Читаем без скачивания Серая Орда - Сергей Фомичев

Нет, тут кроется что-то иное…

Сокол так и не успел добраться до конца размышлений. Положение его товарищей из просто тяжёлого стало аховым.

Заруба пересилил-таки противника — тридцать лет упражнений и войн дали о себе знать. Переминаясь до сих пор с ноги на ногу, отклоняясь от ударов и нанося ответные, воевода вдруг широко шагнул в сторону. Уловка не из тонких, но монах повернулся за ним, подставив под удар руку. С такой раной чернец продержался недолго, скоро за рукой последовала и голова.

Спустя всего миг грузно осел, бьющийся на правом крыле Никита, и воевода метнулся туда. Равновесие восстановилось. Но ненадолго. Упал, сражённый мечом Тишка. Рухнул один из разбойников, сжимая в руках перерубленную сулицу. Два его товарища дрогнули, отступили на пару шагов, строй рассыпался и пошла такая круговерть, что теперь каждый мог легко получить случайный удар от своего же соратника.

Потеряв напарника, Рыжий нуждался в подмоге. И выручить его сейчас мог только Сокол, который и сам увяз в поединке.

Конечно, он кое-что понимал в ратных чарах, но его знания больше годились для великих сражений — прикрыть туманом полки, вселить в воинов уверенность в победе, подпустить попутного ветра в спину наступающей коннице. Для драки вроде нынешней, толку от них выходило немного. Некого здесь прикрывать туманом и вселять веру бесполезно, ежели воины мечом с трудом управляются. И в который раз жалел Сокол, что не пришлось ему в своё время как следует перенять науку у великого Соловья. И не познал он тайны боевого посвиста, сбивающего с ног, как говорили предания, тяжеловооруженных витязей. Слишком рано сгинул Соловей, слишком мал был тогда Сокол.

Рыжий уже шатался, будто выбирая куда упасть, а его колонтарь походил на попавший под камнепад медный кувшин. И Сокол решился.

Имел он в запасе один простенький заговор, способный ослепить противника. На короткий миг ослепить, но и эта безделица сейчас могла стать решающей. Даже не заговор, а обычный воинский приём, лишь слегка усиленный ворожбой.

Захватив пальцами щепотку песка, чародей развернул ладонь и дунул… Запорошить опытному противнику глаза невозможно, ибо тот приучен к вероятной подлости, и всегда ожидает подвоха. Но не теперь. Не в случае с чарами… Песок оказался в глазах раньше, чем монах успел сообразить. Он отшатнулся, запоздало прикрывая рукой лицо. Выбросил вперёд меч, ожидая смертельного выпада. Но Сокол не пошёл на него, а использовал заминку, чтобы выручить Рыжего.

Неожиданным ударом, он вспорол бок одолевающему товарища чернецу. Не убил, конечно, но ранил настолько, что даже Рыжий теперь вполне мог сопротивляться. Тут оправился его собственный противник, и Соколу пришлось вернуться к поединку.

Дело шло к тому, что рано или поздно они проиграют. Тем более учитывая, что у монахов в запасе был десяток-другой лучников, которые способны подойти в любой миг и просто расстрелять с холмов обессиленных людей.

Кровь текла из рассеченного лба Тарко, тяжело дышал Дуболом, и всё труднее получалось отбивать удары у Сокола. Лишь Заруба по-прежнему сражаясь на равных, потихоньку брал верх над вторым своим противником. Но этот единственный успех уже не мог спасти положение. Последние мгновения отделяли отряд от гибели.

Такое случается в жизни, не то чтобы слишком часто, но случается. О нежданном везении потом долго рассказывают. Удивляются прихотям судьбы. Об иной удаче слагают былины и песни, а неискушенный слушатель принимает её, эту нечаянную улыбку богов, за доблесть героя.

Обречённый отряд погибал. Гибель его была неотвратима и очевидна как одной, так и другой стороне. Нападающим это прибавило силы, в обречённых вселило отвагу. Многие становятся отважными, осознав неизбежность смерти. Это нравится богам. И иногда они приходят на помощь.

В лесу низким гулом протрубил рог. Эхо его прокатилось над поляной, болотами и затихло глубоко в дебрях. Схватка на миг прекратилась, лязг железа оборвался. В возникшей тишине, послышался шелест. Он напоминал начало дождя в лесу, когда одна за одной, все быстрее и быстрее, громче и громче падают капли, шлёпаясь по листьям, но, недолетая ещё до земли. И не сразу сообразишь, что происходит, пока ливень не обрушится во всю мощь.

Но в этот раз шелестел не дождь, шелестели стрелы. И Сокол с большим облегчением заметил, что стреляли не по ним, били в противника. И как! Недруги валились один за другим, даже не успев понять, откуда взялась эта внезапная помощь запертому в ловушке отряду. Все стрелы нашли врагов. Ни одна не задела кого-то из беглецов и ни одна не ушла в песок.

Монах, что уложил Никиту и после этого схватился с Зарубой, упал последним. Он был очень упорен этот монах. В него воткнулось не две и не три стрелы. Он продолжал рубиться, будучи истыкан, словно учебный щит на стрелецком дворе. В набухшей кровью рясе, с диким рёвом, он бросился на Зарубу, то ли желая отдать свою жизнь подороже, то ли пытаясь закрыться воеводой от гибельного дождя. Ни того, ни другого ему сделать не удалось. Заруба ловко уклонился от сшибки, а как только монах пробежал лишний шаг, смерть нашла и его. Враг повалился к ногам воеводы уже бездыханный.

И наступила тишина. Та самая тишина, которую называют звенящей, за гул, что наполняет головы после неимоверного напряжения. Не имея сил даже подумать о причинах столь счастливого избавления от неминуемой смерти, люди в изнеможении опустились на землю. Дуболом бросился к Никите и только Сокол с Зарубой остались стоять, не убирая мечей. Их опыт предостерегал — может случиться всякое.

— Эх, зря его добили, — с досадой сказал Заруба, легонько пнув, лежащий возле ног труп. — Язык бы не помешал, раз уж так всё сложилось.

Коротко взглянув на чернеца, Сокол убедился, что последняя стрела торчала из глазницы. Это укрепило его в предположении, кому именно обязан отряд своим неожиданным спасением.

— Кажется живой, — раздался голос Дуболома, склонившегося над Никитой. — Но плох совсем.

— Куда его? — спросил Заруба

— В брюхо и в голову, — ответил Дуболом. — Боюсь, долго не протянет

Вновь прогудел рог. На этот раз его голос звучал не воинственно, а торжественно. Так играют конец охоты или сражения. И не успел гул утихнуть, как из-за деревьев показались необычные всадники. Вернее, всадницы. Лошади шли мелкой переступью, медленно приближаясь к холмам, что позволило воинам загодя рассмотреть своих спасительниц.

Всего лишь двенадцать девушек направлялись к месту сражения. Не верилось, что дюжина луков смогла устроить такое опустошение. Но никаких признаков больших сил, укрытых где-нибудь в лесу, ни Сокол, ни тем паче кто-то другой не заметили.