Читаем без скачивания Кельты-язычники. Быт, религия, культура - Энн Росс

В этом пассаже воплощено отношение кельтов к жизни и развлечениям – помпезные, фантастические, величественные подвиги, когда легендарные, полубожественные герои достигают невозможного; простодушная радость, которая чувствуется в описании всех этих приемов и попытках подражать им в реальной жизни.

Однако кельты охотились не только на птиц. Величайшей охотничьей добычей и самой изысканной пищей для пира считался кабан. Кельты охотились на диких свиней, ели их – и в то же время они почитали их и поклонялись им, считая свиней по сути своей неземными, волшебными животными.

Во множестве саг речь идет об охоте на кабана; эта тема красной нитью проходит через всю кельтскую традицию. Античные авторы подтверждают сведения о любви кельтов к свинине, как и фрагменты туш, найденные в погребениях. Страбон пишет о белгах: «Пища у них обильная, состоящая из молока и мяса разного сорта, но главным образом из свинины, как свежей, так и соленой. Свиньи у них живут на свободе и отличаются величиной, силой и быстротой; они опасны для подошедшего к ним незнакомого человека».

Охота на гигантского сверхъестественного кабана послужила темой множества преданий в древней ирландской и валлийской традициях. Охота на великого таинственного Турх Труйта в «Мабиногионе»[50], который на самом деле был превращенным в кабана вместе со всей своей свитой князем, стала главной темой в истории о Кулухе и Олвен; ирландской параллелью Турх Труйту служит Орк Треть. Юный Кулух, кузен Артура, просит руки Олвен, дочери Исбададдена, «Повелителя Великанов». Прежде чем получить ее, Кулух должен выполнить множество заданий, превышающих человеческие возможности, одно из которых – поймать сверхъестественного кабана. Гигант говорит Кулуху: «В целом мире нет гребня и ножниц, что могли бы справиться с моими жесткими волосами, кроме тех, что спрятаны между глаз Турха Труйта, сына Тареда Вледига, Великого кабана. Он не отдаст их тебе ни по доброй воле, ни по принуждению»[51]. Кулух выполняет множество невероятных подвигов, которые он вынужден был свершить, и вот валлийские воины отправляются в путь по Ирландии, где и пребывает великий кабан: «Впереди себя он пустил собак, и они подняли Турх Труйта, и в этот день с ним сражались ирландцы, и он опустошил пятую часть Ирландии. На другой день с ним сражались воины Артура и не смогли его одолеть. На третий день с ним сражался сам Артур, и бился девять дней и девять ночей, и смог убить только самую маленькую свинью. Его люди спросили, что это за свинья, и Артур ответил: «Это король, которого Господь превратил в свинью за его грехи».

В Ирландии охотились как на волшебных кабанов, так и на самых обычных, настоящих свиней. Один кабан – легендарный кабан Формаэла – стал предметом широкомасштабной охоты; он красочно описан в одной легенде: «Одного описания этого гигантского кабана было достаточно, чтобы внушить смертельный ужас, ибо он был черно-синий с грубой щетиной… серый, жуткий, безухий, бесхвостый… Зубы у него выступали, длинные, страшные, впереди его огромной головы… и щетина была поднята у него на спине так высоко, что круглое дикое яблочко накололось бы на каждую из его грубых щетинок».

Таким образом, кабан был любимым животным для охоты, и местные традиции содержат множество упоминаний об охоте на свиней, как настоящих, так и сверхъестественных.

Охотились и на оленей. Кухулин снова показывает свою волшебную власть над животными в эпизоде «Похищения быка из Куальнге», который непосредственно предшествует тому, где он сбивает живых лебедей пращой и возвращается в крепость Эмайн Маха с птицами, которые бьют крыльями над его колесницей:

«Вдруг заметили они стадо диких оленей.

– Что там за звери, о Ибар, – спросил его мальчик, – ручные они или дикие?

– Воистину то дикие олени, – ответил Ибар, – стадо, что бродит в чащобах у Слиаб Фуайт.

– Подхлестни же кнутом лошадей, – молвил мальчик, – чтоб смог я поймать одного-двух оленей».

Колесничий ударяет лошадей кнутом. Жирные лошади короля не могут догнать оленей. Мальчик спускается с колесницы и ловит двух быстрых, сильных оленей. Он привязывает их к дышлу, веревкам и ремням колесницы.[52]

Охота была постоянным времяпрепровождением и в валлийских преданиях. В повести «Мат, сын Матонви»[53] в «Мабиногионе» рассказывается:

«Король Пуилл правил семью частями Дифеда. Однажды, находясь в своем дворце в Арберте, решил он выехать на охоту… А на рассвете приблизился к Глин-Кох, пустил собак в чащу и протрубил в рог, объявляя начало охоты. Он устремился вслед за собаками, и его спутники отстали; тут он услышал вместе с лаем своей своры лай других собак, доносящийся со стороны.

