Читаем без скачивания Кельты-язычники. Быт, религия, культура - Энн Росс

Система кельтского права в целом слишком сложна и запутанна, чтобы мы могли здесь высказать по ее поводу нечто большее, чем несколько поверхностных замечаний. Одной весьма архаичной и интересной чертой в юридической процедуре было использование голодовок как средства выиграть дело[60]. В некоторых случаях истец начинал голодать перед домом ответчика; это вынуждало того согласиться предстать перед судом. Голодовка длилась от заката до рассвета, а ответчик также должен был поститься, и если хотел есть, то обязан был предложить еду и истцу. Затем он обязан был поклясться, что явится в суд или заплатит требуемую сумму. Если ответчик игнорировал голодающего и не хотел платить, он считался обесчещенным.

Другой интересной архаической чертой ирландского права был тот факт, что компенсация за ущерб рассчитывалась согласно социальному рангу пострадавшего и объему нанесенного ущерба. Эта плата называлась lуg-n-enech – «цена чести». Валлийское соответствие этому понятию встречается в валлийской легенде о «Бранвен, дочери Лира» в «Мабиногионе». Брат Брана изуродовал и погубил лошадей ирландского правителя Матолуха. Должна быть выплачена компенсация. Бран говорит: «Встаньте, Манавидан, сын Ллира, и Хэфайдд Хир, и Иник Глеу Исгвидд, и идите к нему, и передайте, что он получит лучшую лошадь за каждую из испорченных. И, кроме того, в возмещение он получит слиток серебра размером с него и серебряную пластину шириной с его лицо. И скажите, что за человек это сделал, и что сделано это против моей воли, и что это сделал мой брат по матери, которого мне трудно казнить или изгнать. И пригласите его навестить меня, – сказал он, – и мы заключим мир на условиях, которые он предложит».

В законах речь идет о самых разнообразных вещах, например об отношениях между клиентом и патроном, основном и жизненно важном аспекте кельтской социальной организации, как мы уже видели: о пяти видах судебных процедур, которые называли «Пять путей суждения»; о поручительстве; об аресте имущества ответчика; о «плате за больного»[61] и тому подобном.

Законы о браке особенно интересны, поскольку в них проявляются исключительно архаические черты: они были не затронуты христианскими нормами. Развод был делом нетрудным; есть даже свидетельства об обычае заключать брак сроком на год. Если обе стороны желали положить конец своему союзу, они могли это сделать. Неформальное сожительство также считалось вполне законным. У мужчины могла быть главная и вторая жена. Если первая жена напала и избила вторую, то она не обязана была за это отвечать, однако муж имел право требовать для себя компенсацию, если это сделает кто-либо другой. Как ни странно, хотя институт сожительства был вполне законным, вторую жену называли adaltrach – «прелюбодейка» («та, что совершает адюльтер»). В трактате о браке перечислено десять видов брачного союза, в том числе постоянный брак и временные отношения.

Согласно древнеирландским законам, и дочерям позволялось наследовать, если не было сыновей.

«Соответствия вещей»

У ирландцев были разные кодексы морали и разное отношение к поведению в обществе, и эти кодексы сами по себе были исключительно архаическими. Хотя общественная жизнь должна была быть варварской и грубой, при этом сохранялось сильное ощущение того, каким должно быть достойное поведение, чувство «соответствия вещей». Мы уже видели, что ответчик должен был вести себя правильно и с честью, если против него начинали поститься.

Было и другое примитивное понятие, которое обычно называют «Деянием Истины». Оно было основано на вере в сверхъестественную силу правдивых слов. В ирландских текстах тому много примеров. В одной истории рассказывается о легендарном короле Ирландии Лугайде Мак Коне из Тары, который царствовал семь лет. Он взял Кормака, сына Арта, к себе в дом в качестве воспитанника. Однажды границу королевских владений перешла овца, которая поела вайду[62], принадлежавшую королеве. Лугайд сказал, что, поскольку овца перешла границу чужого участка, ее следует конфисковать. Хотя Кормак в то время был всего лишь маленьким мальчиком, он не согласился с таким решением и заявил, что подобающей компенсацией за выщипанную овцой траву будет не конфискация самой овцы, а состриженная с нее шерсть. Точно так же, как вайда вырастет на лугу снова, так же и шерсть снова вырастет на овце. «Это по справедливости, – сказали тут все, – и воистину решил так сын истинного короля»[63]. Немедленно стена того дома, где было вынесено неправедное суждение, рухнула вниз по холму, и его стали называть «Кривым холмом Тары». После этого Лугайд еще год оставался королем Тары, и «все то время не росла трава на земле, листья на деревьях и зерно в поле». Затем Лугайд был низложен – «оттого, что он был неправым королем».

