Читаем без скачивания Бабушка не умерла – ей отключили жизнедеятельность - Михаил Эм

Хрюк: Чего это с ним?

Достает из пакету следующую бутылку.

Гера: Березу оперирует.

Колдобина: Витя на голодный желудок выпил, а это знаете как на организм действует!

Маринка: Не надо пить, если на голодный желудок действует.

Гера: Медик, тоже мне…

Хрюк: Предлагаю хрюкнуть по этому поводу.

Колдобина: Мальчики, я еще раз хочу поднять бокал, то есть этот пластмассовый стаканчик, за нашего Витю. Он такой талантливый. Он обязательно выучится резать людей, вот увидите.

Из глубины острова слышится заливистое:

Витёк: Ре-е-зать! Ре-е-зать!

Все смеются.

Гера: Талантливый, нечего сказать… Представляете сцену. Вы чувствуете себя дурно и звоните в «Скорую», которая увозит вас на срочную операцию. И последнее, что слышите на операционном столе перед принятием хлороформа, это Витенькино: «Спокуха!»… Хрюк хватается за бока и, дергаясь выпадающим из штанов животом, валится на нагретый солнцем песок.

Хрюк: Уф, уморил.

Маринка: Да уж, веселого мало.

Сцена 2

Солнце садится за горизонт. Город на том берегу реки переливается электрическими фонарями, а посередине острова уже совсем темно. Из кустов слышится душераздирающий вопль:

Витёк: Стой! Стой, сволочь!

Хрюк (растерянно-удивленно): Кому это он? Мы все тут.

Гера: Пойди спроси.

Хрюк: Витёк сколько с собой бутылок унес, одну или две?

Оттуда же, из неприветливых кустов, раздается:

Витёк: Стой, зверюга мохнорогая! Зарежу!

Хрюк: Он что, действительно охотится? На кого это Витёк охотится, а, Гера?

Гера: На зверюгу.

Хрюк: Какую еще зверюгу?

Гера: Мохнорогую, ты же слышал.

Прислушиваются. Из кустов доносится крик ночного животного.

И это животное определенно не Витёк.

Колдобина (всматриваясь в темноту): Мальчики, мне страшно.

Гера: Не дрейфь, Колдобина, рассосется.

Витёк (издали): А-а-а!

Слышен шум падения и звуки Витьковой борьбы с окружающей средой.

Гера: юбиляр куролесит… Завелся с пол-оборота.

Маринка: Всегда дурной был.

Хрюк: Пить не умеет.

Колдобина: Мальчики, ну помогите же ему!

Гера: В сумерках? По такому бурелому? Я что, Колдобина, похож на веселого чувака «Мальборо», который, рискуя сломать шею, пробирается с дешевым рюкзачком за плечами по скалистому Эльдорадо?

Колдобина (отходя от костра метра на три, в темноту, с надрывом): Витя, Витенька, вернись!

Ночной мрак безответен.

Маринка: Его в самом деле надо вернуть, а то ноги переломает.

Гера: Все не переломает – их у него две. Витьку не впервой.

Колдобина начинает всхлипывать.

Маринка: Прекрати, Евгения. Сейчас кто-нибудь сходит за Витей и приведет.

Гера: Куда идти-то? Он как Фигаро: то тут, то там.

Действительно, треск пробирающегося сквозь бурелом тела доносится уже с другого конца острова.

Хрюк: Предлагаю хрюкнуть.

Разливает водку по стаканчикам.

Маринка: Хватит вам.

Хрюк (обиженно): Я ничего, я нормальный.

Хрюкает в одиночку.

Маринка: Если никто не пойдет, я сама Витька приведу.

Навязались на мою голову, дети неразумные.

Пробирается в направлении кустов, крича:

Витёк! Ты где?

Скрывается в темноте. Слышен ее голос:

Витёк! Витёк! Прекрати дурачиться! Мы уплываем! Если не вернешься, останешься на острове навсегда… как Робинзон Крузо.

Гера: Напрасно она потащилась. Ничего с Робинзоном Крузо не станет. Покуролесит – вернется.

Внезапно поблизости от Маринкина голоса раздается жуткое:

Витёк: Ре-е-зать!

На мгновение все смолкает, даже шелест листьев. Луна заныривает в какую-то черную дыру, образовавшуюся на небе. Троица у костра, притихнув, наблюдает, как от кустов отделяется и, пошатываясь, бредет в обратном направлении фигура. Это фигура Маринки, с торчащим из живота колбасным ножом, отбрасывающим в сторону леса длинную пляшущую тень.

Колдобина: А-а-а!.. Марина!..

