Читаем без скачивания Противостояние 2 - Александр Маркьянов

   Скворцов снял с плеча ручной пулемет, приложился к прицелу, пытаясь понять, что у них за спиной. Ничего - только молочные космы дневного, морозного тумана мокро ложатся на горные склоны, накрывая их мутным одеялом.

   В прицел он не увидел ничего. Но он знал, что духи идут за ними. Выбиваются из сил, мерзнут - но все таки идут. Потому что у них нет другого выхода. Если они не принесут своему амеру их головы - потеряют свои. Полностью разгромлен крупный отряд, убит командир, разгромлено и подкрепление, задача не выполнена. Гнев Пешаварской семерки, тех кто послал людей уничтожить Масуда, а вместо этого получил врага на всю свою жизнь и потерял в бою немало подготовленных людей будет неописуемым...

   Падлы...

   - Вставай, пошли!

   Шило молча смотрел на командира

   - Не могу я старшой. Не дойду.

   - Что, с..а, дезертировать решил!? Прапорщик Шило, встать!

   - Не могу... Пристрели - отмучаюсь... Все равно - ноги считай потерял. На кой черт я такой там, лучше сдохнуть.

   Не говоря ни слова, Скворцов перевесил пулемет себе на шею, поднял руку прапора, закинул на себя. Начал поднимать, застонав от боли...

   - Ты, старшой, охренел совсем...

   - Либо пойдем вместе - либо подохнем тут. Тоже вместе...

   - Отпусти... Да отпусти ты...

   Опираясь на пулемет, Шило поковылял дальше по тропе...

   - Застава...

   Шило упал на колени застонав от боли. Не верилось глазам - проклятая застава, пограничная застава мимо которой они прошли совсем недавно была меньше чем в трех километрах от них. Маленькая, похожая на игрушку, притулившаяся около дороги и контролирующая ее. Застава как застава - какие-то мазанки, сложенные из камней огневые точки, чудовищным трудом откопанные окопы. Едва заметные с такого расстояния огневые точки с тяжелым вооружением, кажется, даже люди там есть...

   - Сейчас вмажут...

   - Все равно подыхать...

   - Оно так...

   Идти под гору было проще, чем в гору - только ноги уже совсем ничего не чувствовали. Приходилось опираться на свое оружие - как на костыль. А поскольку костыль был один - второй рукой приходилось опираться на плечо своего друга. Вот так, ковыляя, думая только о том чтобы не упасть, не попасть на осыпь, не чувствуя боли, два человека шли вперед, метр за метром отвоевывая у смерти. Они шли туда где были люди - пусть их захватят в плен, пусть все что угодно - им было уже все равно...

   Пули хлестнули тогда, когда они прошли больше километра. Полтора оставалось до блока - до котором им уже не дойти никогда...

   Повалились - где смогли. Понимая, что шансов нет - сверху вниз их расстреляют как в тире. Верней не так - здесь, на склоне не один путь как в горах - их тысячи. Разделятся на несколько групп, обойдут и добьют. Потом отрежут голову. В этом, кстати, нет ничего жестокого - просто, они должны предъявить труп врага своим командирам как доказательство их храбрости в бою, как доказательство их свершений на пути джихада. А труп тащить тяжело - черт возьми, самим то пройти этим путем тяжело. Вот и отрезали голову - чтобы врага можно было опознать и плюнуть в его мертвые глаза. Жестокостью здесь было другое - одного попавшего в плен советского солдата закопали в землю по шею и срали на него пока тот не задохнулся в дерьме.

   Скворцов осмотрел пулемет

   - У тебя сколько?

   - Два полных и то, что в пулемете.

   - У меня целых пять.

   - Как говорил один хороший человек - если и подыхать, так с музыкой.

   Лейтенант переставил пулемет на одиночные, сделал несколько выстрелов. После второго или третьего дух - маленькая точка на склоне, едва заметная даже в прицел, замерла и больше уже не двигалась...

   - Мастерство не пропьешь.

   - Сколько ни капли в рот?

   - Уж и не помню. Местной кишмишовкой отравиться можно.

   По скалам, по камням зацвикали, рикошетируя пули. Духи были еще далеко - но они приближались, они шли перебежками, понимая что против них - профессионалы. Полумертвые, загнанные как лошади - но профессионалы. А профессионал опасен ровно до тех пор, пока ты сам лично не приставишь ствол к его голове и не нажмешь на курок.

   - Вертолетчиков помнишь?

   - Вертолетчиков то... Хе-хе...

