Читаем без скачивания Вещий сон, или Интуиция - София Чайка

   - За то, что... толкнул.

   Пожалуй, растерянным Дубовского она видела впервые. Обычно этот парень казался достаточно уверенным в себе. А тут - ни привычной широкой усмешки, ни смешинки в глазах, ни легкой развязности типа "вот такой я симпатяшка". Только брови хмурит, да бегающие очи в сторону отводит.

   Яна подождала еще мгновение, давая возможность парню извиниться за вчерашнее, но Виталик молчал. Тогда она повернулась к нему спиной и отправилась дальше, но уже медленнее, поскольку на них стали оборачиваться коллеги и больные. Синичка же не любила находиться в центре внимания. Дубовский же пытался идти с ней рядом, приноравливаясь к ее шажкам, но продолжал молчать. Этот мужчина начинал ее раздражать.

   Он явно планировал сказать что-то еще, но, видимо, не знал, как это сделать, а Яна не собиралась ему помогать. Никто его за язык не тянул. И хотя со вчерашнего вечера ее злость слегка поутихла, прощать Дубовского без извинений и уговоров она не собиралась.

   Синичка пыталась выглядеть невозмутимой, но долговязое, большое тело, передвигающееся мелкими рывками, смотрелось комично. Яна внутренне усмехнулась, но на лице сохранила безразличное выражение.

   - Я...

   "Ну-ну, продолжай, парень. Извиняться - не самое легкое занятие. К тому же подобное косноязычие - торжество справедливости. Не только одним девушкам заикаться в твоем присутствии".

   Подобные размышления еще больше подняли Яне настроение. На мгновение она удивилась собственным ехидным мыслям по отношению не к кому-нибудь, а к своему бывшему кумиру, но затем отмахнулась от сомнений в их правильности. Он заслужил их все до единой, и еще многие сверх того.

   - Ты...

   "Одни местоимения. Где же глаголы, прилагательные?"

   Яна снова остановилась. Она смотрела на Виталика с таким видом, словно все происходящее ей порядком наскучило. Девушка даже сложила руки под грудью. У нее в арсенале, конечно, не наблюдалось силиконовых вершин Виктории, но и ее собственная - небольшая, но высокая, явно произвела на этого мужчину должное впечатление. Вот, оказывается, что с женщиной делают обида и злость - она становится уверенной в себе, жесткой и артистичной.

   Виталик смотрел на нее с таким откровенным недоумением и почти восхищением, словно видел впервые, и Яне захотелось рассмеяться в ответ на его удивление, но она сдержалась и лишь слегка приподняла брови, намекая на то, что ожидание слишком затянулось.

   - Что ты делаешь сегодня вечером? - неожиданно выдал Дубовский, продолжая двигаться взглядом по ее телу. Жаль, что раньше он никогда так на нее не смотрел. Теперь же подобные авансы в его исполнении уже не оказывали на Яну ожидаемого воздействия, хотя и тешили ее самолюбие.

   Что он спросил? Ах да. А еще говорят, что непоследовательность - женская черта.

   - Охмуряю иностранца.

   Она бросила эту фразу Дубовскому в лицо и уже собиралась уйти, но он схватил ее за руку, и ей пришлось остаться на месте.

   - Зачем... так? Не думал, что ты такая злопамятная и... вообще.

   - Вообще? Это то, что ты забыл сказать мне вчера?

   - Я ошибался.

   - А мне показалось, что ты говорил именно то, что думал.

   - Тебе показалось. Я разозлился, когда увидел тебя с ним.

   - Почему?

   - Что ты имеешь в виду?

   - Почему ты разозлился?

   - Ну, как? Ты целовалась с этим пижоном так, что...

   - Ты приревновал? Или - что, пожалуй, ближе к истине - тут же вспомнил Викторию и Родзинского, а затем, долго не раздумывая, сравнил меня с ней?

   Виталик смущенно переминался с ноги на ногу, а ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сдержаться и не перейти на крик. Еще немного, и она превратится в истеричку. Нет уж, дудки.

   Яна попыталась незаметно для окружающих отобрать у Дубовского свою руку, но тот не отпускал.

   - Я тут подумал. На досуге. Дело не в ней. Не только в ней. Я не собираюсь к ней возвращаться.

   - Но и забыть не можешь.

   Их взгляды встретились. Мужской взгляд молил ее о понимании. И хотя Яна искренне сочувствовала этому красивому и, в сущности, неплохому парню, но больше не хотела быть лекарем для его болезни под названием "Виктория". Хотя, Виталик, кажется, не собирался этого понимать.

   - Могу и забуду. Мне нужна ты. Давай встретимся вечером? Сходим в ресторан или в ночной клуб.

   - А ты не планируешь спросить, чего хочу я?

   - То есть?

   - Вот именно. Ты даже не пытаешься меня понять, узнать, порадовать. Проанализируй свою трогательную, почти душещипательную речь - "я подумал", "я хочу", "я обиделся". Ты даже площадку для встречи выбираешь единолично. А где во всем этом я? Сколько места занимаю? Имею ли право на собственное мнение?

   - Со временем ты мне все это расскажешь. Женщины любят поболтать.

   - Вот видишь? За многие годы знакомства ты так и не понял, что я не люблю поболтать.

   - Но, Яночка...

   - Все, с меня достаточно. Я уже устала, а мне сегодня еще дежурить.

   Она вырвала руку из его хватки и пошла прочь - как это ни странно, впервые весьма довольная собой. Хотя она почти успокоилась и ее мысли теперь устремлены совсем на другого мужчину, когда Дубовский громко крикнул ей вслед "Я не отступлюсь!", она удовлетворенно улыбнулась.

   "Кажется, все спокойно".

   Яна обошла почти все отделения, поговорила с медсестрами, осмотрела больных, оставленных под наблюдение дежурного врача. Осталось только приемное отделение, куда она и направлялась, когда услышала возмущенные женские крики. Яна немедленно устремилась на голос.

   Медсестра приемного отделения, раскинув руки в стороны и расставив ноги, держала оборону и что-то настойчиво объясняла высокому мужчине в черной кожаной куртке. Он смотрел на довольно высокую женщину с высоты своего немалого роста ничего не выражающим взглядом и молчал. А когда ее крики ему надоели, он просто отодвинул ее в сторону и направился вглубь - по направлению к Яне.

   Не то чтобы она испугалась, но надвигающийся на нее человек выглядел опасным. Яна не заметила бы его в толпе, но сейчас, когда он шел ей навстречу, все необычные мелочи его облика казались особенными.

   Рыжеволосый мужчина с бледной кожей, худощавый, но с грацией большой кошки. Точнее кота, потому что не наблюдалось ничего женственного в его движениях и повадках. И взгляде - холодном, прозрачном и ничего не выражающем. От всего этого по телу Яны пробежал холодок, но она не имела права пасовать перед трудностями, во всяком случае, на работе.