Гера: Ни фига себе!

Хрюк (вскакивает на ноги, возмущенный до глубины души): Ты чего, Витёк, падла, совсем совесть потерял?

Маринка доходит до освещенного костром места и падает на спину.

На губах у нее появляются кровавые пузыри. Рукоятка ножа смотрит перпендикулярно вверх, на выползшую из черной дыры луну.

Колдобина: Марина! Марина!

Гера: Вот это, что называется, неожиданный поворот событий. Кто бы мог подумать, а?

Хрюк: Мне нужно хрюкнуть.

Вскрывает бутылку зубами.

Колдобина (обливаясь слезами): Марина! Мариночка! Тебе больно? Может, ты притворяешься? Кто тебя пырнул? Это не Витя? Ты, наверное, сама споткнулась и на ножик напоролась.

Гера: Ага… Или ее зверюга мохнорогая своими мохнатыми копытами пырнула. Тоже бывает.

Хрюк: Закусывать кто будет? Нет? Ну, как хотите…

Маринка стонет, держась за живот. Над ней суетится бледная от ужаса Колдобина.

Гера: Ну все, дохрюкивай и поплыли.

Хрюк: Куда?

Гера: В больницу, куда же еще?

Хрюк: А Витёк?

Гера: А что Витёк? Он приплыл, бедолага. Пусть порезвиться на свободе оставшийся часок-другой. Вставай, будем перегружать тело в лодку.

Колдобина: Мальчики, у Маринки ножик из живота торчит!

Гера: Непорядок. Орудие преступления следует изъять для интересов дознания. Шучу, конечно. Не для интересов дознания, а для удобства транспортировки. Давай, Хрюк, действуй. Я стану Маринку за руки держать, а ты вынимай ножик из живота. А ты, Колдобина, когда Хрюк ножик вытащит, перебинтуешь рану.

Колдобина: Чем?

Гера: Чем-чем. Тряпкой какой-нибудь, а если тряпки нет, полиэтиленовым пакетом.

Хрюк (просительным тоном): А наоборот нельзя?

Гера: Что наоборот?

Хрюк: Чтобы я за руки держал, а ты ножик вынимал?

Гера: Наоборот нельзя – здесь бодрость нужна нечеловеческая. Я столько зараз не выпью, мне здоровье не позволяет. Приступай скорей, толстый, не заставляй одноклассницу мучиться.

Гера хватает слабо стонущую Маринку за руки, а Хрюк выдергивает из ее брюшины колбасный ножик. Вверх бьет струя густой крови. Маринка вскрикивает, зловеще синеет и затихает. Глаза у нее закатываются.

Колдобина: Марина! Марина!

Гера: Она вообще живая?

Колдобина: Не отвечает.

Хрюк: Может, сознание от боли потеряла?

Гера: Может, и потеряла. Кто знает, где у человека пульс находится?

Колдобина (не очень уверенно): На запястье.

Гера: Давай, Колдобина, действуй теперь. Твоя очередь.

Колдобина берет Маринку за начинающую костенеть руку и пробует найти пульс.

Колдобина: Бьется! Бьется!

Гера: Это хорошо.

Колдобина: Только это не у нее бьется, а у меня.

Гера: Сглазили, значит.

Хрюк: Гера, я что-то не понимаю, Маринка вообще живая?

Гера: Похоже, нет.

Колдобина: Ой, мальчики, что же теперь будет? Витя! Витя!

Из темной глубины острова доносится заунывное:

Витёк: Ре-е-зать! Ре-е-зать!

Гера: Здесь медицина, как говорится, бессильна. (Присаживаясь). Кажется, кто-то предлагал хрюкнуть?

Разливают и пьют.

Колдобина: Что же вы сидите, мальчики? Поплыли быстрей.

Гера: Куда?

Колдобина: Как куда? В больницу.

Гера: Зачем плыть в больницу, если пострадавшая благополучно скончалась? Не понимаю.

Хрюк: Посидим еще, то есть? У меня полторы бутылки в загашнике осталось.

Гера: Кто о чем… Поражаюсь я твоей жизнерадостности, Хрюк. Кажется, все плохо: приятель подался в мокрушники, неоприходованный труп одноклассницы на руках, а ему все нипочем. Полторы бутылки водки в загашнике позволяют смотреть в будущее с оптимизмом.

Хрюк: А ты против?

Гера: Насколько долговечен твой оптимизм, вот в чем вопрос. Читал я у классика – не вспомнить уже, у какого, – что счастье человеческое коротко. Наше продлится ровно до того момента, как мы, оприходовав последние полторы бутылки водки, с трупом на руках сдадимся властям.