Читаем без скачивания Imprimatur - Рита Мональди
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассказ аббата Мелани меня отчасти обнадежил. Я узнал о дружеских отношениях, связывавших его с Фуке, о том, почему тот впал в немилость: зависть Кольбера явно была в том более повинна, чем разочарование, испытанное Наихристианнейшим королем у него в гостях. Кому не известна злокозненная сила зависти? Однако не были ли следствием того же чувства и суждения Девизе, Приазо и Кристофано об аббате? Столь головокружительное восхождение сына простого звонаря к роли советчика короля-Солнца не могло не породить недобрых поползновений в людях, знавших Атто. По всей видимости, все трое были прекрасно осведомлены о нем и их речи не являлись плодом воображения. Правда, враждебность Кристофано могла иметь под собой и иные основания, ведь он был земляком Атто, а как известно, пето propheta in patria [51]. А как относиться ко лжи Девизе? К тому, что он побывал якобы в театре Кокомеро в Венеции, тогда как на самом деле этот театр находится во Флоренции? Не стоит ли и его опасаться?
Что ни говори, а рассказ Атто был не только правдоподобным, но и грандиозным и захватывающим. Я ощутил в душе горькое раскаяние при мысли, что принял Атто за каналью, лжеца и предателя. Это я предал чувство дружбы, возникшее в нашу первую встречу с ним и тогда расцененное мною как подлинное и настоящее.
Я бросил взгляд на своего хозяина: казалось, его одолел тяжелый морок, от которого он никак не очнется. Тайн было непочатый край. Что довело до крайности моего хозяина? Отчего умер г-н де Муре? Что побудило Бреноцци подарить мне дорогие жемчужины, и отчего их у меня украли?
Мой ум все еще был во власти этих и подобных им мыслей, когда я открыл глаза: оказывается, я все же задремал. А проснулся оттого, что услышал какой-то звук: то ли скрип, то ли скрежет. Я вскочил, но неведомая сила тут же уложила меня на пол. Хорошо еще, что не ударился. Ба! Да ведь моя правая щиколотка привязана к щиколотке аббата Мелани, а я и забыл! А когда резко встал, веревка натянулась, я и упал, да еще с таким грохотом, от которого даже Пеллегрино застонал. Ох и рассердился же я на себя! В довершение всего вокруг было темно как в преисподней, не иначе как в лампе кончилось масло.
Я прислушался: из коридора не доносилось теперь ни звука. Нащупав край постели, я вскочил на ноги и тут снова услышал скрежещущий звук, затем глухой удар и металлическое звяканье. Сердце бешено забилось: это он, похититель моих сокровищ. Я выпростал ногу из веревки, стал шарить по столу в поисках лампы, отчего-то не нашел ее и, умирая от страха, решился на поимку злоумышленника.
Однако, очутившись в кромешной тьме коридора, растерялся: как взяться за дело? Как поступить, если придется столкнуться с неведомым злодеем, – броситься на него, позвать на помощь? Не без труда одолел я ступени, ведущие к чулану, размахивая перед лицом руками – то ли чтобы защитить себя, то ли чтобы не налететь на кого-то.
И в эту минуту получил удар по физиономии страшной силы. Кто-то заехал мне по носу. Душа ушла в пятки; пытаясь увернуться от следующего удара, я вжался в стену и закричал. Каково же было мое изумление, когда я убедился, что из моего рта не доносится ни единого звука. Видно, панический страх сковал все мои внутренности и глотку. Когда же, замычав, что телец на заклании, я готов был броситься на пол, чтобы ползком улепетнуть от преследования, чья-то рука вцепилась мне в плечо, и я услышал:
– Что ты делаешь, дурачок?
Сомнений быть не могло: Атто прибежал, стоило натянуться веревке, когда я резко встал, разбуженный странными звуками. Я объяснил ему, что случилось, жалуясь на удар, который он мне нанес.
– Да не ударял я тебя. Я мчался на помощь, а ты, скатываясь по ступеням, налетел на меня, – пояснил он. – Где похититель?
– Но, кроме вас, я никого не застал, – прошептал я, не переставая трястись от страха.
– Поднимаясь, я слышал, как он гремел ключами. Не иначе как он в чулане, – предположил он, засвечивая лампу, которую догадался прихватить с собой.
С нашего места нам была видна полоса света под дверью Стилоне Приазо на третьем этаже. Аббат попросил меня говорить тише и указал на дверь чулана, где, как он полагал, укрылся злоумышленник. Дверь была приоткрыта, внутри темно.
Затаив дыхание, мы переглянулись. Тот, кто переполошил нас, должен быть там и знать, что угодил в ловушку. Прежде чем взяться за дверь и открыть ее, аббат несколько мгновений колебался. Но вот мы вошли: внутри никого не было.
