Читаем без скачивания При свете луны - Дин Кунц

Не единожды Джилли пыталась заговорить с Шепердом, но все ее усилия наладить контакт проваливались. Он общался только с лордом Зубов, подробно докладывая о результатах своих трудов.

– Он может поддерживать разговор, – заверил ее Дилан. – Хотя, даже когда он в отличной форме, остроумием не блещет, так что на коктейль-пати ему не стать душой компании. Разговор у него особый, я бы сказал, это шеповский разговор, но и он достаточно интересен.

На заднем сиденье Шеп проверил крепость очередного зуба и вновь объявил: «Как и должно быть, милорд».

– Но так скоро перейти с ним в режим диалога не удастся, – продолжил Дилан, – особенно если он в таком состоянии. Он не очень хорошо переносит волнения или отклонение от заведенного порядка. Оптимальный для него вариант – когда за весь день не происходит ни одного неожиданного события. Завтрак, обед и ужин подают в привычное время, каждая трапеза включает только те блюда – список их невелик, – которые он признает, ему не встречается много новых людей, которые пытаются заговорить с ним… вот тогда, пожалуй, с ним возможно завязать разговор и что-то от него узнать.

– Как и должно быть, милорд, – объявил Шеп, отнюдь не в подтверждение сказанного братом.

– Что с ним не так? – спросила Джилли.

– Ему поставили диагноз – аутизм, но с высоким потенциалом умственного и физического развития. Он никогда не буянит, в редких случаях охотно идет на контакт, поэтому однажды врачи предположили, что у него синдром Эспергера.

– Эс?..

– Эспергера, с ударением на «пер». Шеп все может делать, хотя иногда не так хорошо, как хотелось бы. Но, я думаю, не стоит выставлять диагнозы с такой легкостью. Он – просто Шеп, уникум.

– Как и должно быть, милорд.

– Он повторил эту фразу уже четырнадцать раз, – прокомментировал Дилан. – Сколько у человека зубов?

– Думаю… тридцать два, считая четыре зуба мудрости.

Дилан вздохнул.

– Слава богу, зубы мудрости ему удалили.

– Ты сказал, что ему нужна стабильность. Идут ему на пользу все эти мотания по стране?

– Как и должно быть, милорд.

– Мы не мотаемся. – В голосе Дилана послышались резкие нотки, словно вопрос Джилли задел его, хотя она не собиралась в чем-то укорять своего собеседника. – У нас есть определенный порядок, цели, к которым мы стремимся. Мы ездим не просто так. Только по делу. Путешествуем с комфортом. «Форд Экспедишн» – не фургон, запряженный лошадьми.

– Я хотела сказать, может, ему было бы лучше в специализированной лечебнице?

– Этого никогда не произойдет.

– Как и должно быть, милорд.

– Не все же эти заведения – гадюшники.

– Кроме меня, у него никого нет. Если отправить его в лечебницу, он останется совсем один.

– Может, ему там будет лучше.

– Нет. Его это убьет.

– Прежде всего там ему не позволят причинить себе вред.

– Он не причиняет себе вред.

– Только что причинил, – напомнила она.

– Как и должно быть, милорд.

– Это первый и единственный случай. Исключение. – Надежды в голосе Дилана было больше, чем убежденности. – Больше это не повторится.

– Ты и представить себе не мог, что такое вообще может случиться.

Хотя они уже превысили разрешенный предел скорости, а транспортный поток не позволял особо разгоняться, Дилан все сильнее давил на педаль газа.

Джилли чувствовала, что ему хочется уехать как можно дальше от мужчин на черных «Субербанах».

– Как бы быстро ты ни гнал, Шеп все равно остается на заднем сиденье.

– Как и должно быть, милорд.

– Безумный врач сделал тебе инъекцию, – Дилан не стал отвечать на ее реплику, – а часом позже, или около того, ты испытала…

– Я же попросила, насчет этого возьмем тайм-аут.

– И я тоже не хочу об этом говорить! – воскликнул Дилан. – О лечебницах, санаториях, интернатах, где люди становятся мясными консервами, где их кладут на полку и лишь время от времени смахивают с них пыль.

– Как и должно быть, милорд.

– Хорошо, – Джилли кивнула. – Извини. Я понимаю. Это действительно не мое дело.

– Совершенно верно, – согласился Дилан. – Шеп – не наше дело. Мое.

– Как и должно быть, милорд.

– Двадцать, – подсчитала Джилли.

– Но твое измененное состояние сознания – наше дело, не только твое, твое и мое, потому что оно имеет непосредственное отношение к инъекции…

– Мы не знаем этого наверняка.

Целая гамма чувств чередой промелькнула на широком, подвижном лице, как будто он действительно был мультяшным медведем, который вышел из анимационной реальности в настоящий мир, сбрил шерсть и принялся решать сложную задачу: сойти за человека. В результате черты его лица сложились в некую комбинацию, достойную Сильвестра, в тот самый момент, когда хитрый кот уговорил Твити спрыгнуть с обрыва.

– Вот это как раз мы знаем наверняка.

– Не знаем, – гнула свое Джилли.

– Как и должно быть, милорд.

– И мне термин измененное состояние нравится ничуть не больше, чем галлюцинация, – продолжила Джилли. – Превращает меня в какую-то идиотку.

– Не могу поверить, что мы спорим о терминологии.

– Я не спорю. Просто говорю, что мне не нравится.

– Если нам приходится об этом говорить, мы должны как-то назвать предмет нашего разговора.

– Тогда давай об этом не говорить, – предложила она.

– Ничего другого нам не остается. Что, по-твоему, мы должны делать? Мчаться неизвестно куда до конца жизни, нигде не останавливаться и не говорить об этом?

– Как это и должно быть, милорд.

– Раз уж мы заговорили о передвижении… ты слишком гонишь.

– Да нет же.

– На спидометре больше девяноста.

– Это кажется с твоего места.

– Правда? А что кажется с твоего?

– Восемьдесят восемь, – признал он и чуть снизил нажим на педаль газа. – Давай назовем это… мираж. Этот термин не подразумевает психической неуравновешенности или религиозной истерии.

– Как и должно быть, милорд.

– Я думаю, может, фантазм, – предложила Джилли.

– Фантазм меня вполне устроит.

– Но мираж, пожалуй, лучше.

– Отлично! Великолепно! И мы в пустыне, так что подходит идеально.

– Но в действительности это не мираж.

– Знаю, – заверил он ее. – Это что-то твое, особенное, уникальное, точного названия которому нет. Но, если этот мираж появился исключительно благодаря этой чертовой субстанции, которую вкололи в тебя… – Он замолчал, чувствуя, что она начнет протестовать. – Слушай, давай смотреть правде в глаза. Здравый смысл подсказывает, одно и другое взаимосвязаны.