Читаем без скачивания Стражи Арктиды - Артем Истомин

На поднебесной горе Этна, что возвысилась над Фермопилами, сложили погребальный костер Геракла. Филокстед, давний товарищ героя, поджег смолистые бревна.

Все боги Олимпа ждали великого героя Эллады. И показалась высоко в небе золотая колесница. Это Афина неслась по небу, везла на священную гору нового бога – Геракла, рожденного смертным, но заслужившего бессмертие. И налила Геба жениху кубок нектара – напитка бессмертия.

Прошли века. Деятельный, совершающий подвиги во имя людей и себя, Геракл впал в неизбывное уныние и взмолился: «Зевс, отец мой, я сын земной женщины Алкмены, замучило меня ваше бессмертие – пощади. Верни меня на землю Эллады, я близок к безумию – пощади или я готов убить вас всех. И ты знаешь, Зевс, я убью вас!»

И ответил встревоженный Зевс: «На земле Эллады сейчас кризис, сын мой. Это тебе не Эриманфский вепрь – в сто раз хуже. Там такие авгиевы конюшни, даже ты, сынок, не очистишь. Кризис – это страшнее Критского быка и Немейского льва, ты подорвешь свои силы, хотя ты и бессмертный. Хочешь, я возрожу тебя в России? Возрождайся в этой далекой северной стране, это часть суши твоей бывшей праматери. Эллины – род бореев, отступивших на Юг. Они, как, впрочем, и россы, так и не приспособились к жизни в другом мире. Найди тех, кто проклял людей. Но, возродившись, ты станешь смертным и умрешь страшной смертью, поразив нелюдей, и вновь возродишься только тогда, когда люди будут помнить тебя и звать к себе. Согласен, сын мой?»

– Да, – коротко ответил Алкид. – Лучше умереть, чем глотать ваш сладенький нектар.

Мужчина улыбнулся, потер лоб, отбросил волосы с глаз. Почему нефилимы так ненавидят Россию? Ишь, «сыны Божьи», сошедшие с неба на землю… А ответ прост: Гиперборея, а позже и сама Россия рождены от Света, цивилизации Запада успели перехватить рептоиды. Как ни завоевывали, как ни гадили навалом корыстных мздоимцев и изоляцией – россы возвращаются, зримо исповедуя Дух своих святых первопроходцев жизни. Но слишком долгое пребывание в диких лесах в борьбе за выживание, с одной стороны, закаляло дух и неустрашимость, с другой – зарождало самость и детское доверие к тем, кому доверять было равносильно рабству.

Северная Арктида – первый континент, который был уничтожен рептоидами. Они подло направили астероид со стороны диска Солнца, и, невидимый, он обрушился на святые земли. Ось Земли была сдвинута, начались землетрясения и невиданные холода. И смерть. И соперничество. И забвение тонкоматериальных законов, ритуалов и прозрений. И дикие бесконечные леса, не просветляющие душу, и сгинувшая под водой Мировая Меру, дающая энергию и связь с Тонким Миром.

Лаврак расположился у самой скалы, отвесно уходящей в воду. В уголке между скалой и каменистым берегом набросала волна мелкие камешки, обкатала слегка, образовался маленький чудо-пляжик. А у скалы вода пенится, скала красная от раннего солнца, вода в белой пене отскакивает – кипит, скала накаляется, не уступает морю, огромная, туманным облаком, как паром, опоясала себя повыше середины. В трещинах растут деревья – на такой высоте! на камне! – и хочется смотреть на это величественное спокойствие, на диких голубей-горлиц, перелетающих в вышине с выступа на выступ. Море здесь особое, волнуется у отвесных скал, колышется, пугает провалами волн. Но вот волна вздыбилась поверх черных провалов и, подсвеченная солнцем, ядовито-зеленая, угрожающе спешит к скале и разбивается на тысячи ярких брызг о неприступный камень.

Лаврак – более чем двухметровый здоровенный мужик. Взгляд исподлобья, мрачноватый. Короткая прическа с ранней проседью. Глаза должны были бы быть как у Иисуса на иконе, ясные и страждущие. Но родная Россия и наговский Янг превратили его в Лаврака с черными отчужденными глазами. Где-то в глубине души он знает: жив еще в нем Крепыш, рослый подросток с «ДАРА» с буйной, выгоревшей на солнце гривой волос, глаза у которого светлые, по-детски мечтательные.

Съемная рукоятка нетерпеливо щелкнула, встав на место, курок автоматически захватил устройство сброса лески и замер, подавшись вперед. Вогнал гарпун с тройником – курок замер по центру, удобно прижался к пальцу. Вошла в паз противовеса вторая ручка.

Судьба – это в другом мире матрица его бесплотного двойника, его тонкоматериальный фантом. Странные и порой угрожающие видения донимают его. Виктор Николаевич Семиоков по кличке Лаврак поежился.

