Читаем без скачивания Забытые генералы 1812 года. Книга первая. Завоеватель Парижа - Ефим Курганов

Ему, закоренелому роялисту, было очевидно теперь, что монархи порой невольно создают такие ситуации, которые делают бунт совершенно оправданным и даже неизбежным.

Открытое благоволение к любимчикам, щедрое награждение лиц – и не только чинами, но и поместьями, дворцами, золотом – выглядит так невинно, но последствия тут могут быть самые непредсказуемые. Подданные могут потерять веру в своего монарха, который в их глазах олицетворяет закон и справедливость.

Граф встал и прошёлся по кабинету. Он выглядел озабоченным, смущённым и расстроенным.

Да, Александр Павлович играет в очень опасные игры. Он должен был соблюсти хотя бы видимость законности. Армия может и не простить тех слабостей, которые он смеет обнаруживать публично, и не стесняясь.

Постепенно Ланжерон успокоился и сел к столу. И скоро из-под его пера полился плавный александрийский стих.

Неаполитанский бунтарь рыбак Мазаниелло начинал выглядеть всё более симпатичным и привлекательным, в чём, кажется, была несомненная заслуга российского императора Александра, бессовестно потакавшего своим обнаглевшим любимцам.

Начинало светать. Трагедия подвинулась за ночь вперёд на целых пять сцен.

Граф отправился пару часиков соснуть, безмерно усталый, но весьма довольный тем, что уже близится к завершению третий акт. Он мечтал разделаться со своей трагедией до взятия Парижа, которое представлялось ему и неизбежным и скорым.

Ланжерон страстно рвался во Францию, дабы её поскорее можно было освободить от этого авантюриста, который принёс его родине столько несчастий.

Граф собирался встретить победу над своим заклятым врагом, над этим узурпатором своей тираноборческой трагедией.

Собственно, так потом и получилось. Только геройство Ланжерона на высотах Монмартра намного превышает все достоинства поэтические достоинства трагедии «Мазаниелло». Да и гениальный ланжероновский натиск у Аркольского моста, который привёл фактически к уничтожению основной части наполеоновской армии, – это стоит немалого. Император Александр Павлович хотел сломить Наполеона, отомстить ему за Аустерлиц, но сделал это граф Ланжерон.

По окончании преследования французов у Рейна, Ланжерон со своим корпусом участвовал в блокаде Касселя. Немедленно по взятии Лейпцига силезская армия была направлена преследовать Наполеона, но осенняя распутица приостановила на девять недель дальнейшее движение армий.

20 декабря 1813 года (1 января 1814 г.) Ланжерон перешёл Рейн у Бингена, занял этот город и 23 декабря начал осаду Майнца (закончена она была 31 января). После этого он двинулся по направлению к Франции на присоединение к армии Блюхера, с которой принял участие в сражениях под Краоном и Лаоном.

11 февраля 1814 года прибыл в Витри, а затем через Вертю и Эпернэ отправился к Суассону.

Ланжерон принимал участие в сражении при Суассоне, занял Сен-Кентен и после сражения при Фер-Шампенуазе двинулся к Парижу.

29 марта он берёт Ле Бурже и отражает яростное наступление французов у Ля Виллет, а днём позже вместе с генералом Рудзевичем захватывает Монмартр.

Император Александр приказал Ланжерону овладеть высотами Монмартра и Ланжерон исполнил это, несмотря на отчаянное сопротивление французов. Последствием занятия высот Монмартра была капитуляция Парижа.

Ланжерон получил от императора Александра орден св. Андрея Первозванного, а от австрийского императора крест Марии-Терезии.

КАРТИНКА

ШТУРМ ПАРИЖА

День 13 марта 1814 года выдался весьма мокрым. Шёл дождь, был он мелкийелкий, не очень даже сразу заметный, но зато как зарядил с утра, так уже до поздней ночи не останавливался.

Корпус генерала Ланжерона двигался на Париж. Настроение было весёлое, несмотря на то, что дождь не давал передышки. Генерал сказал своему адъютанту полковнику Теребенёву: «Руки чешутся – так драться хочется». Полковник понимающе кивнул.

