Читаем без скачивания Шаляпин в Петербурге-Петрограде - Виталий Дмитриевский

и талантливый музыкант, также много аккомпанировавший Шаляпину у Стасова

и Римского-Корсакова.

От Озерков до Старожиловки, маленькой деревеньки рядом со станцией

Парголово, было рукой подать. Здесь долгое время снимала дачу семья Стасова.

Двери просторного двухэтажного дома с двумя большими стеклянными

верандами всегда были, гостеприимно открыты друзьям экспансивного хозяина.

В дни веселых вечеринок и семейных праздников сад украшался разноцветными

флажками, фонариками и гирляндами. Стасов, стоя у ворот, сам встречал

прибывавших в извозчичьих пролетках гостей. В таких случаях он любил

надевать любимый им русский костюм — длинную косоворотку навыпуск,

подпоясанную ремешком, широкие штаны, сапоги с высокими, до колен,

голенищами. В этом наряде Стасова запечатлели в своих известных работах

художник И. Е. Репин и скульптор И. Я. Гинцбург. В Старожиловке в 1901 году

И. Е. Репин нарисовал с натуры и портрет Шаляпина.

В одном из своих писем Стасов живо рассказывал о приезде Шаляпина и

Глазунова в Старожиловку: «После долгих пространных разговоров, всех

экспромтов чудесных, оба они, Глазун и Шаляпин, так расходились и

разгорелись, что объявили: «Нет, нет, музыку надо! Пойдемте...» И пошла

музыка, да ведь какая чудная! Великолепно! До 3-го часа ночи. И только тогда

пошли великие прощания; уже начинало светло становиться, но так тихо и

хорошо было на воздухе, что мы вышли провожать их со свечами и усадили в

колясочку Глазуновых (парой) и кричали им вслед «Ура»... пока они не загнули

за угол. Аккомпанировал все время, конечно, Глазунов и аккомпанировал

отлично... Когда ноты кончились, пошло у них множество вещей наизусть —

Шаляпин все помнит, да и Глазунов тоже! Чего только не пропели и не сыграли

из одного только «Руслана». Шаляпин так и валил то басовые, то тенорозские

партии — вот-то было чудо!»

Шаляпин по-прежнему бывал у Стасова и в художественном отделе

Публичной библиотеки, и в петербургской квартире на 7-й Рождественской

улице (теперь 7-я Советская), в доме №9/20, где критик прожил последние

десять лет своей жизни. Не без гордости Стасов писал московскому

музыкальному деятелю, организатору известного кружка любителей русской

музыки А. М. Керзину: «Шаляпин же мой давнишний приятель, которого я

прозвал Федор-болыной и который никогда не бывает в Петербурге без того,

чтобы быть у меня в кругу нас всех, ревностных его обожателей, друзей и

поклонников, непременно поет всякий раз и даже по два раза, — исполняет эту

вещь («Блоху». — Авт. ) с необычайным талантом и точно, будто слыхал, как

пел «Блоху» сам Мусоргский».

Как только становилось известно о предстоящем визите Шаляпина, Стасов

оживлялся, созывал друзей — артистов, музыкантов. Когда приезжал Шаляпин,

устраивали концерты с пением музыкальными и чтецкими номерами,

импровизацией. На одном из таких вечеров присутствовала Мария Гавриловна

Савина. Всем запомнилось, как Шаляпин и Савина, подыгрывая друг другу,

сразу вошли в творческий контакт и сымпровизировали комедийный диалог

развязкой одесситки и унылого «чухонца из Выборга».

В отличие от «сред» Римского-Корсакова, вечера у Стасова были более

многолюдны, сопровождались обильным ужином с тостами и речами,

преподнесением подарков, общим фотографированием. Одна из таких

фотографий, запечатлевшая Н. А. Римского-Корсакова, А. К. Глазунова, В. В.

Стасова, Ц. А. Кюи, Ф. И. Шаляпина, М. Г. Савину, Ф. М. и С. М.

Блуменфельдов была помещена в журнале «Нива».

* * *

Петербург знал Шаляпина не только как артиста театра. Другая и очень

важная сторона его творчества — выступления на концертной эстраде. Чаще

всего он выступал в белоколонном зале Дворянского собрания. В дни

выступлений Шаляпина там всегда устанавливалась совершенно особая,

торжественная атмосфера. Медленно гасли огромные хрустальные люстры над

залом и зажигались над сценой. Воцарялась абсолютная тишина. И вот на сцену

выходил Шаляпин — особенно высоким и стройным казался он в черном

фраке...

В концертах певец обычно исполнял романсы. Он любил романс «Пророк»

Римского-Корсакова на слова Пушкина, в котором как бы выражалось

художественное кредо певца. Страстно звучал финальный призыв: «Восстань,

пророк, и виждь и внемли... глаголом жги сердца людей».

Глубочайший смысл приобретали в исполнении Шаляпина романсы

Мусоргского «Семинарист», «Старый капрал», «Блоха». Каждый из них

неожиданно становился маленьким спектаклем со своим законченным сюжетом.

Артист и на концертах поражал зрителей удивительным мастерством

перевоплощения, которое так ярко проявлялось в нем на оперной сцене.

Современники особенно восхищались колоритным характером русских

песен в исполнении Шаляпина. «Такое же замечательное пение, — вспоминал

дирижер А. Б. Хессин, — такая же безукоризненная декламация, такая же

проникновенная выразительность, а главное такое же задушевное, обаятельное

звучание исключительной красоты голоса. Кто, кроме Федора Ивановича, с

такой чуткой проникновенностью мог передать русскую песню, осмыслить ее

текст? Душа русской песни с ее поэтической характерностью, с ее наивностью

(«Ах ты, ноченька») или легкой удалью («Вдоль по Питерской») предстала во

всей красе и полноте».

Начиная с 1903 года в Петербурге заслуженным успехом пользовались

концерты А. И. Зилоти. Блестящий пианист, ученик Ф. Листа и Н. Г.

Рубинштейна, педагог, дирижер, Зилоти видел свое призвание в широкой

пропаганде музыки. Популяризируя музыкальное искусство, он стремился

Еоспитать вкус публики на его лучших образцах. Концерты Зилоти были всегда

очень интересно составлены. В них звучали малоизвестные широкой

петербургской публике произведения композиторов Баха, Вивальди, Равеля,