И он выехал на лесную поляну и увидел там не своих собак, а чужих, преследовавших большого оленя. На середине поляны они настигли его и повалили наземь. Тогда Пуилл смог разглядеть этих собак, подобных которым он не видел никогда в жизни. Они были белы как снег, а их уши – красны; и белое и красное сверкало и переливалось. И он подъехал ближе, и отогнал собак от оленя, и увидел собственную свору».

Белые животные с красными ушами в кельтской традиции – сверхъестественные звери. И действительно, это оказались собаки Арауна, короля Аннуина – Иного Мира. Позднее, в той же самой легенде, когда Пуилл провел год в Аннуине под видом Арауна, мы читаем: «И год прошел в охоте, в песнях и празднествах». Это – краткое и емкое описание жизни кельтского аристократа в то время, когда он не сражался и не занимался военными упражнениями.

Инструментальная и вокальная музыка

Кельты очень любили музыку, как инструментальную, так и вокальную. На их праздничных собраниях звучала музыка арфистов и игроков на тимпане, а также песни бардов, которые исполняли свой репертуар перед аудиторией. Изображение лиры гальштатского времени мы видим на декорированной керамике из Шопрона, Венгрия (рис. 15).

Иной Мир был частью повседневной жизни кельтов точно так же, как любое иноземное государство, до которого можно было доехать, и этому миру была свойственна нежная и прекрасная музыка. Арфист Дагды – великого языческого бога ирландцев – мог играть такую волшебную музыку, что заставлял людей смеяться, плакать или погружаться в блаженный сон. Описания Иного Мира наполнены упоминаниями о музыке. Например, Бран, которого заманивает в Иной Мир богиня, слышит от нее: «Нет ни капли горечи, ни капли зла, все – сладкая музыка, нежащая слух». В ирландской саге «Приключения Кормака» Кормак сидит на валу Тары (так обычно и начинаются встречи со сверхъестественным) и видит воина, который подходит к нему, неся на плече ветвь с тремя золотыми яблоками. Когда он потрясает ветвью, она издает сладкую музыку, под которую раненые и больные могут мирно заснуть. В саге «Болезнь Кухулина» Иной Мир описан так:[54]

Пред другой дверью, со стороны востока,Стоят три дерева, пурпурно-стеклянные,Птицы на ветвях их сладким пениемНежат слух детей дома королевского.Посреди двора стоит дерево,С ветвей его льется сладкая музыка.Все из серебра оно, в солнечных лучахСияет оно, словно золото.

В другом описании Иного Мира Ане, дочь Эогабула, выходит из сида (волшебного холма) с бронзовой лирой, на которой она играет. В той же самой саге («Битва при Маг Мукриме») два героя, Лугайд Мак Кон и Эоган, идут в гости к дяде Лугайда, Арту Мак Кону. По дороге они слышат музыку, доносящуюся из тисового дерева над водопадом. Они ловят музыканта. Оказывается, что это Фер Фи, сын Эогабула. Айлиль заставляет его играть[55]. Он сыграл печальную мелодию, так что все заплакали; затем завел веселую песню, так что аудиторию охватило почти истерическое веселье. Затем он стал играть колыбельную, и его аудитория заснула и не просыпалась целые сутки; к тому времени волшебный арфист, конечно, исчез.

Кельтские божества и обитатели Иного Мира, естественно, превосходили всех смертных в наиболее желанных и желательных умениях. Поскольку искусство рассказывать предания очень ценилось в кельтском мире, боги должны были быть несравненными рассказчиками. Точно так же музыка была (и остается) одной из главных страстей кельтов, и люди Иного Мира должны были быть способны петь и играть на музыкальных инструментах лучше, чем любой смертный.

Другой пример использования музыки для того, чтобы слушатели забыли обо всем на свете, встречается в саге под названием «Разрушение Динн Риг». Арфист Дагды Крайптине отправляется вместе с князем Лабрайдом на запад, где Лабрайд просит руки дочери короля Фир Морка. Арфист играет музыку сна, и мать девушки, которая постоянно смотрит за дочерью, погружается в гипнотический сон. Любовники получают возможность провести ночь вместе. На следующий день мать говорит мужу: «Поднимайся, о Скориат, ибо во зло тебе сон, запах женщины исходит от твоей дочери. Послушай, как вздыхает она после ухода возлюбленного».[56]