   У вертолетчиков был спирт. Его так и называли - шило. Прицельные комплексы МИ-24 требовали проверки и калибровки, для этого вертолетчикам выдавался спирт. Часть вертолетов триста тридцать пятого вертолетного полка базировалась на аэродроме в самом Джелалабаде. Вот как то они появились на аэродроме - встречали груз из Москвы, были Шило, был он, Скворцов и было еще несколько человек. Как раз на краю отведенного под вертолеты поля Шило и нашел литровую бутылку, замаскированную конечно, но замаскированную непрофессионально. Тиснул, никто даже не заметил. В расположении открыли - спирт! Литр спирта! Видать вертолетчики сэкономили и заныкали до времени. Ацетоном протирать, как это делали в Союзе никто не решался, все-таки боевая обстановка и от точности прицеливания зависит твоя жизнь - но сэкономить можно было. Вот этот вот спирт и выпили вечером спецы за здоровье и боевые успехи вертолетчиков триста тридцать пятого. А потом, когда Скворцов узнал - дал своему замку нагоняй, потому что в траве могла быть замаскирована мина - ловушка. И результат мог быть совсем другой.

   Они стреляли оба, одиночными. Экономили патроны...

   - Есть!

   Дух, совершавший перебежку, ткнулся носом в землю, поехал вниз...

   - Двое.

   - И у меня один.

   Все это - лишь попытка оттянуть неизбежный конец. Но если и помирать - то с музыкой. И с оружием в руках...

   - Споем? - предложил Скворцов, не отрывая глаз от прицела

   - Запевай...

   Врагу не сдается наш гордый Варяг...

   "Варяг" был любимой песней Скворцова, он пел ее не одну сотню раз. Раньше, в детстве он иногда задумывался: спокойно, товарищи, все по местам - это как? Каково - когда ты знаешь, что шансов нет - ни единого? Ведь честь и Родина - это по сути слова, кто-то наполняет их смыслом - а кто-то нет. И не могли ведь быть на Варяге только те, кто решил умереть но не сдаться, жизнь то одна.

   А теперь он понял - как. На своей шкуре понял.

   Еще один боевик не добежал до той точки, которую наметил себе как следующее укрытие.

   - Есть!

   - У меня тоже! - откликнулся прапор, стреляя одиночными.

   И тут... рокот четырехстволки, каждый ствол который представлял собой ствол КПВТ, такого же как устанавливают на бэтр заглушил все остальные звуки боя, он был похож на звук лавины, ползущей по склону, на шум накатывающего на берег цунами. Грозный рокот, отдающийся под ложечкой, бьющий по диафрагме...

   - Ложись! - подал Скворцова самую неуместную команду, какую только можно было себе представить. Во-первых они уже лежали, во вторых, от таких пуль не спасет ничего - хоть сиди, хоть лежи, хоть стой, хоть летай.

   Стая зло гудящих, светящихся красным шершней прошла выше их, несколькими метрами выше, врезалась в горный склон, в залегших боевиков, поднимая каменные фонтаны, перемешивая одно с другим.

   - Держи их. Подойдут вплотную - хана.

   - Да есть...

   Снизу, от поста, не стреляя, поднимались моджахеды Масуда...

   * согласно кем-то придуманному идиотскому правилу потерянную бронетехнику, пусть и полностью сгоревшую надо было эвакуировать, чтобы потом по акту списать. Часто при таких вот эвакуациях множились потери, потому что духи знали это правило, минировали местность и устраивали засады.

   ** старослужащих, дедов. Рассказ кстати вполне реальный.

   *** вид наркотика

   **** бизнесом Масуда был экспорт лазурита, а не наркотиков. В Пандшерском ущелье просто не было мест, где можно было бы выращивать мак, не хватало места даже для пшеницы и проса, чтобы питаться самим. Какой уж тут мак...

   ***** Эй, парень, чарс (наркотик) есть?

   ****** это явно дом для гостей. В любом уважающем себя кишлаке есть дом для гостей, стоящий на отшибе.

   ******* Ур! - огонь (пушту)

   Демократическая республика Афганистан

   Ущелье Пандшер

   Зима 1987 года, несколько дней спустя

   В доме было тепло - он уже забыл, что такое тепло, что такое настоящее, живое пламя костра. Казалось, что все что было в его жизнь - это тупая боль и лютый, сковывающий движения, деревенящий тело холод. Холод, которому нет конца, холод у которого есть только одна цель -вытащить, украсть, выцедить по капле жизнь из тела, что отдано ему на растерзание...

   Скворцов сразу не понял, что с ним. Где он? Мелькнула мысль что в плену - но это не мог быть плен. В плену не бывает такого, в плену тебя избивают и кидают в зиндан. И ты живешь там, как крыса в норе, пока тебя не казнят или не обменяют.