– Невероятно, – выдохнул Мелани, явно разочарованный. – Если б он бросился вниз по лестнице, то налетел бы на меня. Если предположить, что он успел спуститься сверху до того, как ты ступил на лестницу, тоже не получается: дверь, ведущая из башни Клоридии на крышу, запечатана снаружи. Если б он вошел в одну из комнат, мы наверняка услышали бы, в какую.
Мы не знали, что и думать, и уже положили разойтись восвояси, когда Атто сделал мне знак замереть на месте, а сам спустился на один лестничный пролет, до третьего этажа. Я проследил взглядом за его масляной лампой – он задержался у окна, выходящего во внутренний двор. Поставив лампу на пол, он перегнулся через раму окна и некоторое время оставался в таком положении, что-то высматривая. Не понимая, что могло так заинтересовать его во дворе, я тоже подошел к зарешеченному окошку, через которое днем в чулан проникал свет. Но оно располагалось слишком высоко для меня и единственное, что я увидел, было темное небо. Вернувшись в чулан, аббат нагнулся и принялся измерять пол, для чего ему пришлось даже подлезть под полки с утварью. Некоторое время он раздумывал, а затем повторил измерение, на этот раз приняв во внимание толщину стен. Рассчитав расстояние, отделявшее окошко чулана от внешней стены, он определил ширину оконного проема. После чего отряхнул руки, ни слова не говоря схватил меня, поставил на табурет перед оконной решеткой, водрузил мне на голову лампу и погрозил пальцем:
– Держи хорошенько и не двигайся!
Было слышно, как он на ощупь спустился вновь к окну на площадке третьего этажа. Мне не терпелось узнать, что пришло ему в голову, и тоже принять участие в разгадывании загадки исчезновения похитителя.
– Следи за ходом моих размышлений, – велел он, вернувшись. – Длина чулана чуть более восьми пядей, он невелик. Прибавив толщину стен, получим около десяти пядей. Со двора видно, что небольшое крыло, в котором находится этот чулан, возведено позже, чем само здание. Извне оно представляет собой как бы мощный пилястр, идущий от основания до крыши и пристроенный к задней части западной стены «Оруженосца». Однако что-то здесь не так: пилястр вдвое шире чулана. Когда я выглянул из окна пролета третьего этажа, я увидел, что окошко чулана, освещенное лампой, стоящей у тебя на голове, весьма удалено от внешней стены.
Аббат умолк, давая мне возможность самому прийти к какому-нибудь заключению. Но я ни бельмеса не понял в том, что услышал, слишком уж много всего обрушилось на мою бедную голову – и удар, и арифметические расчеты.
– К чему было терять столько пространства? – продолжал он, видя, что ждать от меня озарений не приходится. – Почему было не сделать чулан попросторнее? Нам тут и вдвоем-то тесно.
Я, в свою очередь, спустился на площадку третьего этажа, с наслаждением вдыхая вольный воздух, вливающийся в открытое окно. И от изумления разинул рот. Так и есть: свет масляной лампы, проникающий из зарешеченного окна чулана наружу был удален от внешней стены, ясно вырисовывавшейся в лунном свете. Дотоле я никогда не обращал на это внимания, слишком занятый днем и слишком усталый в ночное время, чтобы позволить себе праздно торчать у окна.
– А знаешь, как это объясняется, мой мальчик? – спросил аббат, стоило мне вернуться в чулан.
И, не дождавшись ответа, просунул руку между полками с утварью, жадно ощупывая стену, на которой они висели. Пыхтя, он попросил меня подсобить ему передвинуть кое-что из мебели.
Это было не таким уж сложным делом. Когда же нашим глазам предстали контуры двери, сколоченной из досок и закопченной от грязи, аббат, сдается мне, ничуть не удивился.
– Ну, что я говорил! – довольно крякнул он и без страха толкнул обветшалую дверь, которая заскрипела на петлях.
Первое, что я ощутил, было дуновение влажного и холодного воздуха. Под нами зиял черный провал.
– Вот куда он, оказывается, делся, – промолвил я.
– Я тоже так думаю, – с недоверием поводя носом, отозвался аббат. – Проклятый чулан не без двойного дна. Пойдешь первым?
Ответом ему было мое красноречивое молчание.
– Что ж, все всегда приходится брать на себя, – потрясая лампой и готовясь переступить порог, проворчал Атто.
Не успел он окончить фразы, как уже повис в черной дыре, Ухватившись за ветхую дверь.
– На помощь, скорее!
Мелани чуть не свалился в колодец, что могло закончиться весьма плачевно. Только благодаря невероятному проворству удалось ему ухватиться за дверь и повиснуть на ней над черной бездонной дырой. Когда же с моей помощью он выкарабкался, случилось новое несчастье – из рук аббата выскользнула и улетела в темное жерло лампа. Что было делать? Не оставаться же в кромешной тьме. Я отправился за лампой в свою комнату, которую предусмотрительно запер на ключ. Пеллегрино спокойно похрапывал, на свое счастье не догадываясь, что творится в его заведении.