В саге «Приключения Кормака» к королю опять-таки подходит воин, который несет в руке волшебную ветвь. Он дает ее Кормаку в обмен на то, чтобы тот дал ему три вещи; этими вещами оказываются дочь Кормака, его сын и, наконец, его жена Этне. Кормак не может больше этого выносить и отправляется вместе со своими дружинниками, чтобы найти свою семью. Он теряет свою дружину в густом тумане и приходит к ограде, в которой стоит дом из серебра, покрытый наполовину птичьими перьями. Его встречают прекрасный воин и очаровательная девушка. Вечером хозяева забили свинью и стали ее жарить. Но свинья могла пожариться только в том случае, если над каждой из ее четырех частей произнести слово правды. Воин просит человека, который принес свинью, рассказать какую-нибудь историю. Он рассказывает, как он приобрел свою свинью, а также топор и посох. Он также рассказывает, что эту свинью можно убивать и есть снова и снова и на следующий день она обязательно оказывается живой и целой. Одна часть свиньи готова. Тогда сам воин рассказывает следующую правдивую историю – готова вторая часть свиньи. Затем правдивую историю рассказывает девушка – готова третья часть. Затем Кормак рассказывает о себе – о том, как у него забрали жену, сына и дочь. Теперь готова и четвертая часть свиньи. Снова перед нами появляется мотив истины: воину приносят золотую чашу, и Кормак дивится ее красоте. «В ней есть и нечто более чудесное, – говорит воин, – если над ней сказать три лжи, то она расколется на три части, а три истины снова сделают ее целой». Он говорит три лжи, и чаша разбивается, затем он говорит три правды: Этне, Альбе и Кайрпре сохранили свою невинность с тех пор, как пришли сюда из Тары, и чаша снова становится целой.

В ирландских текстах есть и множество других примеров веры в силу правды, особенно правды, произнесенной королем. В истории о рождении Кормака мы читаем: «Хорошо было жить в Ирландии при этом короле. Нельзя было и пить воду из рек из-за обилия рыбьей икры; с трудом можно было ходить по лесам из-за обилия плодов; нелегко было путешествовать по равнинам из-за обилия меда, и все это было даровано ему с неба ради истины его правления».

Можно привести пример и из стихотворных «Старин мест» («Диннхенхас»), где написано: «Зерно и молоко в каждом доме, мир и прекрасная погода ради них были дарованы языческим племенам греков, поскольку они сохраняли Истину».

Эта истина, которую называли «справедливостью правителя» (fírinne flátha), находит свою параллель в концепции «правды мужей» (fír fer). Как мы уже видели, воин имел право, вызвав на поединок врага, ожидать того, что ему придется сражаться только с одним противником.

Истина считалась магической, жизненно важной силой, и точно так же высоко в глазах древних кельтов стояло понятие табу. Табу могло состоять или в необходимости делать какое-то определенное действие, или действовать определенным образом в определенных обстоятельствах; могло оно представлять собой и полный запрет делать какую-то одну или несколько вещей. Нарушение такого табу (гейса) могло привести к серьезным последствиям и даже смерти. Пример такого табу встречается в «Похищении быка из Куальнге». Кухулин, который получил свое имя потому, что убил собаку Кулана, из-за этого не должен был есть мяса собаки. Его ждет неизбежный рок: смерть приближается к нему, когда враждебные сверхъестественные силы вынуждают его есть собачатину и таким образом нарушить этот запрет. Нарушение личных табу человека также вело к утрате чести. Важность чести можно видеть, например, в относящейся к XI веку версии «Похищения». Перед Фер Диадом стоит нелегкий выбор: он должен либо нарушить узы братства и сражаться против Кухулина, либо стать мишенью сатиры друидов и бардов – сочинителей сатир. Если он не согласится немедленно, то умрет в течение девяти дней: «Последовал за ними Фер Диад, не желая поступиться честью, ибо смерть от копья боевого искусства, геройства и силы считал достойней, чем гибель от жала заклятия, упрека, позора».

В саге «Разрушение дома Да Дерга» мы читаем, что Конайре, который должен был стать Верховным королем Ирландии и отцом которого был сверхъестественный человек-птица, никогда не должен был охотиться на птиц. Однажды Конайре отправился на своей колеснице в Дублин и увидел стаю огромных птиц, которых он попытался сбить своей пращой. Они превратились в вооруженных людей, и его спас только воин, который сказал: «Я Немглан, король птиц твоего отца. Запрещено тебе убивать птиц, ибо нет перед тобой никого, кто не был бы близок тебе по отцу или матери». Волшебный человек-птица велит Конайре отправиться в Тару, поскольку именно он должен стать следующим королем. Весьма интересно то, как древние ирландцы якобы должны были определять, кто должен быть истинным королем, и здесь опять-таки содержится понятие о могуществе истины: «Собрались тогда ирландцы на праздник быка. По обычаю, на нем убивали быка, и один из мужей наедался досыта его мясом и пил отвар, а потом над его ложем произносили слово правды. Тот, кого случалось ему увидеть во сне, должен был стать королем. Помертвели бы губы его, лишь осмелься сказать он неправду».