Читаем без скачивания Шаляпин в Петербурге-Петрограде - Виталий Дмитриевский

посредственного уровня. Повторяю, партию Мефистофеля г. Шаляпин вчера не

пел, он ее декламировал, но все было ясно, определенно: ирония сменялась

надменностью, могуществом, а над всем этим царила, как мне казалось,

известная растерянность, что и должно быть у духа тьмы, в глубине сознания

своего убежденного в своем финальном бессилии. С внешней стороны роль у

последнего обдумана до мелочей; все вместе дает резкую фигуру. Наиболее

эффектен г. Шаляпин в прологе и в сцене „Шабаша на Брокене”».

В 1903 году на сцене Мариинского театра была возобновлена «Псковитянка»

с прологом «Сказание о Вере Шелоге». 28 октября в бенефис оркестра

состоялось первое представление нового спектакля с участием Шаляпина.

Новая постановка «Псковитянки» стала событием в музыкальной жизни

столицы. Газеты широко рецензировали премьеру. В. В. Стасов в «Новостях и

Биржевой газете» от 16 декабря 1903 года опубликовал пространную статью

«Шаляпин в Петербурге», которая начиналась восклицанием: «Какое счастье!

Шаляпин опять наш! Хоть на короткое время, а все-таки наш. Он приехал

недели на четыре в Петербург из Москвы, готов исполнить несколько

капитальнейших своих ролей в некоторых капитальнейших из русских опер».

Рассказывая о Шаляпине в ролях Ивана Грозного в «Псковитянке» и

Владимира Галицкого в «Князе Игоре», Стасов писал в заключение:

«Мусоргский называл Даргомыжского своим «великим учителем музыкальной

правды». Наша русская публика могла бы по всему праву назвать Шаляпина

тоже своим «великим учителем музыкальной правды». Она в этом сильно

нуждается».

...18 августа 1904 года Шаляпин должен был приехать к Стасову в

Старожиловку вместе с Горьким. Обещал навестить старого друга и И. Е. Репин.

Дорогих гостей ждали как большого праздника. Стасов часто выходил на

крыльцо и с беспокойством говорил: «А вдруг не приедут?» Решено было

преподнести гостям шуточный адрес — приветствие, текст которого сочинил

юный Самуил Маршак, в будущем выдающийся советский поэт.

С. Я. Маршак вспоминал: «Шутейный церемониал встречи был выполнен во

всех подробностях. Шумно играли туш, если не ошибаюсь, на двух роялях.

Поднесли адрес. Читать приветствие пришлось автору — самому младшему из

гостей, подростку в гимназической куртке с блестящими пуговицами и резными

буквами на пряжке пояса. Меня хвалили, пожимали мне руку, обнимали. Только

Горький не сказал ни слова. Да он и вообще-то был не слишком словоохотлив на

первых порах и медленно вступал в общую беседу.

Я смотрел на всех троих, не спуская глаз. Репин и Шаляпин выглядели

нарядно, особенно Шаляпин. Казалось, скуповатое осеннее солнце освещает его

щедрее, чем всех. Как светлы были его легкие, словно приподнятые ветром

волосы, его открытое, веселое, смелое лицо с широко вырезанными, как будто

глубоко дышащими ноздрями и победительным взглядом прозрачных глаз. И

одет он был во все светлое — под стать солнечному дню. Легкий костюм ловко и

ладно сидел на этом красивом человеке, таком большом и статном».

Горький сразу покорил впечатлительного Стасова. В письме друзьям критик

сообщал: «А сам он собой преотличный, пречудесный... Мы успели перебрать

всякой всячины целые горы: и про Льва Великого, и про Чехова, и про самого

Горького, и про Андреева... Мы почти одинаково думали... что за чудная натура!

Что за чудная голова! Что за поэзия! Что за сила духа и художества! Что за

простота и правдивость формы!»

Стасов очень любил талантливую художественную молодежь, радовался,

когда к нему приезжали писатели, артисты, музыканты. «А про Горького и

Шаляпина, — писал он брату 2 сентября 1904 года, — мне опять есть много что

рассказать нового! Чудно и великолепно!» И друзья тоже любили навещать

«старчшца могуч-богатыря», как называл Владимира Васильевича Шаляпин.

Горький, живя уже в Петербурге, в ноябре 1904 года писал Стасову: «Может

быть, Вы устроили бы так: сообщите мне, когда у Вас будет свободный вечер, и

я приеду. И Большого Федора зовите — хорошо?»

10 декабря 1904 года отмечалось столетие со дня рождения М. И. Глинки. К

торжественной дате Мариинский театр готовил новую постановку «Руслана и

Людмилы». Впервые опера должна была пойти без купюр. Сокращения были в

свое время сделаны по настоянию театральной дирекции, которая считала, что

опера слишком длинна. Костюмы и декорации для нового спектакля готовили

художники А. Я. Головин и К. А. Коровин. Партию Фарлафа пел Шаляпин,

который считал для себя честью участвовать в историческом спектакле. К

юбилею предполагалось установить памятник Глинке на Театральной площади.

Однако из-за событий Русско-японской войны церемония открытия памятника

была отложена. «Но не есть ли «Руслан» — самый грандиозный памятник», —

восклицал рецензент «Театра и искусства». Публика радостно приветствовала

спектакль, который затянулся далеко за полночь. В спектакле участвовали

лучшие силы. Кроме Шаляпина в спектакле пели В. И. Касторский (Руслан) и И.

В. Ершов (Финн).

* * *

В январе 1S04 года Горький приехал в Петербург на постоянное жительство.

Поначалу он жил у своего друга и соратника по издательству «Знание»

Константина Петровича Пятницкого в доме №4 по Николаевской улице (ныне

улица Марата). Квартира была небольшая, принимать людей, вести большую

издательскую и литературную работу здесь стало неудобно. Поэтому Пятницкий

и Горький осенью 1904 года переехали на Знаменскую улицу (ныне улица

Восстания), в дом №20. Они заняли квартиру №29, где раньше размещалась

редакция журнала «Жизнь». Уже три года журнал был закрыт. Одним из поводов

его запрещения было опубликование «Песни о Буревестнике».

В квартире на Знаменской у Горького можно было встретить представителей

петербургских и провинциальных рабочих организаций. Здесь проходили

партийные собрания, на которых бывали В. И. Ленин, Л. Б. Красин и другие

видные деятели РСДРП. Сюда нередко заходил к Горькому и Шаляпин.