака роняет мяч и отшатывается, неуклюже волоча за собой одну ногу. Ублюдок.

Вокруг люди, но никто не говорит ни слова. Переводя бинокль с одного человека на другого, я нахожу лица, которые старательно пусты; глаза, которые фокусируются где угодно, только не на раненой собаке. Группа детей следует примеру старших. Плечи одной маленькой девочки вздрагивают, когда она плачет, вытирая нос.

Но нет, маленький мальчик встает, его лицо темнеет от ярости. Ему не больше шести лет, а может, и ближе к четырем. В другой обстановке было бы забавно увидеть, как этот крошечный сгусток ярости грозит кулаком взрослому мужчине. Но не сейчас, не здесь. Я бессилен что-либо сделать, и мне трудно наблюдать издали, как ребенок подбегает к мужчине, дико размахивая бесконтрольно кулаками. Мордоворот широко улыбается, опускаясь на колено перед мальчиком, отбивая его удары.

Начинает собираться небольшая толпа. Еще четверо мужчин — нет теперь уже пятеро. Это скорее крутые парни, которым подчиняются все остальные. Они смеются, хлопают друг друга по спине. Грандиозная шутка, не правда ли? Придурки. К ним присоединяется шестой человек: к группе подбегает напуганная женщина. Она не разбирается в шутках.

Женщина — его мать? — она тянется к мальчику, пытаясь оттащить его от опасности, но один из мужчин первым хватает ее за волосы. Ее голова резко откидывается назад от захвата длинной, толстой косы, и кажется, что он заломил ей руку за спину. Ублюдок.

Первый мордоворот, тот, кто пнул собаку, смотрит на женщину с противной улыбкой на лице. Он отвлекся, и мальчик ударил его кулаком по носу. На этот раз звук разносится отдаленным воем боли этого засранца. Он вскакивает, и когда проводит рукой с длинным рукавом по лицу, на белой ткани появляется красная полоса. Мальчик стоит, потрясенный тем, что сделал, даже с такого расстояния заметно, как он дрожит от страха. У него грязное лицо, но слезы образовали блестящие белые полосы сквозь грязь и пыль. Я не могу сказать, застыл он в ужасе или проявил смелость.

Мужчина поворачивается к мальчику и снова рычит. Звук еще не дошел до меня, когда он нанес яростный удар наотмашь по голове ребенка, оставив его неподвижно лежать в грязи. Нужно настоящее мужество, чтобы уложить ребенка такого возраста. Я видел таких тысячу раз, в тысяче дыр третьего мира, и с каждым разом оставлял им все меньше зубов. Сейчас я ничего не могу с ним поделать: моя главная миссия — это Кортни, и вмешательство здесь негативно скажется на самом важном в моем мире. Дорогой милый младенец Иисус, пожалуйста, пусть у меня будет причина пойти туда сегодня вечером ради Кортни, потому что я очень хочу причинить боль этому человеку. Плохо. Я уже обозначил цели «Альфа», «Браво» и «Чарли». Этот парень теперь в списке: цель «Дельта».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Крутой парень набрасывается на женщину, кричит на нее, но замолкает от прикосновения руки к своему плечу. Кто-то еще присоединился к толпе.