– Какой род занятий у росса? – спросила кого-то Судьба.

– Бродяга. Изобретатель, но бывший, – получила ответ. – Судьбинушка, – дернул поводком Янг, – не разводи базлы, пусти этому драному гиперборейцу кровь.

Янг – чешуйчатая образина с алыми глазищами – копирует Великого Нанаса, его доверенный двойник. Янга Судьба могла бы и ослушаться – обычный монстр демонических шрастров, но наговская «САТАНА» – эго-система, которую создал бывший Архангел Денница, который в порыве проявившейся гордыни провозгласил себя Люцифером, lukis + ferry – носитель света: «И стану богом сам по себе». И с тех пор падший Архангел творит свои порядки. Но не Люцифер главный. А кто? А как бы и никто – Тьма, рептоид. Они всюду, но их и нет… До поры. У них что ни главарь – так Великий. От низов вверх: Великий Нанас, Великий Наг, Великий Нефилим, Великий Ануннакк, Величайший Дуг-Па.

– Янг, ты меня так долго держишь в клети и на аркане, что я толком даже не соображу, почему прозвище у мужика – Лаврак? Путаюсь я теперь в земных делах и понятиях.

– Лаврак – морской волк. Он со своим ружьем устроил сущий разбой.

– Янг, а ты бы хотел, чтобы он выбивал людей?

– Пошло… Людишки пусть страдают – гаввах мы любим покушать. В море появился наговский детеныш Пасти Счастья в лаврачьем обличье. Наги постоянно себя видоизменяют, ищут возможность гибрида с человеком, начали плодиться с икры, им проще шаги материализации в Энрофе, то есть в Физическом Плане Земли, начать с рыб. Они, как все ящероподобные, уже не несут яйца. Лаврак, и детеныш нагов – лаврак. Смекаешь?

Не облачился в гидрокуртку, чтобы долго не плавать, надеялся обрести в мерно колышущей стихии душевное равновесие. Да куда там, после психушки, в которую его засадили, преследует в видениях Янг. Не всегда теперь и море помогает. Это раньше он забывал обо всем, стоило только настороженно ощупывать взглядом дно, издалека в колких, уходящих клином в одну точку солнечных лучах замереть перед причудливым моховиком – большой подводной глыбой, обросшей водорослями. Рыба чаще встречалась между камнями на глубине, ближе к осени – у берега, с верховыми «свадьбами», играясь у самой поверхности в пене, рывками спускающейся вниз за камень. Самцы носились в поисках самки и, найдя, кружились вокруг матки, распираемой икрой. Терли ее, боками прижимая живот, перед тем как уйдет самка в укромное местечко и отложит тысячи икринок.

Сколько он переплавал, чего только не натерпелся. Где-то умом понимал: фанатизм, как запой, добром не кончается, должна быть мера, разумная вера вещей и действий.

Хорошо звучит, очень правильно. Натка, конечно, права. Только кто и когда, согласовываясь лишь с мерой, достигал чего-то большего, чем мера?

Как назвать ружьишко? Можно и пушку на этом принципе… Вместо стрелы – торсионный полевой разряд, Разумовского раз – один пепел. Павушка – пепел. Зальков, генерал, лупоглазый психиатр – и пепла не останется. Вот такая инновация… И что? Чем закончилась его инновация – бродяга, вот цена изобретению.

Вмешались восклицания Судьбы, сопровождаемые пульсацией в голове. Судьба, плененная Янгом, но пытается прорваться к нему. Да пожалуйста… Он почти отошел от первичных блоков внедрения, Тонкий Мир теперь – не абстрактная теория.

«…человеческий мир начинает поглощаться Пастью Счастья в бездушном смраде оголтелого технорационализма и энергетического вампиризма», – вещала Судьба.

– Пора, – приказал Янг, – проверь, чем он после психушки дышит.

Вон те два сингиля, самцы кефали, у себя дома – Лаврак замер, – и сейчас – кто кого. Пренебрежение к обывательскому изумлению – все блеснуло, как бок анчоуса в солнечных лучах, и ушло за камень. Давит едкая, может, и ядовитая, как удар иглы морского дракончика, неуверенность: очередную темнину сможет ли он преодолеть? «Бутылка наша – рыба ваша» – такой получил ответ от пьяненьких дружков. Его покоробило. Но разжал кулак, перепуганные беспонятливые дружки облегченно вздохнули. И начались пьяные успокоения, толчея, когда камешки толчет вода у все одного и того же берега.

«Судьба, – мысленно позвал, – ты нагами мне мозги напрягаешь. К чему бы это?»

«Двойничок цепь на горло набросил, – ответила со вздохом Судьба. – Да и надоел ты мне, Виктор Николаевич. Кем был и кем стал! Твое упрямство впечатляет, но кому служишь? Господь тебе не помощник, Он вне сил. Выбрось из души эти астрейские сказки о Смертных Стражах – просто живи в том времени, в которое попал».