Почти всю войну император продержал Ланжерона в Молдавии, где после Бухарестского мира 1812 года военных действий почти уже не велось. Александр всё ещё дулся, всё ещё хотел свалить на одного графа вину за Аустерлиц, всё ещё выгораживал своего любимчика, давно покоящегося в могиле. Сознание этой несправедливости приводило Ланжерона в состояние крайнего бешенства. Его смуглое лицо буквально становилось пепельно-серым, а глаза превращались в горящие угли, когда он вспоминал, где он находится, а находился он в Дунайской армии, вместо того, чтобы бить узурпатора, захватившего французский трон.

Но теперь граф получил свой шанс, и знал, что его не упустит. И даже дождь не мог его остудить – лицо Ланжерона пылало жаром.

Корпус двигался бегом, сопротивления нигде не было, но у Фер-Шампенуаза неожиданно произошёл двойной бой.

На соединение с основными силами Наполеона шли корпуса Мармона и Мортье. Отряд конной гвардии неожиданно напоролся на них. Началась стычка, перешедшая в настоящее сражение. Но потом подошли дивизии Пакто и Аме, которые тоже шли на соединение с Наполеоном. Они появились на поле сражения совсем вечером, когда разгром Мармона и Мортье был предрешён.

Ланжерон с головной частью своего корпуса, разделившейся на несколько отдельных соединений, врезался в неприятельские каре. Однако французы, несмотря на безвыходность ситуации, не хотели сдаваться. Начался рукопашный бой, перешедший в резню. Ланжерон рубился бешено (адъютант Теребенёв едва поспевал за ним) – кажется, хотел разом отработать всё своё молдавское сидение. Но тут в каре въехал с лейб-казачьим полком сам император Александр и остановил резню.

За ужином, в коем принимали участие и пленные генералы Пакто и Аме, генерал-адъютант Волконский, не в силах скрыть изумление, спросил:

– Ваше величество, зачем вы сделали это? Вы ведь рисковали своей жизнью…

Александр Павлович обворожительно улыбнулся, и, чуть помедлив, весомо сказал, показывая взглядом на пленных:

– Я хотел пощадить их.

И тут же перевёл взгляд на Ланжерона, но он уже был явно укоризненный.

Граф промолчал. Да и что тут можно было возразить? – «Ваше величество, я тоже люблю и жалею французов». Император сделал хитрый ход. Парировать было нечем. Но, уже укладываясь, Ланжерон всё-таки выдвинул перед адъютантом свою версию событий:

– Государь не желал моей победы при Фер-Шампенуазе.

Полковник Теребенёв понимающе кивнул.

Император Александр выбрал для себя и своей свиты в качестве места ночлега замок Бонди, находившийся в семи верстах от Парижа. Ланжерон со своим корпусом шёл прямо на Париж. Мармон и Мортье, отойдя от Фер-Шампенуаза, подошли к Парижу с южной стороны. Произошло это 17 марта 1814 года. В этот же день российский император прибыл в замок Бонди и с большим удобством там устроился.

18 марта 1814 началось сражение за Париж. 19 марта он капитулировал. Пока договаривались с французскими маршалами о сдаче Парижа, император Александр объезжал войска, расположенные вблизи Бельвиля и Шомона, и поздравлял их с победой. Он весь сиял. Лицо его светилось нескрываемой радостью. Действительно, город почтивесь был взят, но на монмартрских высотах стояли артиллерийские батареи, и они стреляли. Переговоры шли, император поздравлял, а батареи продолжали стрелять. И вдруг канонада смолкла. Воцарилась тишина. Париж замер. Граф Ланжерон во главе ударной колонны захватил высоты Монмартра, занятые остатками корпусов маршалов Мюрата и Мармона, составлявшими около двадцати пяти тысяч человек. Французы оборонялись исступлённо: пока они сохраняли контроль над высотами, Париж нельзя было считать захваченным.

На следующий день при въезде в столицу Франции император Александр подъехал к головной колонне корпуса графа Ланжерона. Граф стоял, окружённый своими адъютантами. Он им о чём-то рассказывал. Они, утирая невольные слёзы, дико хохотали. И вдруг смех резко оборвался – адъютанты заметили стремительно подбегающего императора. Ланжерон резко обернулся, но Александр уже стоял рядом.

Он лукаво и одновременно торжественно улыбался. В руке его было что-то зажато. Лица адъютантов всё ещё были неестественно вытянуты. Ланжерон смотрел спокойно, но выжидательно.

– Mr. leComte (господин граф) – сказал император, прямо глядя в выразительные зеленовато-карие глаза Ланжерона: он хотел найти в них волнение, но не находил его и был явно разочарован.